Конечно, он может понадеяться на удачу. Королевскую удачу, о которой столько говорил его отец. У каждого короля своя удача. Он уже пять лет был королем Делейна — для себя, — и до сих пор удачи у него было не больше, чем у семейства Стаадов. Но в эту ночь все могло измениться.

Его веревка, его ноги, его удача. Все это может не изменить ему… а может и изменить. Неважно. Он должен спешить.

«Ночью», — прошептал он, глядя в окно. Но вечером случилось нечто, изменившее его планы.

Пейна и Арлен целый день добирались до фермы Ричфула, до которой было десять миль. До Делейнского замка было вдвое дальше, но Деннис уже в два часа дня постучал бы в его ворота, если бы он стал делать такую глупость. Но Пейна был точен в своих инструкциях, особенно для человека, который не слишком ясно представляет, что он делает; поэтому Деннис вошел в замок не сразу.

Сперва он поискал убежище, где мог бы провести следующие несколько дней. На дороге никого не было, но скоро там должны были появиться крестьяне, идущие с рынка, а Деннис не хотел, чтобы его кто-нибудь узнал. Ведь он, по идее, все еще лежал дома с гриппом. Довольно скоро он отыскал заброшенную ферму — их становилось все больше благодаря Томасу Налогоносному.

Деннис пробыл там до субботы — до дня, когда Бен Стаад вместе с Наоми уже спешили на собачьей упряжке в дом Пейны. Если бы Деннис знал это, ему было бы легче, но он не знал.

В подвале он нашел немного картошки и репы. Он съел картошку (репу он терпеть не мог), вырезая ножом гнилые места, то есть, три четверти каждой картофелины. Он съел остаток — шарики размером с голубиное яйцо — и с отвращением поглядел на репу. «Когда я проголодаюсь, — подумал он, — она, может быть, покажется вкуснее».

Вкуснее репа не казалась, но Деннис все равно ее ел. Нужно было продержаться до субботы.

Еще он нашел в подвале пару снегоступов. Крепления были велики, но ему хватило времени их подогнать. Кожа уже начала гнить, но с этим ничего нельзя было поделать. В конце концов, они нужны ему ненадолго.

Спал он в подвале, боясь нежданных гостей, но большую часть дня проводил в гостиной заброшенного дома, высматривая идущих по дороге. Гостиная, где когда-то собиралась большая семья фермера, обсуждая планы на день, теперь была пуста и печальна.

Пейна, узнав, что Деннис умеет читать и писать, и проверив это после завтрака в среду — последнего нормального завтрака Денниса, — вручил ему несколько листков бумаги и карандаш. Немало часов в этой печальной гостиной Деннис провел за составлением записки. Он писал, зачеркивал, точил карандаш ножом и писал опять. Он боялся забыть что-либо из того, что говорил Пейна, и иногда ругал старика, что тот не написал записку сам или не продиктовал Арлену. Но в основном работа нравилась ему. Он куда хуже работал головой, чем руками, но все же это было лучше, чем безделье.

К субботе записка была готова. Деннис смотрел на нее с радостью — он никогда не писал так много. Он сложил ее до размера марки и сел у окна, с нетерпением ожидая темноты. Питер видел несущиеся по небу облака из своей камеры, Деннис — из окна заброшенного фермерского дома, но оба знали от своих отцов — короля и дворецкого, — что это предвещает снег.

К четырем по полу гостиной, поползли длинные сизые тени, и Деннис решил не ждать дольше. Впереди его ждала опасность. Он шел прямо в логово Флегга, где тот творил свои злые чары. Но это не имело значения: он служил своему хозяину, первому хозяину, и был намерен сделать все, что от него зависело.

Он вышел из дома, надел снегоступы и отправился через поле к башням замка. Промелькнула мысль о волках. Он не знал, что Питер решил бежать именно в эту ночь, но, как и Питер, как и Пейна, чувствовал, что нужно спешить.

Идя по полю, он думал, как проникнуть в замок, чтобы Флегг… Стоило ему произнести в уме имя чародея, как где-то завыл волк. В своем кабинете Флегг подскочил в кресле, где он задремал над книгой заклинаний.

«Кто назвал мое имя?» — прошептал он, и двухголовый попугай в страхе закричал.

Посреди снежного поля Деннис услышал этот шепот, сухой и безжалостный, как шорох паучьих лап. Он замер, потом пошел дальше. Несмотря на мороз, со лба у него стекали крупные капли пота.

«Тpax!» — лопнуло одно из сгнивших креплений. Снова тоскливо провыл волк.

«Никто», — прошептал Флегг, откидываясь в кресле. Он редко болел — три-четыре раза за всю жизнь, — но в походе он порядком замерз, ночуя на холодной земле, и это сказывалось до сих пор.

«Никто. Это сон».

Он захлопнул книгу и опять погрузился в сон.

Деннис медленно расслабился. Капля пота попала ему в глаз, и он рассеянно смахнул ее. Он подумал о Флегге — и Флегг каким-то образом это услышал. Но теперь темная тень чародея миновала его, как тень ястреба — сжавшегося в ужасе кролика. Деннис глубоко вздохнул. Он изо всех сил старался не думать о Флегге, но наступала ночь, на небо всходила бледная оскаленная луна, и мысли эти все неотвязнее подступали к нему.

В восемь часов Деннис вошел в королевский заповедник. Он хорошо знал эти места, так как часто вместе с отцом сопровождал Роланда на охоту.

Томас выезжал охотиться куда реже, но Деннис бывал тут и с ним. К полуночи он дошел до края этого маленького леса.

До стены замка оставалось всего полмили. Луна светила так же ярко, и Деннис боялся, что часовой на стене заметит его. Он с самого начала знал, что эта часть пути будет самой рискованной, но раньше риск казался далеким и несущественным. Теперь он был очевиден.

«Вернись», — прошептал кто-то внутри, но Деннис не стал слушать. Ему поручено важное дело, и если он должен умереть, выполняя его, он умрет.

Еле слышно из главной башни донесся крик часового:

«Двенадцать часов! Все спокойно!»

«Все спокойно, — подумал Деннис. — Вранье, все просто ужасно!» Он запахнул куртку плотнее и стал ждать, когда скроется луна.

Наконец он смог идти. Времени оставалось все меньше. Он пошел по полю как можно быстрее, каждый миг ожидая окрика: «Стой, кто идет?» Но окрика не было. Ночное небо заволокли тучи, и все под стеной погрузилось в тень. За десять минут Деннис достиг замерзшего рва, снял снегоступы и пошел через ров к самой стене.

Сердце его замерло. Он напряженно прислушивался, стараясь услышать шум текущей воды. Наконец он увидел то, что хотел найти — черное отверстие в стене, из которого струйкой бежала вода. Труба водослива.

«Ну!» — прошептал он, быстро пробежал пять шагов и прыгнул. Лед, хрупкий от постоянного притока теплой воды, треснул под его ногой, но он уже держался за покрытый скользким мхом край трубы. Кое-как он забрался внутрь. Он с товарищами нашел эту трубу еще в детстве, но родители строго-настрого запретили ему забираться в нее — отчасти потому, что там можно было заблудиться, отчасти из-за крыс. Но Деннис знал, куда ведет труба.

Примерно через час в пустом коридоре замка открылась решетка водостока, и оттуда выбрался очень мокрый и очень грязный Деннис. Он мог бы долго лежать, отдыхая на полу, но кто-нибудь мог обнаружить его даже в этот поздний час. Поэтому он поставил решетку на место и осмотрелся.

По крайней мере, в трубах не оказалось крыс. Он ожидал их встретить не только из-за историй, которые рассказывал отец, но и потому, что сам видел их в детстве, когда играл возле этих труб.

Куда же они делись? Деннис не мог знать, что крысы, в изобилии водившиеся раньше в трубах, не тревожили обитателей замка уже пять лет — с того самого дня, когда Флегг выбросил в водосток камень и нож, на которых осталось несколько крошечных частиц Драконьего Песка. Многие крысы сгорели заживо, отравленные парами ужасного яда, а остальные ушли и до сих пор не вернулись, хотя за эти годы яд большей частью выветрился. Но если бы Деннис прошел ближе к жилищу Флегга, он тоже мог бы умереть. Не знаю, что его спасло — случай или судьба.