«Я веду тебя в келью, туда, где я обычно молюсь», — эхо его слов потонуло в звуках наших шагов. Мы вошли в укромную келью. Пляшущее пламя светильника осветило тесную комнату, в которой не было ничего, кроме деревянного распятия на стене и деревянной скамьи. С улыбкой монах спросил меня:

«Ну как, здесь достаточно тихо?»

Я признался ему, что мне очень нравится это место. Мы сели на скамью, и монах поставил светильник между нами. Я стал рассказывать ему о том, что беспокоило меня с тех самых пор, как я приехал в Европу:

«Я происхожу из еврейской семьи и чту традиции своих предков. Мой дедушка был очень религиозен, и это оказало на меня большое влияние. Во время своих странствий я черпал вдохновение и мудрость в Торе и Каббале. Вместе с тем меня до слез тронуло учение Иисуса Его мудрость, сострадание и любовь к Богу поразили меня до глубины души».

Я заметно нервничал, поскольку открыто говорил на эти темы впервые, но монах взглядом приободрил меня, и я продолжил:

«Мы знаем из истории о гонениях, которым христиане подвергали евреев. Некоторые христиане ненавидят евреев и обвиняют их в том, что они убили Иисуса. Мне и самому доводилось слышать подобные обвинения. А некоторые евреи, в свою очередь, презирают христиан и не признают Иисуса».

Нахлынувшие воспоминания заставили меня ненадолго замолчать. Всматриваясь в тусклое пламя светильника, я спросил монаха: «И евреи, и христиане любят одного и того же Бога. Откуда у них столько ненависти друг к другу? И не предаю ли я иудейскую веру своих предков, искренне чтя Иисуса?»

Монах положил свою ладонь поверх моей. Он возвел свой взор к небесам, как бы ища нужные слова, а потом закрыл глаза. Через мгновение он повернулся ко мне и произнес:

«Сын мой, есть только один Бог. Все религии учат, как любить Его и повиноваться Ему. Лишь маловерие, эгоизм или борьба за власть и влияние вынуждают людей ссориться друг с другом из-за поверхностных теологических различий. За пятьдесят лет, посвященных молитве, размышлениям и заботе о страждущих, я осознал, что разным людям любовь к Богу открывается по-разному. В каждой религии есть святые, которые не жалели своей жизни ради обретения любви к Богу и жертвовали собой ради блага других».

Монах задумался. Поглаживая подбородок, он произнес дрожащим от волнения голосом:

«Я верую в Иисуса Христа — Сына Божия, моего Спасителя. Должно быть, таков Божий промысел — вдохновлять набожных иудеев следовать религии, отличной от моей».

Он говорил о том, что Моисей и пророки учили нас возлюбить Бога всем сердцем, душой и помыслами своими. Тому же учил и Иисус. Он пришел, чтобы исполнить эту заповедь, а не менять ее.

«Чего ради тогда верующим враждовать друг с другом? — продолжал монах. — Нам может казаться, что путей много, но цель у них, в любом случае, одна — Царство Божье. Лишь скудоумные люди станут искать здесь противоречия». Он отпустил мою ладонь и с любовью потрепал меня по голове: «Не тревожься, сын мой. Главное, что ты искренен. Господь Сам направит тебя на истинный путь».

Эти слова тронули мое сердце.

На следующий день мы с Гэри побывали в монастыре, в подвалах которого монахи медитировали среди останков своих предшественников. В одних помещениях подземелья вдоль стен возвышались горы черепов и скелетов, а в других мы обнаружили мебель и подсвечники из человеческих костей, а также искусно выложенные из останков цветочные орнаменты. Мы попросили сопровождавшего нас монаха объяснить увиденное.

«Мы размышляем здесь о бренности тела и тщетности привязанностей. Это помогает нам преодолевать соблазны плоти и находить прибежище в Царствии Божьем», — ответил монах.

Мы внимательно слушали нашего гида. Спустившись еще глубже, мы увидели целую группу скелетов в монашеских сутанах. Они указывали на надпись: «Когда-то мы были такими же, как вы. Теперь, придет срок, и вы станете такими же, как мы».

Несмотря на полученный мною духовный опыт, материальный мир по-прежнему притягивал меня. Однажды в Риме мы с Гэри зашли в книжную лавку. Мы часто заходили в книжные магазины в поисках чего-нибудь интересного. В этот раз мое внимание привлекла книга «Как играть блюз на гармонике». Полистав ее, я обнаружил уроки игры на гармонике в стилях величайших мастеров этого жанра, а также песни из репертуара моих любимых исполнителей: «Сонни Боя» Уильямсона, Литтл Уолтера, Хаулин Вульфа, Джимми Рида, Слима Харпо, Сонни Терри, Джуниора Уэллса, Джона Мэйалла, Пола Баттерфилда и других. Этот самоучитель очень пригодился бы мне в поездках, но я не мог позволить себе такую покупку. «С другой стороны, когда еще я найду такую книгу?» — засомневался я.

И тут моя низменная природа взяла верх. Озираясь по сторонам, я спрятал книгу под жилет и вышел из магазина. Когда мы вернулись в наш лагерь, я показал свою добычу Гэри. Тот одобрительно улыбнулся.

Несколько дней спустя мы посетили базилику Святого Петра и попали на проповедь, которую читал сам Папа. Весь день мы гуляли по Риму, пока не набрели на красивую церковь. Округлые своды, освещаемые только мягким светом свечей, придавали церкви сходство с пещерой. Расположившись на старинных резных скамьях, мы провели в этой церкви благодарный час, посвященный медитации и молитве. Позже, когда мы добрались на попутках до какого-то оживленного перекрестка, Гэри с гордостью продемонстрировал мне деревянное распятие, покрытое тонкой резьбой. Я взял распятие в руки и изумился его красоте.

«Откуда оно у тебя?» — спросил я.

«Из исповедальной кабинки той церкви», — весело ответил Гэри.

«Что?! — я с возмущением вернул ему распятие. — Ты украл его из храма Божьего? Как ты мог? Мне стыдно за тебя!»

Глаза Гэри вспыхнули от возмущения:

«Манк, не тебе говорить об этом! Разве не ты украл самоучитель игры на гармонике? Хорош лицемерить».

Он был прав. Пристыженный, я не знал, что возразить. Я был не вправе осуждать Гэри, но мне нужно было высказаться:

«Да, я украл самоучитель. Но украл я его не из святого места, а из лавки, где продают товар и получают прибыль».

От этих слов Гэри возмутился еще больше. Он стал яростно возражать, перекрикивая шум улицы:

«К твоему сведению, церковь — одно из самых прибыльных предприятий в мире, зарабатывающее миллиарды долларов! А книжная лавка наверняка принадлежит верующему человеку, едва сводящему концы с концами».

Пока мы спорили, вокруг нас собралась толпа зевак и начали останавливаться автомобили.

Напрягая голос, я пытался перекрыть шум проезжавших мимо автобусов:

«Может, ты и прав. Но в этой церкви мы молились Богу, и я не могу смириться с тем, что ты украл оттуда распятие. Прошу тебя, верни его на место, хотя бы ради меня».

Гэри перестал сердиться и примирительно улыбнулся. Он обнял меня, попросил прощения и согласился вернуть распятие.

«И ты меня прости, Гэри. Я знаю, что был не прав, но я очень благодарен тебе».

Мы с Гэри возвратились на попутке в церковь и положили на место украденное распятие. Когда мы добрались до своего лесного лагеря, уже была ночь. Мы посмеялись, вспомнив о нашем споре, и пришли к выводу, что он лишь укрепил нашу дружбу и показал нашу преданность друг другу. Лежа на спине в спальном мешке, я смотрел на звезды и ворочался с боку на бок, не в силах уснуть. Я лицемер. И Иисуса распяли такие же лицемеры, как я. Как это подло — проповедовать, но самому не следовать тому, о чем говоришь. Вдруг тишину нарушил голос Гэри. Он как будто прочитал мои мысли:

«Манк, я прошу тебя, не возвращай самоучитель игры на гармонике. Всем очень нравится, когда ты играешь новые песни».

Я пользовался этой книгой столько, сколько потребовалось, чтобы разучить все новые песни. В день нашего отъезда из Рима я зашел в книжную лавку и незаметно подложил самоучитель обратно на полку, откуда его взял.

В Риме, как и в других городах, я облюбовал местечко на набережной. Глядя на другой берег Тибра, я размышлял о том, что эта река была свидетельницей взлета и падения Римской империи. Проходили поколения, цивилизации сменяли друг друга, и величественные строения Рима превращались в руины, а Тибр продолжал невозмутимо нести свои воды. Я жаждал приобщиться к его мудрости. Наблюдая за течением реки, я вспоминал радости и невзгоды, которые пережил в Италии. В моей памяти всплыло ограбление бедолаги Джима и бесценное благословение, полученное мной в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре. А потом мои мысли вернулись к нежному ангелу, Ирэн, которую я счел помехой на своем духовном пути. В плеске волн Тибра мне слышались мудрые слова монаха-францисканца, произнесенные им в темной подземной келье. Затем, к своему стыду, я вспомнил, как украл книгу, а потом лицемерно обвинил в воровстве своего лучшего друга. Во всех этих событиях я ощущал руку Господа, преподававшего мне бесценные уроки жизни. Волны набегали на берег, а я размышлял о жизни святого Франциска. В юности он боялся прокаженных и всеми силами избегал их. Но однажды, встретив прокаженного, Франциск почувствовал перемену в своем сердце. По Божьей милости он проникся глубочайшим состраданием к больному и в порыве раскаяния поцеловал ему руку. С тех пор Франциск стал собственноручно ухаживать за прокаженными и всячески помогать им. Мне очень захотелось побывать в Ассизи, на его родине.