Десятки тысяч людей собрались на берегу для ритуального омовения. Повсюду курились благовония, и их ароматный дым поднимался к небу. Звенели бронзовые тарелочки и колокольчики, трубили рожки и ритмично стучали барабаны. Флейты выводили нежные мелодии, а струнные инструменты играли священные раги. Люди подносили реке огромное множество цветов и гирлянд. Песни, гимны и мантры доносились со всех сторон и сливались воедино, возносясь к Богу. В знак уважения к Ганге женщины были одеты в нарядные сари, а на мужчинах красовались яркие тюрбаны. Укрывшись от солнца большими зонтами, торговцы разложили на ступенях гхатов целые горы цветных порошков — красных, желтых, зеленых, оранжевых и синих.
Поклоняющиеся подносили реке благовония и лампады, дули в раковины, обмахивали ее опахалами. Стоя по пояс в воде, толпы людей возносили Ганге молитвы, делали ей подношения и проводили другие обряды. В реке омывались все — мужчины, женщины и дети, коровы и буйволы, козы, обезьяны и даже слоны. В нескольких местах бесплатно раздавали освященную пищу. Торговцы продавали с тележек разнообразную снедь и религиозную атрибутику. Это был настоящий праздник — праздник преданности и религиозных чувств. Заразившись энтузиазмом окружающих, я тоже совершил утреннее омовение.
От купальни я направился в древний храм Каши-Вишванатха, расположенный в самом сердце Варанаси. Как гласят священные писания, некогда в этом месте жил Господь Шива со своей божественной супругой Парвати. На протяжении веков храм был местом паломничества для святых, царей и простых людей. В какой-то момент популярность храма привела императора Моголов в такую ярость, что он разрушил его до основания и возвел на его месте огромную мечеть. К счастью, индусы успели спрятать божество Шивы и впоследствии установили его в новом храме. С тех пор его, как и прежде, каждый день посещают десятки тысяч верующих.
Прогуливаясь по Варанаси, я вдруг услышал причитания женщин. По узким улочкам к реке двигалась похоронная процессия. Тело покойного лежало на украшенных цветами бамбуковых носилках, которые на плечах несли его близкие. Если мужчины, идущие следом за носилками, еще держали себя в руках, то женщины плакали навзрыд. Их страдания никого не могли оставить равнодушным. Преисполнившись сочувствия, я присоединился к процессии, чтобы посмотреть, как проходит обряд кремации. Ничего похожего мне никогда не доводилось видеть на Западе. Здесь, у погребального гхата в Варанаси, я созерцал таинство смерти, которое философы безуспешно пытаются постичь уже много тысячелетий. Молясь, чтобы мне хотя бы немного приоткрылась завеса этой тайны, я принял решение, что буду с восхода до заката сидеть здесь, у Маникарника-гхата, и размышлять о неотвратимости смерти.
Многие индусы считают большой удачей умереть в Варанаси им берегу Ганги, потому что здесь сам Господь Шива приходит к умирающему и шепчет ему на ухо имя Рамы — Верховного Господа, источника вечного блаженства, а это освобождает душу из бесконечной череды рождений и смертей. Вот почему в Варанаси приезжает много пожилых паломников, которые надеются встретить здесь свою смерть. Устроившись в месте, откуда было хорошо видно, как сжигают мертвое тело, я стал наблюдать за родными и близкими покойного, помимо своей воли оказавшимися лицом к лицу со смертью. Когда процессия молящихся и причитающих пришла к месту кремации, тело водрузили на бревна, подготовленные для погребального костра, и под чтение молитв, мантр и писаний украсили священными предметами. Старший сын, а может быть, ближайший родственник умершего, обошел вокруг тела, окропив его водой из Ганги, а затем поднес пылающий факел к дровам костра. Кремация мертвого тела символизировала высвобождение духа, и огонь олицетворял собой творца Брахму. Быстро занялся костер, и языки пламени становились все выше и выше, вознося к небу клубы черного дыма. После этого плачущие родственники вознесли прощальную молитву, омылись в реке и разошлись, а я остался, внимательно наблюдая за последними мгновениями существования мертвого тела. Первым делом огонь испепелил волосы. Потом стала морщиться кожа, гореть внутренние органы и крошиться кости.
постепенно пламя пожрало все тело, и от него не осталось ничего, к роме горстки пепла. Затем этот прах был тщательно собран и опущен в Гангу — последнее пристанище покойного.
Таков был финал человеческой жизни. И происходило это под сладкие звуки песни матери-Ганги, которая звала обратно, в мир вечной реальности. Временами в этой песне мне слышалась мантра Харе Кришна, и я повторял ее, размышляя о смерти. Рано или поздно тело каждого из нас будет предано земле или огню. Но если тело — истинный объект любви наших родных и близких, то зачем они сжигают его?
Нет, не тело любят люди, а душу. Тело — всего лишь временная оболочка души. Без нее тело подобно автомобилю, из которого вышел водитель.
Я смотрю на мир глазами, ощущаю запахи с помощью носа, чувствую вкус языком, слышу ушами, осязаю кожей, размышляю с помощью мозга и люблю сердцем. Но кто этот «я»? Кто управляет моим телом, являясь свидетелем всех его поступков и испытывая от них наслаждение и страдание?
Я пытался найти ответ на этот вопрос, наблюдая, как один за другим кремировали трупы и опускали прах в священные воды Ганги. Когда-нибудь и нас унесет река времени. Независимо от расы и пола, национальности и образования, богатства и вероисповедания — все мы равны перед лицом смерти.
Ночевал я на речном берегу или под деревом, а днем просил подаяние — обычно это была пригоршня рисовых хлопьев. Такой я избрал образ жизни. На здоровье я не жаловался, если не считать нескольких случаев заболевания дизентерией. Одежда, которую я получил в Ришикеше, была по-прежнему на мне, хотя и пришла в негодность. Волосы отросли еще длиннее. Ноги загрубели и покрылись трещинами от хождения босиком по джунглям и полям, деревням и городам. Мои пожитки сводились к деревянной чашке для подаяний, посоху и полотняной сумке, в которой лежали книги и репродукция, купленная на последние деньги. Хотя я почти ничего не имел, на сердце у меня было легко и радостно — ведь у меня была цель, и я в нее свято верил. Жизнь преподносила мне новые и новые уроки, и я старался быть прилежным учеником. Какая-то сила внутри постоянно толкала меня вперед. Я шел, подталкиваемый желанием как можно больше увидеть и как можно большему научиться. Что-то побуждало меня заводить все новые и новые знакомства и не задерживаться подолгу на одном месте. Что или, точнее, кто это был?
Я верил, что толкает меня вперед Сам Бог, чье присутствие я постоянно ощущал с раннего детства; тот, кому я молился еще ребенком; тот, кто был так далеко и вместе с тем так близко; тот, кого я много раз предавал, став подростком, и кого теперь стремился познать и полюбить.
В Варанаси я узнал, что есть еще одно святое место, связанное с Шивой, — Пашупатинатх. Мне сказали, что раз в году там отмечают особую ночь, в которую ни одна молитва, обращенная к Шиве, не остается без ответа. Меня очень воодушевило как само благословение, так и перспектива приключения, которое наверняка таило в себе предстоящее путешествие.
Преодолев на поезде и на попутках почти четыреста километров, я прибыл в долину Катманду в Непале, где находится храм Пашупатинатха. К храму стекались тысячи паломников, но меня, Как иностранца, в храм не пустили. Однако я проделал такой долгий путь не для того, чтобы вернуться восвояси, так и не побывав в эту ночь в храме. Во что бы то ни стало я хотел провести ее в молитве о том, чтобы найти свой путь к божественной любви. Сильно рискуя, я натерся пеплом из священного костра и, став неузнаваемым, все-таки проник в храм. Этот случай[5] оказал на меня огромное влияние и заставил многое переосмыслить.
На следующее утро я отправился в обратный путь — в Индию. Мне предстояло проделать более чем триста километров на юг от Пашупатинатха — в Бодх-Гаю, что в штате Бихар, самое святое место для буддистов всего мира. Две с половиной тысячи лет назад царевич Сиддхартха Гаутама покинул свой роскошный дворец, чтобы обрести освобождение от мук рождения, старости, болезней и смерти. Шесть лет он провел как отшельник, подвергая себя самоистязаниям, постясь, спя на голой земле и совершая другие аскезы. Осознав тщетность своих попыток, после долгих странствий Гаутама пришел в Гаю, сел в позу лотоса под деревом пипал и поклялся не сходить с места, пока не достигнет просветления. Подобно тому как дьявол искушал Иисуса в пустыне, иллюзорная энергия, Майя, соблазняла Сиддхартху всевозможными удовольствиями, но он остался непоколебим. Под священным деревом пипал в Бодх-Гае он стал Буддой — Просветленным. С тех пор этому дереву поклоняются как Дереву Бодхи, или Дереву Просветления.
