— Сладкое шестнадцатилетие, — принялся куражиться Тревор, явно подслушавший мой разговор с мистером Харрисом. — Как чудесно! Пора любви, как думаешь, Мэтт?

— Так оно и есть, дружище, — поддержал его Мэтт.

— Слушай, а до меня дошло, почему она не носит белое. Это ведь цвет невинности, верно, Рэйвен?

Парень он видный, тут уж не поспоришь. Красивые зеленые глаза и прическа идеальная, как у модели. У этого типчика имелась девчонка на каждый день недели. Он был, что называется, плохой мальчик, к тому же богатенький плохой мальчик, одним словом, зануда.

— Эй, приятель, а с чего ты взял, что я не ношу белое нижнее белье? Впрочем, ты прав. Есть причина, по которой я ношу черное. И что, не слабо тебе выяснить, какая именно?

Мы с Беки уселись на дальнем конце трибун, а Тревор с Мэттом так и остались стоять на дорожке.

— И как ты собираешься провести свой день рождения? — прокричал Тревор погромче, чтобы все слышали, когда устроился среди одноклассников. — Небось просидишь с Беки весь пятничный вечер у телика, будешь смотреть «Пятницу, тринадцатое». Слушай, а может, тебе стоит дать объявление в службу знакомств? «Шестнадцатилетняя одинокая белая девушка-монстр ищет подходящее чудище для вечного союза».

Весь класс заржал.

Мне очень не нравилось, когда Тревор дразнил меня, и уж совсем не нравилось, когда он дразнил Беки.

— Нет, мы подумывали о том, чтобы нагрянуть на вечеринку к Мэтту, а то ведь без нас там ни одной интересной физии не увидишь.

Все малость очумели, а Беки закатила глаза, как будто хотела сказать: «Во что ты меня втягиваешь?»

На широко известных вечеринках у Мэтта мы никогда не бывали. Никто нас туда не звал, да и позвали бы — мы бы не пошли. Во всяком случае, я бы точно не пошла.

Весь класс ждал, как отреагирует Тревор.

— Конечно, можешь прийти, но имей в виду, мы пьем пиво, а не кровь!

Весь класс снова загоготал, и Тревор показал Мэтту два пальца в форме буквы «V» в знак победы.

Тут мистер Харрис дунул в свой свисток, чтобы, значит, нам всем слезать с трибун и носиться по кругу, по дорожке, на манер борзых. Мы с Беки тоже слезли и кое-как потрусили.

— Ты, часом, не спятила? — спросила моя подружка. — Как это мы туда пойдем? От них можно ждать чего угодно.

— А вот придем и посмотрим, что они с нами сделают. Или мы с ними. Это ведь мое сладкое шестнадцатилетие, врубаешься? Незабываемый праздник на всю жизнь.

Вот самые выдающиеся волнующие события, происходившие в Занудвилле на моей памяти, в хронологическом порядке.

1. Поезд, проходящий через городок в три часа десять минут, сошел с рельсов. Из вагона разлетелись коробки с рулетами «Тутси», каковые, понятное дело, были подобраны и съедены.

2. Кто-то из старшеклассников запустил в сортире фейерверк, да так, что повредил канализацию. Школу, на радость ученикам, закрыли аж на неделю.

3. На мой шестнадцатый день рождения в особняк на вершине Бенсон-хилл въехала семья, про которую тут же пошли слухи, будто это вампиры.

Вокруг самого особняка слухи и легенды ходили изначально. Люди говорили, что его построила румынская баронесса, бежавшая из своей страны после крестьянского восстания, в ходе которого погибли ее муж и большая часть семьи. Баронесса воздвигла на Бенсон-хилл новый дом, напоминавший ее старое европейское поместье всем, кроме трупов.

Она жила там с приближенными и слугами в полной изоляции, опасаясь чужаков и скопления людей, и умерла, когда я была еще маленькой. Видеть ее мне не довелось, но я играла возле ее одинокого памятника, стоявшего на кладбище. Люди поговаривали, что по вечерам она сиживала у окна на верхнем этаже, устремив взгляд на луну, и что даже теперь, когда луна полная, можно увидеть привидение, которое сидит у того же самого окна и мечтательно смотрит в небо. Для этого, мол, надо лишь взглянуть на дом под нужным углом.

После ее смерти особняк стоял заколоченным. По слухам, у баронессы имелась дочь, румынская колдунья, мастерица по части черной магии. Так это или нет, но Занудвилль эту особу никогда не интересовал. Прав на дом она не предъявляла, что свидетельствовало о ее уме.

Особняк на Бенсон-хилл, выстроенный в готическом стиле, безмерно восхищал меня, но для всего остального города был сущим бельмом на глазу. Это был самый большой дом в городе — и самый пустой. Мой отец объяснял, что это как-то связано с утверждением завещания, а Беки — тем, что в нем водятся привидения. По моему разумению, суть в том, что никто не решался поселиться там из-за обилия пыли.

Конечно, особняк всегда восхищал меня и притягивал как магнит. Это был не дом, а мечта, как у других девчонок домик для Барби. Не счесть, сколько раз взбиралась я в темноте на холм в надежде увидеть привидение, хотя внутрь забралась только один раз, когда мне было двенадцать лет.

Была у меня смутная надежда как-то закрепиться там, превратить старый дом в место своих игр и застолбить его в этом качестве, украсив ворота табличкой: «Недотыкам вход воспрещен». Однажды ночью я перелезла через кованые железные ворота и по петляющей подъездной дорожке подбежала к крыльцу.

Особняк был воистину великолепен. С его стен, как падающие слезы, свисали гроздья плюща, краска облупилась, черепичная крыша выщербилась, мрачное окно чердака наводило страх. Деревянная дверь высилась как Годзилла, высокая, массивная и запертая.

Я обошла вокруг дома.

Все окна были заколочены длинными гвоздями, но я заметила несколько болтающихся досок в цокольном этаже, попыталась их расшатать и оторвать, но тут услышала голоса, поэтому присела за кустами. Мимо вразвалочку прошла компания старшеклассников.

Почти все они были поддатыми, а один сильно трусил.

— Брось, Джек, мы все это делали, — наперебой хвастались они, подталкивая к особняку парня в бейсбольной шапочке. — Всего-то и делов, что залезть туда и прихватить что-нибудь на память.

Я видела, что Джек Паттерсон нервничает. Это был симпатичный парень из тех, которые проводят время на баскетбольной площадке, забрасывая мяч в кольцо, или кружат голову девчонкам. Он явно не относился к тем героям, которые тайком лазают в дома с привидениями, чтобы покрасоваться перед приятелями.

Джек приближался к особняку с таким видом, будто уже видел привидение.

Неожиданно он оглянулся на кусты, за которыми я пряталась. Я взвизгнула, а он пронзительно вскрикнул. Я подумала, что нас обоих кондрашка хватит, но припала к земле, надеясь, что эта шайка меня не обнаружит.

— Надо же, еще внутрь не забрался, а визжит, как девчонка, — подначил Джека кто-то из парней.

— Валите отсюда! — заявил Джек. — Я ведь в дом один пойду — так? Ну и валите, не мешайте.

Он подождал, пока остальные убрались, а потом кивнул, и было ясно, что этот кивок относился ко мне.

— Черт побери, девчонка, ты меня напугала! Что ты здесь делаешь?

— Я живу здесь и потеряла ключи. Просто хочу вернуться домой, — пошутила я.

Паренек улыбнулся.

— Ты кто?

— Рэйвен. А тебя я уже знаю, вот. Ты Джек Паттерсон. Твой отец владеет универмагом, моя мама покупает там выпендрежные сумочки. Я видела, как ты работаешь за кассой.

— Ага. То-то я смотрю, у тебя знакомое лицо.

— А почему ты здесь?

— На спор. Мои друзья решили, что здесь живут привидения. Мне нужно пробраться внутрь и прихватить что-нибудь в качестве сувенира.

— Вроде старой кушетки?

Он снова улыбнулся.

— Ага, дурилка картонная, какую-нибудь фигню. Без разницы. Только туда все равно не забраться…

— А вот и можно забраться!

Я показала ему шатавшиеся доски на окне цокольного этажа.

— Ты полезешь первой, — сказал он, подталкивая меня вперед дрожащими руками. — Ты поменьше.

Я легко пролезла в окно.

Внутри было действительно темно, даже для меня. Я с трудом разглядела сплетения паутин. Мне тут очень понравилось! Повсюду высились штабеля картонных коробок, и пахло в подвале так, словно он пребывал в запустении с сотворения мира.