Он впервые повернул к ней голову.

— Ну, разумеется.

— Разумеется? Я не умею читать мысли, Падди. Да и по твоему лицу ничего не скажешь.

— Мы же провели ночь вместе, Брайди! Сколько можно толковать?

— Но ты ко мне не притрагивался после этого!

— А как я мог, если Крис знать тебя не хотела?

— Но теперь Крис не причина, — теряя терпение, бросила она.

Падди смотрел на противоположный берег.

— Я думал, что знаю, что такое любовь, пока не появилась ты. Я любил Пегги, ты знаешь. Но с тобой это как наваждение. Неодолимо. Неконтролируемо. Это как сама природа. Это любовь, Брайди?

— Надо рискнуть и докопаться, — проговорила Брайди, взяв горсть песка.

Падди схватил ее за руку.

— А ты? Ты то же чувствуешь? Или это все мое воображение?

— Ты меня разрываешь, — проговорила она, — и возносишь на седьмое небо. Я такого не знала. — Набежавший ветерок распушил ее волосы, солнце жгло лицо.

Падди взял ее руку, приложил к своим губам, поочередно поцеловал каждый палец.

— Ты тоже разрываешь меня. В клочья рвешь человека во мне, которого я, как думал, знаю. Я для того и уезжал в далекие командировки, потому что мой брак стал обузой, вернее я стал предсказуем. С Пегги я исполнял роль сильного мужчины. Она многое во мне не хотела знать. После того как в журнале появилась эта статья, мы с ней сильно поругались, потому что я ей никогда не говорил ей об опасностях. Но с тобой все по-другому. Ты хочешь, чтобы я был самим собой. Без маски. Реальным человеком. Ты сама сказала, что я могу говорить тебе все что угодно. — Он уронил ее руку, словно она жгла его. — А я с трудом могу смириться с тем, что ты штурмуешь чертовы скалы и пробираешься на байдарке через пороги. Из нас двоих трус я.

То, что он не боится признаться в своей ранимости, никак не делает его трусом, подумала Брайди и сказала:

— Я не перестану ходить в горы. Ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было.

— Я тебя и не прошу.

— Но и я никогда не попрошу тебя не ехать в Замбию, или в Уганду, или куда еще. Даже если буду до смерти бояться за тебя.

— Мне было семь лет, когда погибли мои родители, — задумчиво проговорил Падди. — Я помахал им рукой в аэропорту и больше никогда их не видел. Даже их тел не нашли. А между роковым заключением врачей и смертью Пегги прошло семь недель.

— Нельзя жить прошлым, Падди, даже если тебе страшно, — горячо заговорила Брайди. — Вот я сижу рядом с тобой, живая и здоровая. Что еще надо? И ты хочешь меня, я же знаю, что хочешь.

— Хочу, дорогая Брайди, совершенно не то слово. — Падди ласково взяв ее за подбородок. — Но есть еще одна проблема. Ты хочешь еще одного ребенка? Моего ребенка?

— Что?

— Что слышишь.

— Да, — с беззвучным смехом сказала она.

— Даже после всех страданий, связанных с рождением Крис?

— Я буду счастлива носить под сердцем твоего ребенка, Патрик Корнби, — покраснев, проговорила Брайди.

— Ты смелая и красивая, — сказал он. — И я не только о твоих рыжих волосах.

— Темно-красных.

— Цвета огня, — пробормотал он, беря в руку освещенную солнцем прядь.

— Я буду скучать без тебя следующую неделю.

— Что я за дурак, что не сделал тебе предложения прямо сейчас. Будешь ли ты ждать меня, Брайди? До моего возвращения? Потому что что-то подсказывает мне, что надо съездить, хотя не знаю почему.

— Я буду ждать.

— Может, встретишь меня в аэропорту? Рейс не поздний. Через среду.

— Звучит как вечность, — с улыбкой сказала Брайди, чувствуя дрожь желания.

— Не смотри на меня так. У нас есть дуэнья, забыла? Твоя и моя дочь.

Брайди поняла, что разговор окончен, что Падди сказал все, что хотел сказать.

— Не пора ли пообедать? — предложила она.

Ели они на берегу. Потом Крис упаковала свои вещи, и они пешком отправились к палатке Брайди. Падди попрощался с Крис. А потом, пока Крис укладывала свой спальник рядом со спальником Брайди, Падди увлек Брайди под деревья и поцеловал так, что у нее закружилась голова. Будто прощается навсегда, мелькнуло в голове у Брайди, и она внутренне содрогнулась.

— До встречи в аэропорту, — сказала она. — Я покрашу ногти пурпуром.

— Вот сейчас я расхотел ехать, — проговорил он и снова горячо поцеловал ее. — Не забудь сказать матери Кейт, что вы занимаетесь скалолазанием. И позаботься о себе. За Крис я не беспокоюсь.

— Спасибо за доверие.

— А кто лучше тебя позаботится о ней. До свидания, Брайди.

Последний поцелуй, и он быстро пошел в лес. Брайди с трудом удержалась, чтобы не окликнуть его. Десять дней не такой уж большой срок, а у нее будет Крис.

Еще полтора месяца назад от одной мысли о воссоединении с дочерью она была бы счастлива. Она и была счастлива, но теперь ей этого было мало. Вместе с Крис она хотела и ее отца. И он же признался ей в любви, разве нет?

В понедельник Брайди легла рано. Последние сутки были самыми счастливыми в ее жизни. Вчера они с Крис весь день провели вместе: купались, ходили на байдарке, готовили. Спали они в одной палатке, а перед сном долго болтали. Темнота придавала обеим разговорчивости. Утром Брайди преподала Крис первый урок альпинизма. И постепенно они начали сближаться и налаживать какую-то особую связь. Брайди чувствовала, что это только начало.

Брайди удовлетворенно закрыла глаза. В полпервого зазвонил телефон. Брайди соскочила с кровати и схватила трубку. В трубке что-то свистело и трещало.

— Брайди? Брайди? Это ты? — сквозь помехи прозвучал далекий голос Падди. — Ни черта не слышно… — Шум и треск усилились. Совсем как ружейные выстрелы, мелькнуло у нее. — У меня нет времени. Ты слышишь меня?

— Где ты? — закричала она. Снова послышались взрывы, и в трубке все смолкло. Она почувствовала, что их разделяет не только расстояние. Подождав некоторое время, Брайди положила трубку, надеясь, что Падди перезвонит. Но телефон упорно молчал. Почему он звонил? Что там происходит? Почему она снова почувствовала себя одинокой и покинутой? Потому что она любит Падди. Теперь у нее не осталось сомнений.

Девять дней спустя Брайди возвращалась домой из школы. Стоял июнь. Она была возбуждена. Все так чудесно. Солнце. В десять тридцать прилетает Падди. С Крис у них все замечательно. Они все воскресенье лазили по пологому склону Ласточкина гнезда. Потом пообедали в китайском ресторане и много говорили. А в конце Крис выдала:

— Может, чем черт не шутит, вы с папой поженитесь? — Брайди даже вилку выронила. — А что, это было бы здорово. И мама, я знаю, была бы за. Она не была такой отважной, но папе желала счастья.

— Они с папой любили друг друга, я знаю, — вставила Брайди.

— Да, он так плакал, когда она умерла. Но, мне кажется, ты ему нравишься. Ты не думай, что, раз он не любит высоты, он размазня какая-то. Он как-то в Африке спас кучу народу, увел грузовик и вывез их из перестрелки. Он смелый.

— Я знаю, Крис.

— Давай по дороге съедим мороженое, — предложила Крис, доедая утку по-пекински.

Брайди с улыбкой вспоминала ее слова, любуясь освещенным солнцем океаном и синими пирамидками люпинов на полянках. Сейчас ее интересовало, что надеть. Пожалуй, платье, решила она. Что-то женственное…

Войдя в дом, она увидела мигание автоответчика. Это была Белл, мать Кейт. Она сообщила, что в Лусаке какая-то военная передряга, что в посольстве пока ничего толком не знают и что, если утром им не сообщат ничего нового, придется сказать Крис.

У Брайди сжалось сердце. Она стала лихорадочно вертеть ручку радиоприемника. В новостях сообщили о локальном военном перевороте, который подавлен. Подавлен, успокоила себя Брайди. Но Падди там. Падди, которого она любит.

Она ходила по комнате из угла в угол, потом вышла на веранду, оставив дверь открытой, и долго смотрела на океан. Прислушиваясь к включенным телевизору и радио, она съела сандвич — он показался ей сделанным из ваты. Легла она за полночь, моля, чтобы зазвонил телефон.