– Это зоб, – сказала Эви, указывая на опухоль. – А мы находимся не так уж и далеко от Скалистого края.

– Значит, девочка, пугавшая Тома, – это местная женщина, страдающая от этой болезни. Но я не могу поверить, чтобы никто о ней не сказал.

– Это действительно кажется странным, – согласилась Эви. – Но Флетчеры по-прежнему считаются здесь новенькими. Может быть, люди просто осторожничают.

Гарри на секунду задумался.

– Мне нужно выпить кофе, – сказал он, поднимаясь и направляясь к раковине. Обратно он вернулся с чайником в руках. – Вы сказали, что заболевание сейчас лечится?

– Полностью, – кивнув, сказала Эви. – Это меня и озадачивает. В наше время все новорожденные обязательно обследуются. Если у них выявляют дефицит тироксина, он может компенсироваться через медикаменты. Их придется принимать всю жизнь, но развитие детей будет идти нормально.

Гарри включил чайник и нашел чистые чашки.

– Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, – это то, что девочка родилась у малообразованных родителей, которые совсем не занимались ее лечением, – продолжала Эви. – А возможно, и сами страдали от этого. Сегодня утром я разговаривала с сержантом Расселом и предложила ему начать осмотр удаленных ферм и домов наемных работников, которые там трудятся. Думаю, что эта семья, кто бы они ни были, приезжает в город не слишком часто.

– О'кей, теперь остается только один вопрос, – сказал Гарри, размешивая в чашках растворимый кофе. – Могла ли эта девочка или женщина, неважно, быть виновной в смерти Люси, Меган и Хейли? А также в угрозе жизни Милли?

Эви снова пролистала на мониторе несколько страниц.

– Я сегодня большую часть дня провела за тем, что пыталась выяснить об этом заболевании все, что только можно, – сказала она. – И не нашла никаких свидетельств того, что в поведении этих людей может проявляться жестокость или агрессия. Даже Том не считает, что она могла пытаться похитить Милли тогда, в ноябре. Он утверждает, что тот человек был намного выше.

– Было темно, а мальчик был перепуган, – возразил Гарри. – Он мог и перепутать.

– Да, но все равно это как-то не вяжется. Такие люди как раз отличаются мягкостью и безобидностью. Это следует даже из названия диагноза. Считается, что слово «кретин» происходит от англо-французского «критьен».

– И что оно означает? – спросил Гарри. Чайник закипел и автоматически выключился.

– Христианин, – сказала Эви. – «Кретин» означает христианин. Оно должно указывать на неспособность страдающих этой болезнью совершать грех, подобно Христу.

Он положительно не мог сконцентрироваться этим утром.

– Как это? – спросил он.

– Эти люди не обладают достаточными умственными способностями, чтобы отличить правильное от неправильного, поэтому все, что они делают, нельзя рассматривать как грех в истинном значении этого слова. Они все равно остаются невинными.

Гарри готов был замотать головой, но вовремя остановился. «Никогда больше не буду пить», – подумал он.

– То есть это не означает, что они не могут сделать ничего плохого, просто они не осознают, что поступают плохо, – сказал он. – А что, если этой самой Эббе просто нравится, как выглядят маленькие светловолосые девочки. Она рассматривает их как игрушку, и все это… Ох, подождите минутку, жутко звенит в ушах.

– Ну, только звона в голове вам сейчас и недостает, – смеясь, заметила Эви.

– Чего мне сейчас недостает, нельзя обсуждать в храме Господнем, – ответил он. Впрочем, она была права: это похмелье с утра было совершенно некстати. – Невинные христиане… – произнес Гарри, словно прислушиваясь, как эти слова звучат в его устах. Потом он вдруг понял. – Невинные христианские души, – сказал он. – Нам нужна книга регистрации погребений.

– Не поняла.

Но Гарри уже полез в шкаф, где хранилась эта книга.

– Смотрите, – сказал он, когда нашел нужную страницу. – Софи Реншоу, умерла в тысяча девятьсот восьмом году, в возрасте восемнадцати лет, и записана здесь как Невинная христианская душа.

– Вот еще одна запись, – показала Эви. – Чарльз Перкинс, умер в тысяча девятьсот тридцать втором году, возраст пятнадцать лет. Сколько их здесь?

Гарри пересчитал.

– Восемь, – ответил он. – Шесть девочек, два мальчика, всем им на момент смерти было меньше двадцати пяти лет.

– Это заболевание чаще встречается у женщин, – сказала Эви. – Вы думаете, что все эти люди могли быть похожи на Эббу?

– Это было бы нисколько не удивительно. Блин, я даже помню, как этот старый жулик кичился этим! «Девяносто пять процентов пищи, которую я съел за всю жизнь, была выращена на этих торфяниках», – сказал он мне. И я уверен, что почва здесь… Как вы сказали?

– С недостатком йода. Мы должны найти ее, Гарри.

Автобус остановился, и пятьдесят взбудораженных детей разом вскочили на ноги. Через запотевшие стекла Том видел огромный транспарант и плакаты снаружи Кинг-Джордж-холла, яркие огни рождественской иллюминации Блекберна. «Снежная королева» – немного девчачье представление, но какое это сейчас имеет значение? Это было полдня без уроков, а завтра начинаются рождественские каникулы.

Том почувствовал, как кто-то подталкивает его вперед.

– Спускайся осторожно, – сказал мистер Диган, директор школы. – Я не хочу провести остаток дня в отделении скорой помощи.

Улыбнувшись про себя, Том ступил на тротуар. На Блейкмор-стрит подкатил второй автобус, и из него уже начали выходить дети поменьше. Большинство из них никогда раньше не ездили со школой на экскурсию и теперь таращились по сторонам, загипнотизированные рождественскими огнями. Том видел, как вылез Джо, легко справившись с высокой ступенькой, доходившей ему чуть не до пояса. Он заметил взгляд Тома и улыбнулся.

Не в состоянии сдержаться, чтобы не подскакивать на ходу, Том вместе со всеми направился в Кинг-Джордж-холл.

– Вы думаете, что это важно, где все происходит? – спросила Эви, когда Гарри провожал ее через церковь обратно. – Что из всех высоких мест на земле, откуда только можно сбросить маленького ребенка, выбрано именно это?

– Я в этом просто уверен, – ответил Гарри. – Это убийственная земля.

Глаза Эви скользнули на галерею, которая находилась почти у них над головами.

– Это отвратительно, – сказала она.

Гарри тоже поднял голову.

– В этой церкви явно что-то не так, Эви. Я понял это сразу же, как только ступил сюда.

Он чувствовал, как ее пальцы чуть подрагивают в его руке.

– Здания впитывают в себя часть того, что в них происходит, – продолжал он. – Я не ожидаю, что все согласятся со мной, но сам я в этом убежден. Обычно церкви воспринимаются как мирные и безопасные места, потому что в течение десятилетий, а иногда и столетий, ассоциируются с надеждой, молитвой и доброй волей.

– Но только не эта? – Ее пальцы обхватили его руку.

– Не эта, – сказал Гарри. – Эта воспринимается как боль.

На мгновение они замерли. Потом Эви повернулась и потянулась к нему – он заранее знал, что она должна будет это сделать. Это было обычное объятие, он понимал это, жест утешения и поддержки, но было невозможно, находясь так близко от нее, не опустить голову к ее шее, не найти там эту родинку, не прижаться лицом к ее волосам и не вдохнуть полной грудью. Потом она пошевелилась, отвела назад голову, и вопрос о том, целовать ее или нет, уже не стоял в принципе.

Секунда текла за секундой, но единственное, о чем он мог думать сейчас, было то, что этот мир, в конечном итоге, не так уж плох, если в нем есть Эви. И еще: будет ли он навечно проклят, если подхватит ее на руки, аккуратно опустит на скамью за спиной и будет заниматься с ней любовью до вечера?

Но вдруг Эви издала какой-то задыхающийся звук, не имеющий ничего общего с любовной страстью, напряглась, отпрянула и испуганно уставилась через его левое плечо. Ударивший Гарри в затылок холодный воздух свидетельствовал о том, что передние двери церкви открыты. Он сделал шаг назад и обернулся.