Позади Барковича и Макврайса шла группа из семи или восьми мальчиков, представлявшая собой некое случайно составившееся сообщество, постоянно видоизменяющееся, постоянно теряющее своих членов и принимающее новых. За этой группой шла еще одна, поменьше, затем — Скрамм, Пирсон, Абрахам, Паркер и Йенсен. Команда Гаррати. Неподалеку от старта с ними были и другие, но теперь Гаррати едва ли вспомнил бы их фамилии.

За этой группой двигались еще две, а кроме того, всю колонну пронизывала нить одиночек. Несколько человек, подобно Олсону, были предельно измучены и впали в кататонию, другие, подобно Стеббинсу, явно не нуждались в чьем бы то ни было обществе. И почти на всех лицах отпечаталось напряженное, испуганное выражение, которое Гаррати теперь так хорошо знал.

Карабины нацелились на одного из одиночек, привлекших внимание Гаррати. Это был невысокий, коренастый парнишка в истрепанной зеленой шелковой куртке. Гаррати припомнил, что последнее предупреждение было вынесено этому парнишке с полчаса назад. Он бросил на карабины быстрый настороженный взгляд и ускорил шаг. Дула карабинов тут же потеряли к нему интерес, по крайней мере на время.

Гаррати ощутил внезапный и необъяснимый душевный подъем. До Олдтауна, до следующего островка цивилизации — если место, где есть мельница, обувная фабрика и фабрика по производству каноэ, можно назвать островком городской цивилизации — теперь оставалось немногим больше сорока миль. Они войдут в Олдтаун где-то поздним вечером и пройдут по платной магистрали. А идти по магистрали — развлечение по сравнению с шоссе. По травяной полосе можно при желании идти даже босиком. По прохладной росистой траве. Господи, какое наслаждение! Гаррати потер бровь тыльной стороной ладони. Может быть, все это закончится хорошо. Темно-багровая туча несколько приблизилась, и теперь было совершенно ясно, что надвигается гроза.

Сказали свое слово карабины, а Гаррати даже не вздрогнул. Парень в шелковой зеленой куртке получил свой билет, а Гаррати смотрел и смотрел на солнце. Наверное, даже смерть не так страшна. Каждый из них, в том числе и Главный, рано или поздно встретится с ней. Так кто же кого обманывает? Гаррати решил высказать эту мысль Макврайсу при следующем разговоре.

Он чуть ускорил шаг и принял решение помахать первой красивой девушке, которая им встретится. Но пока им встретилась не красивая девушка, а невысокий итальянец. Типичный до карикатурности итальянец, маленький, в потертой фетровой шляпе, кончики черных усов загнуты кверху. Он стоял около старенького грузовика, задний борт которого был откинут, и махал Идущим, обнажая в улыбке неправдоподобно белые, неправдоподобно квадратные зубы.

На полу кузова грузовика лежал резиновый коврик, а на нем — слой колотого льда, из которого выглядывало множество широких розовых улыбок. Ломтики арбуза.

Гаррати почувствовал, как его желудок дважды перекувырнулся, словно ныряльщик в воздухе. Над кузовом грузовика висел транспарант: ДОМ Л’АНТИО ЛЮБИТ ВСЕХ УЧАСТНИКОВ ДОЛГОЙ ПРОГУЛКИ! БЕСПЛАТНЫЕ АРБУЗЫ!

Несколько Идущих, в том числе Абрахам и Колли Паркер, затрусили к обочине. Все были предупреждены. Они двигались со скоростью выше, чем четыре мили в час, но не в нужном направлении. Дом Л’Антио увидел их и рассмеялся радостным, веселым, беззаботным смехом. Затем он хлопнул в ладоши, нырнул в кузов и явился снова, держа в обеих руках розовые, улыбающиеся ломти арбуза. Рот Гаррати наполнился слюной. Но они же не позволят, подумал он. Как не позволили другому торговцу угостить их прохладительными напитками. А потом: Боже правый, как бы это было вкусно. А может, Боже, они были правы, что позволили себе сбавить скорость ради этого? Ну где еще в это время года можно найти арбуз?

Когда участники Долгой Прогулки проходили мимо заградительных канатов, небольшая толпа, собравшаяся вокруг Дома Л’Антио, ревела от восторга. Были вынесены вторичные предупреждения, и как из-под земли появились трое из полиции штата, чтобы пресечь деятельность Дома. Этот последний кричал громко и звонко:

— Да что такое? Да почему нельзя? Вы, тупые фараоны, это же мой арбуз! Я хочу их угостить, я угощу их, а что? Пошли отсюда, свиньи!

Один из полицейских потянулся к ломтям арбуза, которые Дом держал в руках. Второй подобрался к грузовику и захлопнул задний борт.

— Мерзавцы! — закричал Гаррати во всю мощь своих легких. Его вопль прозвучал в жарком дневном воздухе подобно звону разбитого стекла. Один из полицейских штата с удивлением обернулся… на презренное мелкое существо.

— Суки вонючие! — кричал им Гаррати. — Лучше бы ваши матери, суки, аборт в свое время сделали!

— Да, скажи им, Гаррати! — закричал кто-то. Оказалось, это был Баркович; он широко ухмылялся и грозил полицейским штата кулаками. — Скажи им…

Но теперь уже кричали все, а полицейские штата — это совсем не то, что солдаты Национальных Взводов. Лица их раскраснелись от смущения, но они тем не менее теснили Дома, не выпускающего из рук улыбающиеся куски арбуза, прочь от дороги.

Дом то ли забыл английский язык, то ли счел его неподходящим для сложившейся ситуации. Он принялся выкрикивать сочные итальянские ругательства. Толпа поддержала его криками. Какая-то женщина в соломенной шляпе швырнула в одного из полицейских транзистор. Он попал полицейскому в голову и сшиб с него каску. Гаррати было жаль полицейского, но он тем не менее продолжал громко ругаться. Он уже не мог остановиться. Он все повторял «сукины дети», хотя раньше не сомневался, что место этому выражению разве что на страницах книги.

Идущие уже решили, что Дом Л’Антио вот-вот навсегда скроется из виду, но маленький итальянец вдруг вырвался и бросился к дороге; толпа волшебным образом расступалась перед ним и смыкалась — или старалась сомкнуться — перед полицейскими. Но один из них быстро захлестнул Дома веревочной петлей под колени и рванул на себя. Прежде чем потерять равновесие, Дом успел подбросить вверх розовые улыбающиеся куски арбуза.

— ДОМ Л’АНТИО ЛЮБИТ ВСЕХ ВАС! — выкрикнул он. Толпа истерически вопила. Дом рухнул в пыль головой вперед, и на его запястьях сзади мгновенно замкнулись наручники.

Когда ломти арбуза взмыли в воздух, Гаррати расхохотался, вскинул обе руки вверх и торжествующе потряс кулаками над головой, когда увидел, как Абрахам с непринужденной грацией поймал кусок арбуза.

Другие Идущие остановились, чтобы подобрать остальные ломти, и были предупреждены в третий раз, но, к удивлению Гаррати, никто не был убит, и в итоге пятеро — нет, поправил себя Гаррати, шестеро ребят получили по куску арбуза. Все прочие либо весело поздравляли тех, кому достался арбуз, либо костерили солдат, чьи деревянные лица, по общему мнению, выражали теперь легкое раздражение.

— Я всех люблю! — промычал Абрахам. Он широко улыбался, и красный арбузный сок стекал по его щекам. Он выплюнул в воздух три арбузных зернышка.

— Проклятие! — весело крикнул Колли Паркер. — Я проклят, и будь я проклят, если это не так!

Он вгрызся в арбуз, шумно и жадно глотнул, потом разломал свой кусок пополам и перебросил половину Гаррати, который чуть не оступился от неожиданности.

— Держи, деревня! — крикнул Колли. — И чтоб потом не говорил, что я тебе ничего не дал!

— Да пошел ты! — смеясь, крикнул в ответ Гаррати.

Холодный, холодный арбуз. Сок попал Гаррати в нос, потек по подбородку и, какое счастье, полился в горло, полился в горло…

Он позволил себе съесть только половину, затем крикнул:

— Пит! — и перебросил остаток Макврайсу.

Макврайс поймал кусок арбуза легким, небрежным движением, характерным, пожалуй, для звезд университетского спорта и для профессиональных бейсболистов. Потом он улыбнулся Гаррати и доел арбуз.

Гаррати огляделся вокруг и почувствовал, как его переполняет безумное чувство триумфа, как радость проникает в самое сердце; ему захотелось пройтись колесом. Почти всем досталось по кусочку арбуза, пусть по крохотному кусочку мякоти, прилипшему к зернышку.