Найти письмо, узнать, что в нем.

Решив больше не противиться искушению, Виктор поднялся, скрупулезно изучил содержимое всех ящиков с бумагой для рисования, комод и карманы одежды Таша. Ничего не обнаружив, снова свернулся калачиком на кровати и уставился в пустоту.

Где же покой и гармония, которых он ждал от совместной жизни? Да и вместе ли они? Две квартиры в одном дворе, у каждого свое дело…

«Нашей любви три года, а она так и не выросла… И ты сам ничуть не вырос», — упрекал он себя, теребя непокорный вихор.

Потянулся к Таша и поцеловал ее висок, затылок, шею. Она, не просыпаясь, обняла его, ее нога скользнула между его ног, и течение увлекло их в океан, из которого нет возврата.

— Что у вас за несносная привычка забывать о своих обещаниях, молодой человек! — громко возмущалась графиня де Салиньяк.

«Чушь собачья… При чем тут мои обещания?», — недоумевал Жозеф, наспех заворачивая в бумагу покупку для первой за все утро клиентки.

— Вы уже целую вечность обещаете мне достать у Олендорфа «Роман о синем чулке» Жорж де Пейребрюн.[8] Я все еще не потеряла надежду ее получить… Ладно, сколько я вам должна?

Графиня де Салиньяк уставила на него лорнет. Потом, нагнувшись, взглянула на название книги, которую молодой человек пытался спрятать под газетой.

— Фенимор Купер. Умы современной молодежи питают ужасы и насилие… А потом мы удивляемся, что по улицам бродят бандиты и убийцы! — процедила она, поджав губы так, что они превратились в тонкую линию.

Она заказала еще несколько книг Жюль Мари,[9] схватила их и покинула магазин, хлопнув дверью так яростно, словно ее поразил вирус бешенства — болезни, о возвращении которой в Париж газетчики трубили на каждом углу.

— Попутного вам ветра, — буркнул ей вслед Жозеф и принялся в очередной раз перечитывать письмо Айрис.

— Верность, — пробормотал он. — Прекрасно. Пожалуй, слишком сдержанно, но все равно прекрасно. Она застенчива, но это ничего… А вот убедить ее отца…

Жозефу показалось, что над кричаще яркой обложкой «Последнего из могикан» с изображением индейца с томагавком возникло суровое лицо Кэндзи.

Звякнул колокольчик: кто-то вошел в лавку. Жозеф сунул книгу в карман и изобразил любезную улыбку.

— Я хотел бы видеть месье Кэндзи Мори, владельца этого магазина.

Мужчина в черном пальто, в шляпе дыней, в темных очках. В его голосе странным образом сочетались сила и флегматичность, и Жозеф внезапно забеспокоился, вообразив, что это полиция нравов явилась сообщить Кэндзи, что его служащий покусился на честь его дочери.

— Месье Мори — один из владельцев, — уточнил Жозеф. — Его компаньон, месье Легри, приходит к десяти, а я…

— В таком случае я нанесу визит месье Мори домой. Где он живет?

— Сейчас месье путешествует. Не желаете ли оставить ему записку?

Мужчина поправил шляпу и чуть нахмурился.

— Жаль. Что ж, вот мой адрес, передайте его месье Мори и скажите, что я просил связаться со мной. Когда он возвращается?

— Завтра.

Мужчина быстро нацарапал адрес на обратной стороне визитки, положил ее на прилавок и, не попрощавшись, направился к выходу.

— Этот грубиян относится ко мне как к мебели! — проворчал Жозеф. — Ну ничего, все будет по-другому, когда я прославлюсь, как Эмиль Габорио!

Публикация отрывков из «Загадки „Виллы Аквилегий“»[10] его разочаровала. Да, благодаря его перу тиражи «Пасс-парту» ощутимо выросли, ну и что? Ему-то публикация не принесла ни славы, ни денег. Впрочем, редактор Антонен Клюзель уверяет, что необходимо выпустить еще по меньшей мере два подобных романа, и тогда Жозефа ждут богатство и известность. «Вперед, приятель! Перо в руки — и вперед!» — вспомнил он слова редактора.

Человек в темных очках постоял во дворе дома номер 18, наблюдая, как консьержка яростно орудует веником, затем перевел взгляд на закрытые окна первого этажа четырехэтажного здания. Запахнул плащ, повернулся и быстро зашагал по улице Сен-Пер.

На набережной Малакэ за столиком в кафе «Потерянное время» сидела женщина и делала вид, что внимательно изучает меню. Увидев мужчину в очках, она поднялась и присоединилась к нему на остановке фиакров.

Жозеф, подавив желание в очередной раз перечитать письмо Айрис, взялся за блокнот, куда вклеивал газетные вырезки о странных происшествиях и преступлениях. Он и не заметил, что визитка, оставленная посетителем, упала на дно подставки для зонтов. Последние страницы блокнота были посвящены исключительно заметкам о террористических актах, совершенных в прошлом месяце анархистами, и аресту исполнителя этих злодеяний, некоего Равашоля, в ресторане «Вери»[11]30 числа.

— «Знаменитый бомбист, неуловимый, несчастный»,[12] — нараспев произнес Жозеф и тут же прикусил язык: на пороге магазина появилась его мать, нагруженная свертками с продуктами.

Увы, было слишком поздно: мадам Пиньо все слышала. Поднимаясь по лестнице, она сердито проворчала:

— Бандиты угрожают взорвать город, а сами не способны подбросить блин на сковородке…

Жозеф обреченно вздохнул:

— Мама, я тебе уже сто раз повторял: месье Легри просил, чтобы ты не ходила по магазину. Почему бы тебе не пройти через дом, это же не край света!

— Там в меня вцепится консьержка! Эта мадам Баллю такая болтушка, у меня от нее голова болит!

— Это не причина. Здесь мы работаем, сюда приходят покупатели…

— При чем тут покупатели? Ты что, стыдишься своей матери?! Что ж, не беспокойся, тебе осталось недолго ждать — скоро я составлю компанию твоему покойному отцу, вот тогда ты, наверное, будешь доволен.

— Мама, перестань, ну зачем ты такое говоришь? Тебе помочь?

— Руки прочь! Ты опять гладил кошку, а у нее блохи. Уж как-нибудь сама справлюсь! — пыхтела мадам Пиньо, тяжело взбираясь по ступенькам.

С того самого Рождества 1891 года, когда мадемуазель Айрис отказалась есть индейку и Жермена заявила, что ноги ее не будет в этом доме, для Кэндзи и его дочери готовила Эфросинья. Она же убирала квартиру, а еще каждый день наведывалась к Виктору и Таша, где тоже занималась уборкой и готовкой. Первые несколько недель новые обязанности ей нравились и казались не слишком обременительными — главное, что больше не нужно было таскать по улицам тяжелую тележку с овощами, а от дома Кэндзи до дома Виктора она ездила на омнибусе. Но через некоторое время Эфросинья почувствовала боль в суставах, а капризы Айрис, которая увлеклась вегетарианством, выводили ее из себя. Да и круг домашних забот оказался весьма обширным, хотя, надо сказать, с уборкой мадам Пиньо откровенно халтурила.

А Жозеф, получив благодаря отсутствию матери на улице Висконти возможность тайно встречаться с Айрис у себя дома, все же с трудом переносил общество Эфросиньи, целый день крутившейся в книжной лавке «Эльзевир».

Он раскрыл журнал и вполголоса продолжил чтение последнего романа Эмиля Золя «Разгром»:[13]

— «О, эти белые простыни, простыни, которых он так пламенно желал! Жан видел только их! Он не раздевался, не спал в постели уже полтора месяца…».[14] Да уж, после пожарищ и сражений это, должно быть, казалось этому Жану раем…