– Или ты посадишь меня под замок?

Хекс села на пятки.

– Что. Мать твою. Происходит.

– Просто Вишес с небольшими затруднениями.

– Черт, у Рофа снова проблемы с Глимерой?

– Пока существует Глимера – так и будет.

Она нахмурилась.

– Почему сейчас ты думаешь о пляжной рекламе из восьмидесятых?

– Потому что в моду опять возвращаются цепочки с медальонами. Поверь мне на слово. И перестань на меня давить.

Последовало долгое молчание.

– Попробую списать все на то, что ты до сих пор под впечатлением от смерти своей матери.

– Отличный план. – Он уперся тростью в пол. – А теперь я собираюсь немного отдохнуть. Я почти два дня не спал.

– Прекрасно. Но в следующий раз, постарайся блокировать мое сознание чем-нибудь менее страшным, чем Дени Террио [166] на Багамских островах.

Оставшись в одиночестве, Рив огляделся. Его офис много всего повидал: уйму денег, что переходили из рук в руки; тонны наркотиков, по тому же маршруту; сполна умников, которые пытались наколоть его, а потом истекали здесь кровью.

Через открытую дверь спальни, он посмотрел на квартиру, в которой провел так много ночей. Отсюда даже немного виднелась душевая.

В прошлом, еще до того, как он перестал переносить яд принцессы был в состоянии встречаться с ней и одновременно заботиться о своем бизнесе, был достаточно силен, чтобы самостоятельно возвращаться домой, Рив всегда мылся в этой ванной комнате. Он не хотел загрязнять дом своей семьи тем, что было на его коже, и ему требовалось огромное количество мыла, горячей воды и усилий, прежде чем он мог вернуться к своей матери и сестре. Ирония заключалась в том, что всякий раз, когда он приходил домой, мать непременно спрашивала его, не посещал ли он спортзал, потому что у него был «такой здоровый румянец на лице».

Но он никогда не был чистым. Злые деяния – это не грязь, их не смоешь так просто.

Ривендж откинул голову назад и подумал о ЗироСам. Перед глазами проплыла комната Ралли, где они взвешивали и расфасовывали товар, VIP-секция, водопад у стены, открытый танцпол и бар. Он знал каждый дюйм этого клуба и все, что в нем происходило, начиная с того, что его девочки делали стоя на коленях и лежа на спине, и заканчивая тем, как букмекеры разбирались со ставками, а  наркоманы, с которыми имела дело Хекс, с передозом.

Какой же это грязный бизнес.

Он размышлял о том, что Элена потеряла работу, потому что принесла ему антибиотики, которые он, упрямый мудак, не удосужился взять у Хэйверса сам. Вот что считается хорошим поступком. И он знал это не потому, что многому научился в материнском окружении, а потому, что знал, что представляет собой Элена. Она была доброй в душе, поэтому и была способна на добрые деяния.

То, что он делал здесь, никогда не являлось чем-то хорошим, потому что таким был он сам.

Рив думал о клубе. Дело в том, что места твоей жизни, как и одежда, которую ты носишь, или автомобиль, который водишь, или твои друзья и партнеры, были отражением того, как ты живешь. А он жил темной, жестокой и убогой жизнью. И умрет, судя по всему, также.

Он заслуживал того места, в которое направлялся.

Подходя к двери, Ривендж думал о том, что наконец-то собирается поступить правильно. Единственный раз в своей жизни, он собирается сделать что-то хорошее, и для этого у него был правильный повод.

Он совершит этот хороший, правильный поступок для того короткого списка людей, которых ... любил.

На другом конце города, в особняке Братства, Тор сидел в бильярдной комнате, примостив свою задницу на стул, который поставил таким образом, чтобы можно было видеть дверь фойе. В правой руке он держал новенькие черные часы Таймекс «Indiglo», на которых пытался установить точное время и дату, а левым локтем придерживал высокий бокал с молочно-кофейным коктейлем. Он почти настроил часы и уже на четверть прикончил коктейль.

Его желудок не справлялся с тем количеством еды, что приходилось поглощать, и каждый раз старался от нее избавиться как можно скорее, но Тору было плевать на это. Его цель  – как можно быстрее набрать вес, так что его внутренностям оставалось лишь смириться с подобной жизненной программой.

Часы издали финальный писк, и он надел их на запястье, уставившись на циферблат, на котором горели цифры 4:57.

Он снова посмотрел на дверь фойе. Хрен с ними –  с часами и едой. На самом деле он ждал, когда в эту чертову дверь войдет Джон в сопровождении Блэя и Куина.

Он хотел, чтобы его мальчик вернулся домой целым и невредимым. Хотя теперь Джона с трудом можно было назвать мальчиком, и он перестал им быть уже давно, почти год назад, в тот самый день, когда Тор бросил его совсем одного.

– Не могу поверить, что ты это не смотришь.

Голос Лэсситера заставил Тора поднять бокал и сделать затяжной глоток через соломинку, что помешало ему  бросить ублюдку очередное «заткнись, а». Ангел любил смотреть телевизор, но по большей части страдал синдромом дефицита внимания[167] и постоянно переключал каналы. Бог знает, что он смотрел на этот раз.

– Я о том, что она самостоятельная женщина, совершенно одинокая в этом мире. Она классная, и хорошо одевается. У нее действительно хорошее шоу.

Тор посмотрел через плечо. Ангел валялся на диване, с пультом в руке, головой на кружевной подушке с надписью «Клыки и Воспоминания», которую когда-то вышила Марисса. А перед ним, на плоском экране...

Тор чуть не подавился своим коктейлем.

– Какого черта? Это же Мэри Тайлер Мур[168], придурок!

– Ах, вот кто это.

– Да. Не обижайся, конечно, но тебе не стоит так тащиться от этого шоу.

– Почему?

– Ну, это практически то же самое, что смотреть Лайфтайм[169]. И с таким же успехом ты бы мог начать красить ногти на ногах.

– Ну и что. Мне нравится.

Ангела, казалось, ничуть не беспокоил тот факт, что МТМ[170] на канале Ник эт Найт[171], это совсем не ММА[172] на канале Спайк ТВ[173]. Кто-нибудь из Братьев увидит это безобразие и  Лэсситера отшлепают по заднице.

– Эй, Рейдж, – крикнул Тор в сторону столовой. – Посмотри-ка, чем увлекается наша Ходячая лампа.

В комнату вошел Голливуд, держа в руке здоровую тарелку с картофельным пюре и жареной говядиной. Он не верил в пользу овощей, считая, что они лишь зря занимают место в желудке. Так что, зеленые бобы, которые числились в меню Первой Трапезы, отсутствовали на его разогретой тарелке.

– А что он смотрит… ух ты, это же Мэри Тайлер Мур. Она мне нравится. – Рейдж припарковал свою задницу в одном из кресел рядом с ангелом. – Классный у нее прикид.

Лэсситер бросил на Тора взгляд, полный «я-же-говорил».

– И Рода[174]тоже горячая штучка.

Они стукнулись костяшками пальцев.

– Точняк.

Тор вернулся к своему молочному коктейлю.

– Вы оба позорите мужской род.

– Лишь потому, что мы не тащимся от Годзиллы? – бросил в ответ Рейдж.

– По крайней мере, у меня есть повод высоко держать голову на публике. А вам обоим следует смотреть подобное дерьмо в сортире.

– Не вижу необходимости скрывать свои предпочтения. – Рейдж поднял брови, скрестил ноги, и, придерживая пальцами вилку, оттопырил мизинец в сторону. – Я такой, какой есть.

– Пожалуйста, не искушай меня такой чудесной возможностью, – пробормотал Тор, пряча улыбку за соломинкой.