— Что угодно.
Бейкер положил руку ему на плечо, и Гаррати вдруг разрыдался. Казалось, сердце лопнуло у него в груди и вытекало теперь наружу вместе со слезами.
— Свинцовый, — сказал Бейкер.
— Пройди еще чуть-чуть, — попросил Гаррати сквозь слезы. — Пройди еще чуть-чуть, Арт.
— Нет, не могу.
— Понятно.
— Может быть, увидимся, — сказал Бейкер и рассеянно стер кровь с лица.
Гаррати шел, наклонив голову, и плакал.
— Не смотри, когда они будут стрелять, — попросил Бейкер. — Обещай мне.
Гаррати кивнул. Он был не в силах говорить.
— Спасибо. Ты был мне другом, Гаррати. — Бейкер попытался улыбнуться, потом вслепую протянул правую руку, и Гаррати сжал ее обеими руками.
— Потом и не здесь, — добавил Бейкер.
Гаррати закрыл лицо руками. Ему пришлось наклониться, чтобы не застыть на месте. Каждый всхлип отдавался в нем такой болью, какой до сих пор Прогулка ему не приносила.
Он рассчитывал, что не услышит выстрелов. Но он их услышал.
Глава 18
Объявляю нынешнюю Долгую Прогулку завершенной. Дамы и господа, граждане, перед вами ваш победитель!
Главный
Они находились в сорока милях от Бостона.
— Гаррати, расскажи нам что-нибудь, — попросил Стеббинс. — Расскажи что-нибудь такое, что отвлекло бы нас от наших бед.
Стеббинс невероятно постарел; он в самом деле стал стариком.
— Да, — сказал Макврайс. Он тоже состарился и высох. — Расскажи, Гаррати.
Гаррати медленно переводил взгляд с одного на другого, но не видел на их лицах ничего, кроме беспредельной усталости. Его душевный подъем давно миновал; отвратная, ноющая боль возвращалась.
Он закрыл глаза. Когда он открыл их после долгой паузы, то увидел, что мир двоится перед ним и весьма неохотно встает на место.
— Хорошо, — сказал он.
Макврайс три раза торжественно хлопнул в ладоши… У него три предупреждения; у Гаррати одно; у Стеббинса — ни одного.
— Однажды жил-был…
— Эй, вашу мамашу, кто хочет послушать сказку? — проговорил Стеббинс.
Макврайс хихикнул.
— Вы будете слушать меня? — сварливо сказал Гаррати. — Вы хотите меня слушать или нет?
Стеббинс споткнулся и налетел на Гаррати. Оба получили предупреждения.
— По мне, какая угодно сказка лучше, чем никакой.
— Вообще-то это не сказка. Если действие в ней происходит в небывалом мире, это еще не значит, что это сказка. Это не значит…
— Ты будешь рассказывать или нет? — сердито спросил Макврайс.
— Однажды, — начал Гаррати, — жил-был Белый рыцарь. И отправился он в Священный Поход. Он вышел из замка и в скором времени вошел в Заколдованный лес…
— Рыцари ездят на лошадях, — поправил его Стеббинс.
— Хорошо, он проехал на коне через Заколдованный лес. Проехал. Потом у него было много необыкновенных приключений. Он победил несколько тысяч гоблинов и троллей, убил чертову уйму волков. Верите? Наконец он добрался до королевского дворца и попросил разрешения пригласить на прогулку леди Гвендолин, Королеву фей.
Макврайс гоготнул.
— Король воспротивился, так как он считал, что все рыцари на свете недостаточно хороши для его дочери Гвен, великой Королевы фей, но Королева фей так полюбила Белого рыцаря, что пригрозила отцу, что убежит в Дикие леса, если… если…
Его накрыла темная волна забытья, и он почувствовал, что уплывает. Крики толпы представлялись плеском морских волн в длинной, сужающейся пещере. Потом это ощущение стало медленно уходить.
Он огляделся. Голова Макврайса упала на грудь, и он, быстро засыпая, направился к зрителям.
— Эй! — закричал Гаррати. — Эй, Пит! Пит!
— Оставь его, — сказал Стеббинс. — Ты дал слово, как и мы все.
— К черту, — бросил Гаррати, подбежал к Макврайсу и потряс его за плечи.
Макврайс выпрямился, посмотрел на него сонным взглядом и улыбнулся:
— Нет, Рей. Пора присесть.
Грудь Гаррати наполнилась ужасом.
— Нет! Не так!
Макврайс вновь посмотрел на него, опять улыбнулся и покачал головой. После этого он сел на асфальт, скрестив ноги. Гаррати решил, что он похож на побитого толпой монаха. Белый шрам резко выделялся в промозглых сумерках.
— Пит! — завопил Гаррати.
Он попытался поднять Макврайса на ноги, но тот был слишком тяжел. Макврайс даже не смотрел на него. И вдруг двое солдат оттащили от него Макврайса. И прицелились ему в голову.
— Нет! — закричал Гаррати. — Меня! Меня! Убейте меня!
Вместо пули он получил третье предупреждение.
Макврайс открыл глаза и снова улыбнулся. А через мгновение его уже не было в живых.
Теперь Гаррати шел вперед бессознательно. Слепые его глаза смотрели на Стеббинса, а тот с любопытством глядел на него. Гаррати провалился в орущую пустоту.
— Окончи сказку — сказал Стеббинс. — Окончи сказку Гаррати.
— Нет, — сказал Гаррати. — Не буду.
— Тогда пошли, — сказал Стеббинс с победоносной улыбкой. — Если души действительно существуют, то его душа еще здесь. Ты можешь его догнать.
Гаррати взглянул на Стеббинса и сказал:
— Я зарою тебя в землю.
Ох, Пит, думал он. И у него уже не оставалось слез.
— Ты? — переспросил Стеббинс. — Увидим.
В восемь часов вечера они проходили через Данверс, и Гаррати наконец понял. Прогулка почти окончена, потому что победить Стеббинса невозможно.
Я слишком долго думал об этом. Макврайс, Бейкер, Абрахам… Они не думали, они просто шли. Как будто все это естественно. Да это же естественно. В каком-то смысле это самая естественная вещь в жизни.
Он тащился вперед. Глаза выкатились из орбит. Нижняя челюсть отвисла, и дождевая вода лилась ему в рот. В какой-то смутный, страшный момент ему показалось, что он видит кого-то, кого он знает, знает как самого себя, манящую и плачущую фигуру, движущуюся впереди в темноте. Но что с того? Он уже не может идти.
Гаррати решил, что он скажет Стеббинсу. Стеббинс шел впереди; теперь он заметно прихрамывал. Он выглядел явно изнуренным. Гаррати очень устал, но уже не боялся. Он чувствовал себя нормально.
Он заставил себя ускорить шаг и в конце концов поравнялся со Стеббинсом.
— Стеббинс, — окликнул он.
Стеббинс повернул голову и посмотрел на него, но глаза его какое-то время ничего не видели. Затем он протянул руку и вцепился в рубашку Гаррати. Толпа протестующе закричала, но только Гаррати находился достаточно близко к Стеббинсу, чтобы заметить ужас в его глазах. Ужас и тьму, и потому только Гаррати понял, что Стеббинс ухватился за него в последней отчаянной попытке найти помощь.
— Ох, Гаррати! — закричал он и упал.
Рев толпы достиг апокалиптического масштаба. Грохот рушащихся гор, грохот землетрясения. Этот грохот мог бы уничтожить Гаррати и уничтожил бы, если бы Гаррати слышал. Но он слышал только собственный голос.
— Стеббинс! — отчаянно завопил он, наклонился над Стеббинсом, присел на корточки. Каким-то образом ему удалось перевернуть его. Стеббинс все еще смотрел ему в глаза, но отчаяния во взгляде уже не осталось. Голова безжизненно перекатилась набок.
Гаррати поднес сложенную ковшиком руку ко рту Стеббинса.
— Стеббинс! — вновь позвал он.
Но Стеббинс был мертв.
Гаррати потерял к нему интерес. Он поднялся на ноги и пошел вперед. Над землей разнеслись приветственные крики, в небо взметнулись огни фейерверков. Впереди взревел мотор джипа.
Никаких машин на дороге нет, придурок. Тебя могут пристрелить за такую галлюцинацию.
В джипе неподвижно стоял Главный. Он поднял руку в приветственном жесте. Он готов исполнить первое желание, всякое желание, любое желание, смертное желание. Он готов выдать Приз.
Они пристрелили мертвого уже Стеббинса, и Гаррати в одиночестве шел по дороге туда, где джип Главного остановился у белой центральной линии, туда, где Главный уже выходил из машины, шагал ему навстречу, а на его добродушном лице ничего нельзя было прочитать из-за темных очков.