Теперь зритель подошел так близко, что заслонил собой солнце, отбросив свою тень на ихтика, и мне пришлось поднять голову. Это был один из братьев-великанов Деев, Дэви или Билли, я не могла разобрать, кто именно. Положив молоток наземь, я вытерла руки и встала.
— Прости, что беспокоим тебя, Мэри, — сказал он, — но нам с Билли надо кое-что тебе показать, это около Пушечного утеса. — Говоря, он разглядывал ихтика, проверяя мою работу, как я полагаю.
С течением лет я научилась гораздо лучше орудовать зубилом, извлекая из камня образцы, и мне теперь не так часто требовалась помощь Деев, только когда надо было перенести в мастерскую каменные глыбы.
Но их мнение много для меня значило, и я была рада, что он выглядит довольным тем, что я до сих пор делала.
— Что вы нашли?
Дэви Дей поскреб у себя в голове.
— Не знаю. Может, одну из этих черепах.
Недавно Деи начали морские разработки в голубом лейасе и часто находили ту или иную окаменелость в уступах за Лаймом. Им никогда не хотелось понять, что такое они выкапывают. Они знали, что это приносит мне и им деньги, и только это их и заботило. Ко мне часто приходили разные люди, чтобы я помогла им разобраться, что такое они нашли. Обычно это бывали маленькие части ихтиков: челюстная кость, зубы, несколько спаявшихся друг с другом позвонков.
— Плезика? — спросила я. — Ты уверен?
Дэви переступил с ноги на ногу.
— Ну, может, и крокодила. Никогда не понимал, в чем разница.
Я подняла молоток и корзину.
— Трей, место, — приказала я, щелкая пальцами.
Трей бегом примчался от водной кромки, где развлекался тем, что гонялся за волнами. Он свернул свое черно-белое тело калачиком и положил подбородок на камень рядом с ихтиком. Ласковый он был песик, но всегда рычал, если кто-нибудь подходил слишком близко к какому-нибудь из моих образцов.
Я последовала за Дэви Деем по изгибу берега, скрывавшему Лайм. Солнце освещало дома, взбиравшиеся по склону холма, и море было серебристым, как зеркало. Лодки, поставленные на якорь в гавани, были разбросаны вокруг, как щепки, лишенные из-за отлива возможности выйти в море. При этих видах мое сердце переполнялось любовью.
«Мэри Эннинг, ты самая известная личность в этом городе», — сказала я себе. Я прекрасно знала, что во мне слишком много гордыни и что придется пойти в церковь и помолиться, чтобы мне отпустили этот грех. Но я ничего не могла поделать: я прошла такой длинный путь с тех пор, как мисс Элизабет впервые наняла для нас братьев Деев — много лет назад, когда я была молодой, бедной и ничего не знала. Теперь люди приезжали сюда специально, чтобы навестить меня, и писали о том, что я нашла. Трудно было удержаться от головокружения. Даже обитатели Лайма стали ко мне добрее, пусть только из-за того, что я привлекала посетителей, а это увеличивало торговый оборот в округе.
Но одно удерживало меня от того, чтобы слишком уж вознестись, и было подобно маленькой игле у меня в сердце. Что бы я ни находила, что бы обо мне ни говорилось, в Лайме больше не было Элизабет Филпот, с которой я могла бы этим поделиться.
— Это здесь, — указал Дэви Дей туда, где сидел его брат, держа в огромной своей ладони кусок свиного пирога.
Рядом с ним был груз пиленого камня, уложенный на деревянную раму, с помощью которой они его переносили. Билли Дей поднял голову и, поскольку роту него был набит, просто кивнул.
Теперь, когда Билли женился на Фанни Миллер, я всегда чувствовала себя с ним немного неловко. Он ни разу ничего не сказал, но я часто подумывала, не говорит ли Фанни ему гадостей обо мне. Я не ревновала к ней — считается, что каменщики подходят только самым отчаявшимся женщинам. Но их брак напоминал мне, что я никогда не выйду замуж. У Фанни каждую ночь было то, что я лишь однажды испытала в саду с полковником Бёрчем. У меня была моя слава, чтобы ею утешаться, и те деньги, что она приносила, но и только. Я не могла ненавидеть Фанни, потому что покалечилась она по моей вине. Но я никогда не испытывала к ней дружеских чувств, а рядом с ней мне всегда было не по себе.
Таким же образом сложились у меня отношения со многими жителями Лайма. Я стала отщепенкой. Мне никогда не стать леди, как сестры Филпот: никто никогда не назовет меня мисс Мэри. Я останусь просто Мэри Эннинг. Однако я не походила и на других женщин. Я застряла где-то посередине, и так оно будет всегда. Это приносило свободу, но также и одиночество.
К счастью, уступы предоставляли мне возможность задумываться о множестве других вещей, а не о себе. Дэви Дей указал на каменный гребень, я наклонилась над ним и различила очень четкую линию позвонков около трех футов длиной. Это казалось настолько очевидным, что я не удержалась от смеха. Я бывала над этими уступами сотни раз, а этого не видела. Меня всегда удивляло то, что здесь можно было найти. Нас окружали сотни костей, ждавшие пары зорких глаз, чтобы быть обнаруженными.
— Мы несли груз в Чармут, и Билли споткнулся об этот гребень, — объяснил Дэви.
— Это ты споткнулся, а не я, — провозгласил Билли.
— Это был ты, дурень.
— Не я, а ты.
Я предоставила братьям спорить и со все большим волнением изучала позвонки. Они были длиннее и толще, чем у ихтика. Я проследовала взглядом по этой линии туда, где должны были находиться ласты, и увидела там след длинных фаланг.
— Это плезиозавр, — объявила я. Деи перестали спорить. — Черепаха, — уступила я, потому что они никогда не выучили бы это длинное, странное слово.
Дэви и Билли посмотрели друг на друга, а потом на меня.
— Это первый монстр, которого мы нашли, — сказал Билли.
— Так и есть, — согласилась я. Деям доводилось обнаруживать гигантские аммониты, но ихтика или плезика — никогда. — Вы стали охотниками за окаменелостями.
Деи разом сделали шаг назад, словно отгораживаясь от моих слов.
— Ну уж нет, мы каменщики, — заявил Билли. — Наше дело — камень, а не монстры, — кивнул он на каменные блоки, ожидавшие доставки в Чармут.
Я поразилась собственной удаче. Здесь, наверное, находился целый образец, а Деи от него отказывались!
— Тогда давайте так: я оплачу ваше время, чтобы вы его для меня выкопали, и избавлю вас от него, — предложила я.
— Не знаю. Нам надо доставить камень.
— Тогда после этого. Я не могу достать его сама — ты сам видел, я работаю над ихти… над крокодилом. — Я не была уверена, что это не плод моего воображения, но мне казалось, что Деи в кои-то веки не были в полном согласии между собой. Билли в большей мере было не по себе оттого, что придется иметь какое-то отношение к плезику. Тогда я попробовала угадать, в чем тут дело: — Билл Дей, ты что же, позволишь Фанни говорить тебе, что делать? Не думает ли она, что черепаха или крокодил нападут на тебя и покусают?
Билли понурился, меж тем как Дэви рассмеялся.
— Ты его раскусила! — Он повернулся к брату: — Слышь, мы выкапываем эту штуку для Мэри или ты собираешься сидеть со своей женушкой, пока она будет выкручивать тебе яйца?
Рот у Билли скривился.
— Сколько ты нам заплатишь?
— Гинею, — с готовностью ответила я, чувствуя себя щедрой, а также надеясь, что такая плата предотвратит сетования Фанни.
— Сперва нам надо доставить этот груз в Чармут, — сказал Дэви. Таков был его способ выражать согласие.
На берегу теперь было так много людей, ищущих окаменелости, особенно в такие солнечные дни, какой выдался тогда, что мне пришлось позвать маму, чтобы та сидела рядом с плезиком и не позволяла никому другому заявить на него права. Летом здесь всегда бывало так, и я сама отчасти была в этом виновата, сделав пляжи Лайма такими известными. Только зимой, когда все остальные искатели окаменелостей изгонялись пронизывающим ветром и дождем, берег становился безлюдным. Тогда я могла проходить по нему целый день, не повстречав ни одной живой души.
Деи работали споро и извлекли плезика за два дня, примерно в то же время, когда я закончила чистить своего ихтиозавра. Поскольку они от меня были сразу за изгибом берега, я могла переходить от одной площадки к другой и давать им указания. Экземпляр был неплох, но у него не было головы. Казалось, плезики вообще легко теряют головы. Мы только что внесли оба экземпляра в мастерскую, когда мама, сидевшая за столом на площади, крикнула:
