И он поспешил к улице Пасси, стараясь выкинуть из головы мысли о Таша. «Посланник» неотступно следовал за ним.

Они условились встретиться у железнодорожного вокзала Венсенн. Кэндзи и Жозеф приехали первыми и теперь в ожидании Виктора лакомились жареными каштанами, наблюдая за текущим мимо потоком пассажиров.

Жозеф обратил внимание на молодого человека в шляпе-канотье, с гвоздикой в петлице и букетом лилий в руках. К нему подбежала девушка в светлом платье, и Жозеф отвернулся, не в силах спокойно глядеть на счастье, которое не нужно было прятать. Доведется ли ему когда-нибудь вот так, прилюдно, демонстрировать свои чувства к Айрис? Он с укором взглянул на Кэндзи, но тот невозмутимо жевал каштаны. Вот из-за кого им приходится довольствоваться мимолетными поцелуями в комнатке позади книжной лавки! Кончится тем, что Айрис, как и Валентину, выдадут за какого-нибудь хлыща!

Неподалеку остановился фиакр, втиснувшись между группой жандармов и омнибусом, и Виктор, выйдя, поднял трость, привлекая внимание Жозефа и Кэндзи. Перекинувшись парой слов — суть дела он успел изложить по телефону, — они направились к бульвару. Солнце снова вышло из-за туч, подсушило брусчатку, и она тут же покрылась тонким слоем пыли.

Они дошли до ярмарки, откуда доносился аппетитный запах жареного мяса. Здесь были подвешены на крюках окорока, колбасы, ветчина. Жозеф застыл перед прилавком, и Виктору пришлось взять его под руку:

— Скорее, у нас мало времени!

Вокруг царила веселая ярмарочная суматоха.

— Попробуйте мой крепинетты![120] Тают во рту!

— Это не просто заливное, это пища богов!

— Кто еще не попробовал мои колбаски?

— Хочу смородиновый сироп! — ныл мальчишка, дергая за руку отца, который склонился над прилавком с кровяной колбасой.

Торговцы и торговки в национальных костюмах своих регионов надсаживали глотки, отрезая огромными ножами ломтики ветчины и окорока и предлагая на пробу прохожим.

Виктор рассматривал таблички с именами торговцев.

— Кэндзи! — внезапно позвал он и показал на коленкоровую ленту, на которой была намалевана вереница поросят и зеленая надпись:

Жозефа угощала паштетом хорошенькая продавщица из Франш-Конте.

— Только попробуйте, мсье! Вы никогда еще не ели такой вкуснотищи!

Виктор вернулся, схватил своего помощника за рукав и увлек к прилавку, где их нетерпеливо ждал Кэндзи.

Им не пришлось долго искать месье Борреза: этого здоровенного громогласного детину с красной рожей было видно и слышно издалека.

— Подходите ближе, месье! Изволите сыру? Или предпочитаете паштет из гусятины?

— Мы хотим получить чашу, которую вам продал некий Оссо Буко. Он намекнул, что она, вероятно, находится у вашего кузена.

— Старый прохвост попал в яблочко! Я и впрямь толкнул ее Жану-Луи Дигона, как только случай представился.

— Как его найти?

— Должно быть, он тут со своим товаром. Вы его сразу узнаете: у него черная повязка на глазу, вылитый пират.

Жозеф с горечью покидал ветчинный рай во имя куда менее привлекательного царства железа.

Вдоль аллеи вытянулись серые хибары старьевщиков, порой их товар был разложен прямо на земле, и толпа текла между ними медленным тонким ручейком. Как Виктор ни старался, идти быстрее не получалось.

— Кто мне объяснит, почему всех тянет сюда, словно магнитом? Я еще понимаю — еда… Но что интересного в этом барахле? — недоумевал Жозеф.

— Абсолютно с вами согласен, — ответил Кэндзи. — Это лишь подтверждает мое мнение о том, что западному человеку присуще набивать свой дом ненужными вещами. Едва избавившись от тарелки, доставшейся от двоюродной прабабушки, он тут же покупает бюст Жан-Жака Руссо. Вещи странствуют из одного дома в другой.

— Человек по природе своей страшится пустоты, — пробормотал Виктор, борясь с искушением подойти поближе к фотографическим принадлежностям, расставленным между лоханками и флаконами на одном из лотков.

Но Кэндзи уже пожалел о своих словах, потому что теперь не мог свернуть к книгам в надежде обнаружить редкий экземпляр — его друг и коллега как-то раз нашел на ярмарке издание Мольера с иллюстрациями Буше.

Через пару минут им пришлось замедлить шаг, потому что впереди идущие останавливались, глядя на девушку в модных ботиночках, забравшуюся на кучу ящиков и звонким голосом предлагавшую купить ключи, замки, кастрюли и кочерги — вдвое дешевле, чем в любом магазине! Жозеф со смутным волнением уставился на ее щиколотки в шелковых чулках, тряхнул головой и отвел взгляд в сторону.

— Патрон! Вон наш одноглазый!

Жан-Луи Дигона продавал всё что ни попадя — от пуантов до чучела крокодила. В данный момент он раскладывал перед собой потрепанные зонтики.

— Десять франков! Пять франков, мадам, отдаю по дешевке! Спицы жесткие, как ваш корсет, малышка! Вот этот месье не даст соврать, — кивнул на Кэндзи одноглазый, обращаясь к пышнотелой матроне.

Кэндзи, наклонившись, взялся за свою чашу:

— Сколько?

— О-о-о, месье, это чрезвычайно ценный предмет домашней утвари. Редкая жемчужина в моей коллекции! Экзотический сосуд, в котором патагонский охотник смешивал яд, чтобы смочить наконечники своих стрел и отправиться выслеживать пекарей[122] в лесах Амазо…

— Сколько? — повторил Кэндзи, с деланным пренебрежением глядя на чашу.

Одноглазый, которого так бесцеремонно прервали посередине вдохновенной импровизации, замолчал и спустя пару секунд произнес:

— Десять франков.

Кэндзи протянул деньги.

— Вы… вы не торгуетесь?

— Не вижу смысла. Ведь это чаша из самой Патагонии, разве нет?

— Подождите, я вам ее заверну.

— Сойдет и так, — бросил Кэндзи и отошел от прилавка.

Жозеф готов был обнять одноглазого — так восхитило его красноречие торговца. Он еще несколько минут слушал его, разинув рот, а потом бросился догонять Виктора и Кэндзи.

— Послушайте, вы переплатили за вашу патагонскую чашу, — пропыхтел он, — это всего лишь дурацкая подделка. Считай, выброшенные деньги!

Кэндзи, не замедляя шага, ответил:

— Вы полагаете? Что же не сказали раньше, когда я ее покупал? Тем хуже для вас — вычту эту сумму из вашего жалованья.

Обида и ярость захлестнули Жозефа. Он шел молча, проговаривая про себя отповедь Кэндзи:

«Раз так, патрон, завтра утром я отдам вам деньги, а потом увезу вашу дочь!»

Он не слышал, как Виктор посоветовал ему не обращать внимания на слова патрона, сказав, что это просто шутка, и не заметил велосипедиста, который на полной скорости несся им навстречу. Когда тот промчался мимо, едва не сбив с ног Жозефа, юноша очнулся и послал ему вдогонку длинное ругательство. И тут велосипедист наехал на Кэндзи. Мелькнула рука, вырвала кубок, велосипед набрал скорость, резко затормозил перед рельсами и упал на мостовую под негодующие крики пассажиров империала. Велосипедист вскочил, прижимая к себе чашу, и, обогнув омнибус, бросился наутек. Виктор — за ним. Кэндзи, выбравшись из толпы, побежал следом. Жозеф был последним в этой процессии, он отчаянно лавировал между фиакрами и повозками, не обращая внимания на проклятия, которые неслись ему в спину. Куда бежит этот воришка?

«Боже правый! Да нет, не настолько же он идиот…».

Вор бежал прямиком к Июльской колонне. Он что, хочет взобраться наверх? Охранник, раскинув руки, перегородил вору проход. Раздался выстрел, охранник завопил, вор исчез. Виктор тоже.

Второй выстрел.

Пуля ужалила Виктора в правый бок, он крутанулся на месте. Кэндзи, не заметив, что Виктор ранен, бросился за похитителем внутрь колонны, вверх по винтовой лестнице. Виктор несколько секунд не двигался. Он понял, что произошло, только когда к нему подбежал Жозеф: