Однако я не могла весь день стоять в мастерской и читать этот труд. Я пролистала его до конца, чтобы прочесть заключение, и там, в нижней части последней страницы, обнаружила написанное мелким почерком примечание. Оно звучало так: «Когда я напишу свою статью, никто не сможет выступить с опровержением моих аргументов».

По всему было видно, что Мэри чувствует себя достаточно уверенной, чтобы критиковать мнения преподобного Конибера. Более того, у нее имелись планы написать собственную научную работу. Ее смелость заставила меня улыбнуться.

Потом тявкнул Трей, дверь отворилась — и на пороге появился Джозеф Эннинг. Могло быть хуже. Это могла бы быть Молли Эннинг, чья подозрительность по отношению ко мне тут же воскресла бы. Это, конечно, могла бы быть и Мэри, перед которой я никогда не смогла бы оправдаться за свое незваное вторжение к ней.

Тем не менее это все же было ужасно. Люди не входят в чужие дома, если они не воры. Даже безобидной старой деве такое непозволительно.

— Джозеф, мне… мне… мне очень жаль, — заикаясь, стала бормотать я. — Мне хотелось увидеть, что нашла Мэри. Я понимала, что не смогу прийти, когда она здесь: для нас обеих это было бы слишком неловко. Но мне никогда не следовало бы сюда входить. Это непростительно, и я очень сожалею.

Я бы бросилась наружу, но он загораживал дверной проем, и из-за уличного света лицо его было погружено в тень, так что я не видела его выражения, если оно вообще было. Джозеф Эннинг славился тем, что не выказывал вообще никаких эмоций.

Какое-то время он стоял совершенно неподвижно. Когда же наконец шагнул вперед, то не хмурился и не косился, как можно было бы ожидать. Но и не улыбался. Однако же был очень вежлив.

— Я вернулся, чтобы взять шаль для мамы. В церкви холодно. — Как странно, что Джозеф счел себя обязанным объяснить мне свое возвращение. — Так что же вы о нем думаете, мисс Филпот? — добавил он, кивая на плезиозавра.

Я не ожидала, что он окажется таким рассудительным.

— Он поистине необычаен.

— Я бы сказал, что он противоестествен. Рад буду, когда его увезут отсюда.

В этом был весь Джозеф.

— Мистер Бакленд говорил мне, что ведет переговоры с герцогом Букингемским, который хочет его купить.

— Может быть. У Мэри другие мысли на этот счет.

Я прочистила горло.

— Она хочет сторговаться с полковником Бёрчем? — Ожидание ответа было для меня непереносимым.

Но Джозеф меня удивил.

— Нет. С ним Мэри покончила. Она понимает, что он никогда на ней не женится.

— Вот как! — Я испытала такое облегчение, что едва не рассмеялась. — Тогда насчет кого же?

— Она не хочет говорить, даже маме. У Мэри в последние дни ум за разум заходит, — покачал головой Джозеф, явно выражая неодобрение. — Она отправила кому-то письмо и сказала, что нам надо дождаться ответа, прежде чем разговаривать с мистером Баклендом.

— Как странно!

Джозеф переступил с ноги на ногу.

— Мне надо вернуться в церковь, мисс Филпот. Мама ждет свою шаль.

— Конечно.

Я еще раз глянула на плезиозавра, потом положила переписанную Мэри статью на груду окаменелостей в клети. При этом я успела заметить там рыбий хвост. Потом увидела плавник, другой хвост и осознала, что вся клеть была полна рыбьих окаменелостей. Среди них была сунута полоска бумаги с начертанными на ней рукою Мэри буквами «Для Э. Ф.». Мэри хранила их для меня. Должно быть, думала, что однажды мы снова подружимся, что она простит меня, и хотела, чтобы и я ее простила.

Джозеф отступил в сторону, чтобы я могла пройти. Я приостановилась, минуя его.

— Джозеф, я буду очень вам признательна, если вы не расскажете ни Мэри, ни вашей матери, что я здесь была. Не следует их расстраивать, правда?

— Полагаю, я и так обязан вам, — кивнул Джозеф.

— За что?

— Это ведь вы предложили, чтобы я стал подмастерьем, когда мы продали крока. Это вообще лучшее, что со мной случилось. Я, как начал обучаться, думал, что никогда больше не стану охотиться за антиками, но что-то всегда затягивало меня обратно. Когда мы продадим этого, — кивнул он на плезиозавра, — я покончу с антиками навеки. Буду обивать мебель, и все. Буду счастлив, что больше мне никогда не придется отправляться на взморье. Так что я сохраню вашу тайну, мисс Филпот, — коротко улыбнулся Джозеф — то был единственный раз, когда я видела у него на лице улыбку. Это придало ему некое сходство с его покойным отцом.

— Надеюсь, вы будете счастливы, — сказала я.

Стук во входную дверь заставил нас поперхнуться, когда мы ели. Он был таким неожиданным и громким, что мы, все трое, подпрыгнули, а Маргарет опрокинула свою чашку с супом из водяного кресса.

Обычно мы предоставляем Бесси неторопливо идти к дверям, но стук был настолько настойчив, что Луиза вскочила и поспешила по коридору, чтобы самой на него ответить. Мы с Маргарет не видели, кого она впустила, но слышали из коридора приглушенные голоса. Потом Луиза просунула голову в дверь.

— Это Молли Эннинг пришла нас повидать, — сказала она. — Она сказала, что подождет, пока мы поедим. Я оставила ее греться у камина и сейчас велю Бесси разжечь в нем огонь.

Маргарет вспрыгнула.

— Я только отнесу миссис Эннинг супа.

Я уставилась в свой суп. Невозможно было сидеть и есть его. Я тоже встала, но замешкалась в нерешительности у двери в гостиную.

Меня выручила Луиза, как ей это часто удается.

— Может, бренди? — предложила она, протискиваясь мимо и ведя за собой ворчащую Бесси.

— Да-да. — Я пошла и захватила бутылку и стакан.

Молли Эннинг неподвижно сидела у камина. Бесси шуровала в камине кочергой и поглядывала на ноги нашей гостьи, которые, как она считала, ей мешали. Маргарет накрыла сбоку от нее маленький стол и поставила на него тарелку супа, а Луиза орудовала ведерком с углем. Я топталась рядом с бутылкой бренди, но Молли Эннинг отрицательно помотала головой, когда я ей его предложила. Она не сказала ни слова, пока ела суп, втягивая его так, словно водяной кресс ей не нравился и ела она только для того, чтобы не огорчать нас.

Когда она промокнула ломтем хлеба тарелку, я почувствовала, что глаза сестер устремлены на меня. Они исполнили свои роли перед гостьей и теперь ожидали, чтобы я исполнила свою. Однако рот у меня был словно заклеен. Прошло уже много времени с тех пор, как я говорила с Мэри или с ее матерью.

Я прочистила горло.

— Что-то случилось, Молли? — выдавила я наконец из себя. — С Джозефом и Мэри все в порядке?

Молли Эннинг проглотила остаток хлеба и облизнула рот.

— Мэри слегла в постель, — объявила она.

— Боже, она больна? — спросила Маргарет.

— Нет, она просто дура, вот и все. Держите.

Вытянув из конверта смятое письмо, Молли Эннинг вручила его мне. Я развернула его и разгладила. С одного взгляда мне стало понятно, что оно из Парижа. В глаза мне бросились слова «плезиозавр» и «Кювье», но я не решалась читать письмо вслух. Однако Молли Эннинг ждала от меня именно этого, так что у меня не оставалось выбора.