– Уже виден гроб, – сказал Йов. – Вот здесь находится большой кусок дубовой обивки. Вчера ночью мы его не заметили, но, как видите, большая часть боковой стороны уже полностью открыта.

Гарри посмотрел на доски – в темных пятнах от сырости, местами растрескавшиеся.

– Мы не можем оставить его здесь в таком виде, – сказал Йов, – поэтому собираемся поднять его и пригласить сюда Кларка, чтобы он взглянул на это. Если он заметит что-то подозрительное, все это отправится в лабораторию.

– Отлично, – ответил Раштон. – Нужно будет сделать то же самое и с другой стороной. Кто-то уже заполнил запрос на эксгумацию?

– Думаю, да, сэр, но я проверю.

– Под церковью находится обширный подвал, – вмешался Гарри, который был не в состоянии и дальше молчать. – Холодный и сухой. Место, где можно было бы дожидаться мумификации положенных туда тел. Долгие годы он был закрыт. Вы заглядывали туда, когда искали Меган?

– Заглядывали, – коротко кивнул Раштон. – Синклер открывал его для нас. Были открыты все старые саркофаги. Мы также водили туда собак. Они там, прошу прощения, даже не фыркнули. Вот в самой церкви они на некоторое время заволновались, на ступеньках, которые ведут на одну из старых колоколен.

– Ну и?… – спросил Гарри, поворачиваясь, чтобы взглянуть на церковь. С этого угла была видна только одна из четырех башен, на юго-западном углу здания.

– Три дохлых голубя, – ответил Раштон. – Я и сам почувствовал запах еще на середине лестницы.

– А вы будете осматривать этот подвал снова? – спросил Гарри. – Это были местные дети. Они были забраны отсюда и найдены здесь. Их должны были держать где-то рядом.

Раштон даже не взглянул на него.

– Спасибо за подсказку, ваше преподобие, но полиция обладает определенным опытом в расследовании убийств.

Затрещал вызов рации. Инспектор Йов отстегнул ее от пояса и повернулся спиной к группе.

– Нисден слушает, – тихо сказал он. Через мгновение он снова обернулся к шефу. – Нас зовут в дом, командир, – сообщил он. – Они там что-то нашли.

– И как долго она теперь проспит? – спросила Гвен Баннистер.

– Трудно сказать, – ответила Эви. – Темазепан – очень мягкое седативное средство, к тому же я дала ей небольшую дозу. Кто-то покрепче ее, с большим весом мог бы просто почувствовать сонливость, может быть, легкое головокружение. Джиллиан, похоже, была измождена, раз уснула так быстро.

Лицо Джиллиан расслабилось, с него ушло напряжение, в котором она пребывала последние полчаса. Сейчас она выглядела моложе и мягче. Одна рука была вытянута на подушке. Длинный рукав футболки, в которую Джиллиан была одета, задрался почти до локтя. Эви осторожно приподняла ее руку и поправила рукав.

– А я думала, что она выздоравливает, – сказала Гвен, глядя на свежие синевато-багровые шрамы на предплечье у дочки. – С тех пор как она начала ходить к вам, ей стало лучше.

– На это нужно время, – ответила Эви. – Пока еще очень рано говорить о результатах лечения.

Гвен повернулась к двери.

– Пойдемте, дорогая, нечего тут стоять. Что вы скажете насчет чашечки чего-нибудь горячего?

– Было бы неплохо, – согласилась Эви. – После завтрака прошло уже немало времени.

– Чай, кофе, молоко, сахар?

И Гвен вышла из спальни.

Эви немного задержалась, чтобы спрятать изрезанную руку Джиллиан под одеяло и подтянуть его повыше, прикрыв плечи.

– Пожалуйста, чай с молоком, без сахара, – негромко сказала она, возвращаясь в гостиную.

Туман на улице сгустился. Когда они приехали к Джиллиан, он парил над торфяниками и верхней частью городка, а сейчас сполз ниже. Теперь она могла рассмотреть только некоторые части разрушенной башни. За ней уже ничего не было видно.

Эви отвернулась от окна и села. Казалось, что журнальный столик перед ней присыпан тонкой пылью. Она слышала, как в кухне кипит чайник, как наливается вода, открывается дверца холодильника. Гвен вернулась с подносом, на котором стояли две чашки чая и тарелка с печеньем. Она остановилась и посмотрела на крышку столика, как бы оценивая, насколько им будет мешать эта пыль.

– Выглядит не очень, не совсем правильно, – сказала она. – Может, вытереть ее, как вы думаете?

– Честное слово, не знаю, – ответила Эви. – Наверное, давайте пока оставим. Перед уходом я попытаюсь связаться с офицером полиции и спрошу, что нам делать.

Гвен повернулась и поставила поднос на другой стол. Потом предложила Эви тарелку с печеньем.

– Думаю, что Джиллиан сегодня лучше не оставлять одну, – сказала Эви, надкусила печенье и тут же пожалела об этом: оно было мягким и напоминало влажный картон. – Я могу позвонить позже, когда она проснется, но все равно нужно, чтобы рядом с ней кто-то был. Если вы не можете остаться, я могу организовать, чтобы ее приняли. В больницу, я имею в виду. Возможно, только сегодня на ночь.

Гвен покачала головой.

– Все в порядке. Я могу остаться с ней. А на ночь заберу ее к себе. Думаю, мы можем немного потерпеть друг друга. Жуткое печенье, кошмар, простите, дорогая!

– Вы с ней не особенно близки? – рискнула спросить Эви. Джиллиан редко говорила о матери, и у нее не было ни малейшего представления об отношениях между ними.

По лицу Гвен пробежала тень.

– Мы неплохо ладим, – сказала она. – Джил, правда, иногда бесится. Тогда мы говорим друг другу всякие вещи. Думаю, вы со своей мамой тоже порой ссоритесь.

– Конечно, – согласилась Эви. – Вы живете одна?

– Да. Отец Джиллиан погиб в жуткой автомобильной аварии очень давно. Мое второе замужество оказалось недолгим. Но, думаю, вы и так уже все это знаете, верно?

Эви улыбнулась и опустила глаза.

– Я слышала, что прошлой ночью на церковном кладбище раскопали какие-то тела, – сказала Гвен, доедая печенье и потянувшись за следующим. – Я имею в виду тела, которых там раньше не было.

– Простите, мне об этом особо не рассказывали, – ответила Эви.

– Маленькие дети, насколько я слышала. Вы здесь поэтому? Они думают, что нашли Хейли?

– Был какой-то разговор насчет такой возможности, – сказала Эви, думая, как бы уйти от определенного ответа. – Но, конечно…

Она указала в сторону столика и пыли на нем, которая, казалось, постепенно исчезала, словно сдуваемая ветерком, которого никто из них не чувствовал.

– Как это может быть Хейли, если Хейли последние три года стояла в урне в кухне? – не успокаивалась Гвен.

– Перед тем как вы вошли, Джиллиан как раз сказала, что этот прах не Хейли. Вы не знаете, почему она в этом так уверена?

– Она всегда отказывалась верить в это, – ответила Гвен, снова откусывая печенье. – Даже когда было подтверждено, что это останки человека, она не приняла этого. Как будто в доме без ее ведома мог сгореть кто-то еще.

Гвен замолчала, жуя печенье. Эви отхлебывала обжигающе горячий чай и ждала.

– Я иногда думаю, что, может быть, это была моя вина, – после паузы сказала Гвен. – Возможно, мне еще очень давно нужно было как-то помочь ей. В те дни, правда, не было никакой этой чуши со всякими там сентиментальными консультациями – не обижайтесь, дорогая, – и люди как-то обходились без этого.

– Так вы считаете, что Джиллиан некоторое время назад могла требоваться ваша помощь? – спросила Эви. – У нее были проблемы в школе?

– Да нет, обычные для подростков вещи, ничего серьезного, – ответила Гвен, ставя чашку на ковер и отряхивая крошки с пальцев. – Курила за сараем для велосипедов, целыми днями где-то шаталась. Нет, я говорю о том, что произошло с ее младшей сестрой. Когда Джиллиан было двенадцать. Она, наверное, вам рассказывала.

Теперь Гвен внимательно смотрела на Эви. Складки вокруг ее рта, казалось, стали жестче. Потом она нагнулась, взяла свою чашку и долго пила из нее. Когда она ее опустила, Эви увидела влажные полоски на ее щеках.

– Мне очень жаль, – осторожно сказала Эви. – Но Джиллиан никогда не упоминала о своей сестре.

Гвен потянулась вперед и поставила чашку на журнальный столик.