Грозный вообще невозможно было узнать. Площадь "Минутка", по которой мы с друзьями и одноклассниками любили ходить, превратилась в одни руины. Раньше это было самое оживленное после центрального рынка место. А сейчас оно пустовало. Я видел много съемок разрушенного города по новостям. В реальности все было иначе. То, что ты испытываешь при виде разрушений, вместо знакомых и полюбивших тебе мест, не передать словами.
Несмотря ни на что, я рад был вернуться. Прошло полгода, как меня не было дома. А казалось, прошло полвека.
Улица наша тоже изменилась. Из соседей здесь мало кто остался. Да и обросло все травой и бурьяном. Еще я заметил, что и живости прибавилось. Пустые дворы и обросшие места заселили всякого рода мелкие животные: белки, хомяки, птицы. Видно, они сбежали с гор, где война не прекращалась ни на минуту.
Я ожидал увидеть наш дом полуразрушенным. Мать говорила до этого, что во дворе у нас взорвалась ракета. Мне-то подумалось, взрыв зацепил дом. Но он стоял целехонький. Только крышу задело осколками. В доме тоже все было в порядке. Относительно в порядке. Потолок и стены местами потрескались, стекла на окнах, заклеенные скотчем, повреждены, решетки и двери сломаны. Отцу с братом пришлось немало потрудиться, чтобы все исправить. Поменять стекла, починить двери. Потолок и стены пришлось оставить до лучших времен.
Из соседей остался один мой друг. За эти полгода он подрос. Мы с ним гуляли на улице (в пределах нашей улицы конечно), сидели на скамейке и грызли семечки. Дома я читал все, что под руку попадется. Другого занятия я и не находил. Света, газа и воды не было. Что не говори, дома лучше, чем в гостях.
Вскоре я начал ходить в школу. Точнее, продолжил учебу. Нашу старую школу разрушили до основания, а в рядом стоящей, так и оставшейся недостроенной школе, устроили базу федеральные войска. Весь состав средней школы? 5 находился теперь в школе для глухонемых. Потом нас перевели в школу? 42. На первой смене учились дети с 42 школы, а на второй — наши.
Школа была не ахти какая. Почти пол здания было в копоти. Остальная часть — в нашем распоряжении. Со школьными книгами у нас проблем не возникало. С торца здания находилась заброшенная библиотека. Там все было завалено шкафами, под которыми и находились книги. Только книги эти официально нам не вручали. Мы сами пробирались через решетку и брали то, что нам нужно.
В конце июля по новостям объявили, что будет произведен вывод федеральных войск из Чечни. Начались мероприятия по разминированию. Каждый день слышались их взрывы. Война заканчивается, думал я. Скоро начнется мирная жизнь.
Мать с отцом поехали в Хасавюрт, забрать вещи. Приехали поздно. К сожалению, привезли не все. В основном вещи домашнего обихода.
Добывали мы себе на пропитание тем, что отец продавал оставшийся после войны товар в Хасавюрте. В последнее время он часто туда ездил.
В середине августа дали воду. Мы очень обрадовались. До этого приходилось с канистрами ездить по городу в поисках воды. Газ дали чуть раньше. Хотя он был очень слабый.
Начались "зачистки". Мы ждали прибытия российских солдат как палачей. В домах, где они проводили свои "зачистки", слышались то взрывы, то автоматная очередь. "Что они там делают? — думал я — Хозяев расстреливают что ли?"
Тетя Марина, наша соседка, поведала нам, что закрытые двери они открывают выстрелом из автомата, а в "подозрительные объекты" закидывают гранату.
Пришла наша очередь. С нами со всеми поздоровались и без приглашения вступили в наш дом. Тут же солдат заинтересовала комната моего отца, напичканная всякой техникой.
— Ого-гооо, — потянул старший из них по званию, — сколько у вас тут краденой аппаратуры!
— Ничего она не краденная! — вступилась за нас тетя Марина, находившаяся в это время у нас как страховка, поскольку она была русская. Мы считали, солдаты не будут к нам придираться, увидев "свою".
— А вы что, их защитница? — съязвил тот. — Семенов, проверь наверху.
Я проводил молодого солдата на второй этаж. Он не стал ступать на ковер, поскольку был в сапогах. Стоял на лестнице и заглянул в открытые двери соседних комнат. В зале было еще больше аппаратуры. Она могла заинтересовать военных не меньше. Это был товар, который отец реализовывал до войны. Попробуй им это доказать. Сразу объявили бы его краденным.
— Не стану подниматься, — сказал молодой солдат. — Там что-нибудь есть?
— Э-э-э… нет, — выдавил я.
И он спустился вниз.
В это время старшего заинтересовал закрытый сейф.
— Что там? — спросил он молодого.
— Там все чисто, — ответил он.
— Где ключи? — обратился он уже к нам, постучав по полуметровому сейфу.
— Ключей нет, — ответила мать. — Муж поехал в город, а ключи забрал с собой.
— А внутри что?
— Его личные вещи. В основном — видеосъемки.
— Ага, рассказывайте. — Он отошел от сейфа. — Так, освобождаем комнату. Сейчас будем взрывать.
— Что?? — удивилась мать. — Как взрывать? Зачем?
— Откуда мы знаешь, что там лежит? Может, целый арсенал? Короче, не мешайте! Забросим гранату — и всего-то дел.
— Вы что, с ума сошли? — заговорила тетя Марина. — Вы же всю аппаратуру уничтожите!
— Два зайца поймаем! Уничтожим краденую аппаратуру и вскроем сейф!
— Я сейчас с вашим капитаном поговорю! Посмотрим, что он скажет.
Тот недовольно скривил лицо.
— Говорите, что хотите! — парировал он. — Гранату я все равно закину.
Тетя Марина решительно пошла на улицу, где и ждал их капитан. Вскоре показался мужчина лет пятидесяти.
— В чем дело? — спросил он.
— Да вот, товарищ капитан, сейф хотим вскрыть.
— С помощью грубой силы?
Тот не нашел что ответить.
— Дело в том, — стала объяснять ему мать, — что муж забрал ключ сейфа с собой.
Капитан подошел к сейфу и сказал:
— Семенов, помоги-ка мне.
Семенов подошел, и они вместе потянули угол двери сейфа на себя. Дверь сейфа под их тяжестью согнулась, и можно было теперь увидеть, что находится внутри.
— Ну, — произнес капитан, — видите, что там?
— Видеокассеты и какие-то шмотки, — ответил ему Семенов.
Они отпустили дверцу. Та с грохотом встала на свое место.
— Все чисто — подытожил капитан. — Теперь пошли. У нас еще много работы.
Капитан со своей свитой вышел на улицу.
Так закончился день зачисток.
В конце августа приехал из Москвы мой друг Идрис. Я был очень рад его видеть. В последний раз мы виделись до войны. Мы с ним просидели на улице до вечера, общаясь, вспоминая былое. На следующий день мы решили с ним поехать на речку, искупаться. Раньше я не умел плавать. Благодаря Идрису, я научился. Он же научил меня прыгать в воду с высокой горки. Он выглядел таким возбужденным после прыжка. Потом и меня стал уговаривать прыгнуть. Я категорически отказывался, ссылаясь на несуществующую боль в спине. Я просто боялся. Горка была слишком высокой, к тому же глубина не очень большая. А вдруг я ударюсь о дно?
— Эх ты, трус! — засмеялся он.
Это меня задело.
Другие же прыгают — и ничего, думал я. Если с ними ничего не случается, что со мной может случиться?
И я прыгнул.
Тогда я понял всю прелесть прыжков. Меня невозможно было остановить. Я все прыгал и прыгал. Впервые, за столь долгое время, мне было действительно хорошо.
В дальнейшем мы стали ходить с Идрисом на речку почти ли не каждый день. Матери не очень это нравилось, поскольку в незнакомых местах мы могли подорваться на мине. Я успокаивал мать, говоря, что там людно, и по незнакомым местам мы не ходим.
Через какое-то время приехали еще двое моих друзей. Теперь я стал пропадать на улице чаще. Наши соседи тоже приезжали. На улице становилось люднее. Кто-то восстанавливал свой разрушенный дом, кто-то очищал улицу от бурьяна. Жизнь, может, не полностью, но кое-как начинала вновь закипать.
Начало осени. Отец взял в аренду помещение и собирался открыть в нем магазинчик. Помещение требовало капитального ремонта. К концу осени мы планировали уже запустить магазин.
