— Да, а что?

Я судорожно глотнула воздуху:

— Вы шутите?

— Вовсе нет. Урожденный Дон Локвуд. Ладно, вру. На самом деле меня сначала назвали Джасинта, но потом обнаружилось, что я мальчик. Сейчас-то уж никто не перепутает, уверяю вас. А что, это все-таки правильный номер?

Я расхаживала по кухне, начисто забыв о цыпленке карри. Я не верю в знаки судьбы, потому что не понимаю, что они значат, но это просто невероятное, сногсшибательное совпадение.

— Дон Локвуд… так зовут персонажа Джина Келли в «Поющих под дождем».

— Понятно.

— Да.

— А вы поклонница Джина Келли и/или этого фильма. Замечательная новость.

— Главное, свежая, — рассмеялась я. — Только не рассказывайте, будто вам никогда раньше не говорили, что вас зовут, как героя этой картины.

— Уверяю вас, ни один человек младше восьмидесяти пяти лет мне об этом никогда не говорил.

— Даже те, кто ошибся номером?

— Даже они.

— А вам сколько? — Я вдруг испугалась, что ему пятнадцать и полиция уже едет ко мне.

— Тридцать пять и три четверти.

— Ни за что не поверю, что за все тридцать пять и три четверти вам об этом ни разу не сказали.

— Это потому, что большинство моих знакомых, в отличие от вас, младше ста лет.

— До того, как мне стукнет сто, еще по крайней мере две недели.

— Ага. Понятно. Тридцать? Сорок? Пятьдесят?

— Тридцать.

— Это вершина, дальше только вниз, поверьте мне.

Он умолк, и я умолкла, непринужденность ушла, мы были два посторонних человека, разговаривавшие по ошибке, и оба хотели повесить трубку.

— Приятно было поболтать, Дон. Спасибо, что предложили мне билет.

— Пока, беззубая замужняя старуха, — сказал он, и мы рассмеялись.

Я положила трубку и поймала свое отражение в зеркале в ванной. Я была похожа на маму — улыбка освещала мое лицо. Она быстро потускнела, когда я поняла, что просто потрепалась с незнакомым типом по телефону. Возможно, они правы, возможно, я что-то упускаю. Я рано легла спать, а в полпервого меня разбудил звонок, перепугав напрочь. На экране высветился незнакомый номер, и я не стала отвечать. Дождалась, когда телефон умолкнет, и снова легла. Через три секунды телефон зазвонил снова. Я ответила, надеясь, что это не плохие новости. Все, что я услышала, были крики, вопли и шум. Я отодвинула телефон от уха, различила музыку, потом пение, потом узнала песню.

Я откинулась на подушку и дослушала до конца. Песня кончилась, и я подождала, что он что-нибудь скажет. Но тут началась следующая, и он отключился.

Улыбаясь, я послала ему сообщение: «Спасибо».

Он сразу же написал: «Одним делом меньше в вашем списке. Бай».

Долго-долго я смотрела на эти слова, а потом сохранила номер в телефоне. Дон Локвуд. Мне доставляло удовольствие видеть эти слова.

Неделю спустя я проснулась в семь утра в самом что ни на есть вонючем настроении. Именно так, это точное определение. Разумеется, я не проспала целую неделю, просто ничего особо примечательного за эти дни не случилось. Я поняла, что у меня паршивое настроение, как только открыла глаза и обнаружила, что все вокруг провоняло креветочным салатом, который я забыла на столе. Мне стало омерзительно до мозга костей, как иногда пробирает холод — до самого нутра, и ничем не можешь согреться. Кроме того, я физически ощущала присутствие очередного письма. Я знала, что конверт лежит на прожженном ковролине, еще до того, как его увидела. Письмо пришло совсем недавно, раз кот не успел на него пописать. Оно валялось поверх маленьких, розоватых от креветочного салата отпечатков лап. Салат Мистер Пэн опрокинул на пол, а потом вляпался в него и натоптал где только можно.

С тех пор как мы виделись с Жизнью в прошлое воскресенье, письма приходили каждый день. Я упорно их игнорировала, и этот понедельник не станет исключением. Идя в ванную, я нарочно наступила на конверт — как ребенок, который наказывает свои игрушки, чтобы самоутвердиться. Мистер Пэн, должно быть, понял, что натворил, и почуял мое вонючее настроение, а потому держался от меня подальше. Я приняла душ, сняла платье с карниза и быстро привела себя в порядок. Покормила кота завтраком, выбросила письмо и пошла на работу.

— Доброе утро, Люси. — Соседка открыла дверь, едва я вышла за порог.

Следит она, что ли, за мной? Не будь я уверена в обратном, так заподозрила бы, что она караулит меня под дверью.

— Доброе утро.

Я попыталась отыскать в памяти ее имя, но ничего, кроме обрывков злобных мыслей, там не обнаружила. И отвернулась, чтобы запереть дверь.

— Люси, можно вас попросить об одолжении?

Голос ее дрожал. Я немедленно повернулась обратно. Глаза у нее были красные и опухшие, как будто она всю ночь плакала. Я смягчилась, дурное настроение временно отступило.

— Вы бы не могли оставить это внизу у консьержа? Я вызвала курьера, но они отказываются подниматься в квартиры, — а он спит, я не могу спуститься…

— Разумеется, без проблем.

Я взяла у нее спортивную сумку.

Глаза она вытерла, но голос ее выдавал — еле слышно пробормотав «спасибо», она смешалась и умолкла.

— У вас все в порядке?

— Да, спасибо… просто… м-м…

Она всячески пыталась взять себя в руки, выпрямилась и прочистила горло, но глаза опять наполнились слезами, и с этим она ничего не могла поделать.

— Маму вчера увезли в больницу. Похоже, у нее неважно обстоят дела.

— Очень вам сочувствую.

Она небрежно махнула рукой, пытаясь скрыть тревогу и успокоиться.

— Я там собрала кое-какие вещи, которые могут ей понадобиться. Ну, что обычно в больницу передают тем, кто… — Она не договорила.

— Вас к ней не пускают?

— Нет-нет, пускают, но я не могу к ней поехать, потому что… — Она прислушалась, спит ли младенец.

— Ох.

Я знала, что должна сказать дальше, но не была уверена, что хочу это сказать и что это вообще будет правильно. И все-таки нерешительно предложила:

— Если хотите, я могу посидеть с… — черт, не знаю, мальчик у нее или девочка, — с ребенком.

— Его зовут Конор. — Она опять откашлялась. — Спасибо огромное, но я так боюсь его оставлять с кем-нибудь.

— Прекрасно вас понимаю, — горячо поддержала я. — Не беспокойтесь, я передам сумку консьержу.

Она снова еле слышно поблагодарила меня. Я уже вошла в лифт, когда она вдруг громко сказала мне вслед:

— Люси, если я все же передумаю, если мне совершенно необходимо будет уйти, как я могу с вами связаться?

— Э-э, ну, вы можете меня дождаться, я прихожу около восьми… Или, — я ужасно не хотела давать ей свой мобильный, потому что тогда она постоянно будет мне досаждать, — или связаться со мной по имейлу.

И посмотрела на встревоженное лицо, с надеждой обращенное ко мне. Ее мать, возможно, при смерти, а я ей предлагаю связаться со мной по почте.

— А можете мне позвонить.

Мне показалось, или она слегка расправила плечи? Я дала ей номер своего мобильного и поскорей отчалила. Выпила чашку капучино в «Старбакс» на углу дома, купила газету и пожертвовала возможностью встретить в метро шустрого бродягу, поехав на работу на Себастиане. Мне опять нужно наведаться в автосервис, и я даже думать боюсь, какой они выставят счет.

На входе в наше офисное здание я предъявила удостоверение. Компания «Мантика» расположена в пригороде, в новом промышленном районе, и здешняя архитектура более всего напоминает внеземной космодром. Десять лет назад компания построила в Ирландии свой завод и в целях повышения производительности сосредоточила все офисные помещения поблизости от него, полагая, что это очень разумный ход. С тех пор благодаря неземным ценам за аренду прибыли неуклонно падают и из тысячи двухсот сотрудников сотню уже уволили. Специфическая ирония заключается в том, что по-гречески «мантика» означает «искусство предвидеть будущее», но никто по этому поводу почему-то не веселится. Сейчас дела вроде бы наладились, и руководство заверяет нас, что мы можем быть совершенно спокойны, однако почти все нервничают, памятуя о тех ста уволенных. После них осталось множество свободных мест, и, хоть нам искренне жаль ушедших, мы с радостью воспользовались теми столами и стульями, которые показались нами более удобными.