Тайна Радхи — женской энергии Бога — давно манила меня, постоянно ускользая. Ни книги, которые я читал до этого, ни садху, которые встречались на моем пути, — ничто не подготовило меня к раскрытию священной тайны йоги: тайны бхакти, божественной любви. И вот теперь мне открылось, что хранительница этой тайны — Радха. Впервые я понял, что все эти святые Вриндавана в своих поисках Абсолюта проникли в самые сокровенные сферы духа, не доступные для других.
Тайна, раскрытая ими, заключалась в том, что существует нечто куда большее, чем мирские удовольствия и даже духовное единение с Богом. Путь преданности должен был привести их туда, где вечно длится опьяняющий душу танец — бесконечное пиршество любви. И Радха — та, кто позволяет душе войти в это невообразимо сладостное царство.
Йоги Вриндавана всегда жаждут обрести милость Радхи, и только этим объясняется их глубокое, неподдельное смирение. Отказываясь от желания развить в себе мистические способности, они погружаются в океан божественной любви. Глубочайшая теология бхакти — йоги безусловной любви — пленила мое сердце и заворожила ум. Она проливала свет на множество моих вопросов: как тех, что я уже задавал, так и тех, что мне еще предстояло задать. Хотя я все еще сомневался, какому пути мне следует посвятить свою жизнь, сердце мое все больше и больше склонялось к бхакти.
Кришнадас Бабаджи благословил меня, поднялся и пошел вдоль берега. Я же остался сидеть, глядя на воды Ямуны и размышляя над мистерией женского аспекта Бога. В христианской церкви поклонение Марии, матери Иисуса, вдохновляло людей на божественную любовь и приводило к жестоким раздорам. Загадка Марии Магдалины породила тайные религиозные ордена, скрытую символику и множество запутанных интриг. Иудеи считают Шхину, славу Господню, или, как еще ее называют, Невесту Шабата, женским проявлением Бога. Того же мнения придерживаются последователи Каббалы. У некоторых суфиев божественное женское начало олицетворяет Фатима. Теперь же я обнаружил, что древнейшая ведическая традиция всегда признавала милосердную женскую ипостась Бога.
Глядя на Ямуну, я размышлял о том, как часто представления о властном и всемогущем Боге заслоняют от нас эту сострадательную, милосердную сторону духовности, питающую душу. Там, на берегу Ямуны, мне впервые открылась важность женского аспекта божественной природы.
Примерно в то же время, как я оставил ашрам, оттуда ушел и мой друг Асим. Похоже, что он начал задыхаться в напряженной атмосфере ашрама, где на него было возложено множество обязанностей, а моя очень аскетичная, но свободная жизнь по контрасту произвела на него сильное впечатление. Мы часто встречались и вместе бродили по лесам Вриндавана, родного дома Кришны. В один из солнечных дней мы сидели в тени баньяна и разговаривали, как вдруг разом почувствовали чье-то могущественное присутствие. Обернувшись, мы увидели человека, сидящего за нашими спинами. Откуда он взялся? Невозможно было определить его возраст: он выглядел одновременно и старым, и молодым. Единственной его одеждой был кусок белой хлопчатобумажной ткани, обернутый вокруг тела. Спутанные пряди волос свисали ему на спину, а на круглом, заросшем бородой лице сияли огромные глаза. Он широко, по-детски, улыбался. «Любой, кто приходит во Вриндаван, — произнес он, — тотчас же обретает связь к Кришной. Другие поклоняются Богу как великому царю, но здесь, во Вриндаване... — он поглядел вокруг и протянул руку в сторону леса, — здесь Кришна у Себя дома. И здесь мы любим Его как нашего друга, ребенка или возлюбленного».
Мы посмотрели в ту сторону, куда он показывал, и за деревьями увидели животное голубоватого цвета, похожее на дикую корову. Всё это начинало напоминать сказку. Мы затаили дыхание. «Вначале, — продолжал говорить он, — мы учимся любить Бога как всемогущего творца, разрушителя и спасителя. Но Бог может быть и самым нежным, самым совершенным возлюбленным. В Писании сказано, что игривый Кришна во Вриндаване — квинтэссенция красоты и сладости». Затем садху, возникший перед нами словно из воздуха, поднялся на ноги и сказал: «Пойдемте, я покажу вам места, которые навсегда останутся в вашей памяти».
Мы с готовностью последовали за ним через лес, потом вдоль берега реки, от одного храма к другому. Местные жители и храмовые жрецы почтительно приветствовали нашего гида. Вдруг Асим спросил: «Куда он делся?» Я посмотрел по сторонам — садху исчез, оставив нас одних в древнем храме. Асим поинтересовался у пожилого священнослужителя: «Скажите, кто этот садху, что был сейчас с нами?»
Священнослужитель широко открыл глаза и рот. На его лице появилось благоговейное выражение: «О, вы не знаете?» Он увел нас из толпы в уединенную каморку и зашептал: «С вами был Шрипад Баба. Никто не знает, сколько ему лет и где он живет. У него нет дома, и он скитается повсюду в трансе любви к Богу, то появляясь, то исчезая».
Почти каждый день, когда мы гуляли вместе с Асимом, рядом таинственным образом возникал Шрипад Баба. Непонятно, как он находил нас. Он никогда не затруднял себя приветствием и не заботился о том, чтобы попрощаться. Иногда нам казалось, что он постоянно находится рядом — зримо или незримо.
Когда Шрипад Баба водил нас по Вриндавану, создавалось ощущение, что ему известно всё о каждом холме, скале, камне, булыжнике или даже песчинке во Вриндаване и его окрестностях. Мы бродили с ним много дней, и случалось, что наши экскурсии продолжались всю ночь. В одну из холодных зимних ночей я видел, как Шрипад Баба зашел по плечи в ледяную воду и простоял там до самого рассвета, вознося молитвы.
Однажды утром в одном из вриндаванских закоулков меня и Асима окликнула незнакомая пожилая вдова, одетая по обычаю в белое сари: «Я видела, как вы гуляли по лесу со Шрипадом Бабой. Пойдемте, я расскажу вам кое-что». Каждый шаг давался ей с трудом. Она горбилась, опираясь всем своим грузным телом на бамбуковую трость. Женщина ковыляла впереди нас к своему жилищу и по дороге рассказывала о мало кому известном прошлом Шрипада Бабы. Асим переводил мне с хинди ее слова. «Давным- давно, когда Баба был маленьким и ходил в школу, он со своим приятелем любил на переменах запускать воздушных змеев». Она резко остановилсь, сморщила и без того морщинистое лицо, оперлась палкой о землю и, насупив брови, стала громко говорить: «За это учитель надавал им пощечин и отругал их последними словами». Ее голос и все тело дрожали от возмущения: «Бедный малыш не мог понять, что сделал не так. Он стал думать: „Чего ради мне учиться в школе, если учитель, освоивший все школьные предметы, так и не научился любви?" Он бросил школу, ушел из дома и решил впредь искать только Бога». Повернув в замке ключ, она отворила дверь своего кирпичного домика и на прощание бросила нам через плечо: «Со временем он стал учеником одного из местных святых».
Как-то поздно вечером я, Асим и еще четверо человек отправились вместе со Шрипадом Бабой в дальний лес. Было около половины десятого, и на землю опустилась тьма. Неподалеку на берегу Ямуны сидел какой-то садху; за спиной у него виднелся ситар, украшенный резьбой. Шрипад Баба представил его как мастера игры на ситаре и ученика того же учителя, у которого занимался легендарный Рави Шанкар. «Однако, в отличие от Рави, этот человек стал садху».
Грациозно склонив голову, ситарист поприветствовал нас, а затем закрыл глаза. На чернильно-черном небе сияла серебристая луна, звезды по-особому переливалась, и все эти лучезарные самоцветы танцевали в искристом потоке Ямуны. Где-то поблизости, невидимые в ветвях кадамбы, пели ночные птицы, издалека доносились крики павлинов, и легкий ветерок, напоенный ароматом ночного жасмина, ласкал наши тела. И посреди этой идиллии нежно зазвучал ситар. Звуки протяжного плача древней раги вплелись в симфонию вриндаванского леса, и в каждой ноте мне слышалась тоска, с которой музыкант взывал к Богу.
Непривычные чувства охватили меня. Я ощутил себя оторванным от Кришны. Даже следа любви не было в моем сердце. Нищий, я искал этой любви, рыдал по ней и умолял прийти ко мне. Внезапно вся вселенная показалась мне пустой без этой любви. В ночной тишине ситар стонал и плакал, выдавая сокровенные тайны моего сердца.
