Бог кивком головы указал на хрустальный шар.
— Говорила с Деметрой?
— Э-э... да.
— Она сейчас в гостях у Геры. Думаю, они вместе замышляют что-то новенькое, чтобы досадить Зевсу. — Аполлон конспиративно понизил голос, его глаза заблестели. — Ходит слух, что Громовержец спутался со смертной девицей... опять! — Аполлон задумчиво почесал подбородок. — Вроде бы имя несчастной девы — Ио. — Он покачал головой и рассмеялся, его удивительно синие глаза озорно вспыхнули. — Я никогда не понимал характера Геры. Всем известно, что Зевс неравнодушен к красоте, но он ведь выбрал себе только одну жену. Зачем она тратит зря время на ревность?
Лина вскинула безупречные брови.
— Так ты считаешь совсем неважной измену брачным узам?
— Я считаю, что важно искать удовольствий, и тебе это отлично известно, Персефона. — Взгляд Аполлона разом стал интимным, соблазняющим.
Черт побери... Он что, был любовником Персефоны?
— И я счел бы за честь напомнить тебе кое о каких приятных вещах, богиня весны.
Он оттолкнулся от камня и грациозно, но решительно шагнул к Лине. У нее пересохло во рту. У Аполлона был такой вид, словно он собирался заключить ее в объятия... Лина выставила ладонь, как сигнал «стоп». Ну да, он был самым красивым мужчиной из всех, кого ей приходилось видеть, вот только она не принадлежала к тем женщинам, которым нравится целоваться с незнакомыми... несмотря на то что Персефона в ее мире как раз и занималась чем-то в этом роде.
Аполлон увидел, как напряглась Персефона, и его челюсти сжались. Он был слишком опытен в обольщении и отлично знал, как вести себя с богиней, готовой пофлиртовать — или не готовой к этому. И потому, вместо того чтобы сжать в объятиях молодое, соблазнительное тело, он поймал вытянутую руку Персефоны и галантно склонился над ней. Как истинный джентльмен — каковым он отнюдь не являлся, — Аполлон коснулся этой руки легчайшим поцелуем. Не отпуская руки богини, Аполлон заглянул в ее глаза.
— Я видел, как ты резвишься на лугах, когда мчался по небу на своей колеснице. Твое тело куда более грациозно, нежели цветы, что склоняются под легким утренним ветерком. Мы могли бы стать отличной парой, ты и я — бог света и богиня весны.
Лина чуть не расхохоталась от облегчения. Теперь она видела перед собой нечто такое, с чем давно привыкла управляться, — скользкого парня, ищущего секса. Лина похлопала длинными ресницами, глядя на красавца бога, и вздохнула с девичьим восторгом. Для большего эффекта она даже добавила в голос оклахомского акцента, когда заговорила, слегка задыхаясь:
— Ох, Аполлон, я так рада, что ты это сказал наконец...
Губы бога уже начали складываться в победную улыбку, но при следующих словах его лицо превратилось в маску.
— Вообрази себе — свадьба бога света! Ничего более волнующего и представить нельзя! Только подожди, пока я поговорю с мамой.
Лина хихикнула, сжала руку Аполлона и подпрыгнула на месте, как глупенькая школьница.
— Свадьба? — Он внезапно охрип.
Лина просияла невинной улыбкой, глядя в его сапфирово-синие глаза.
Аполлон выпустил руку богини, как будто та внезапно превратилась в обжигающий факел, и отступил на шаг.
— Ну, наверное, не слишком мудро было бы так стремительно вступать в брак. — Он откашлялся, как будто слово «брак» застряло у него в горле.
Лина велела себе мило нахмуриться.
Вспышка золота за правым плечом Аполлона помешала Лине ответить так содержательно, как ей хотелось. Она заглянула за спину бога — и почувствовала, как ее губы округляются.
— О! Они просто изумительны!
Тут же забыв об обходительном боге, она уставилась на четверку лошадей. Они были впряжены в золотую колесницу, сиявшую так, что у Лины заслезились глаза. А сами лошади! Они тоже были золотыми, с серебряными хвостами и гривами. Четверка резко остановилась, фыркая и топоча прекрасными копытами.
Аполлон оглянулся. Его испуг растаял, как только бог увидел путь к отступлению.
— Да, Гадар, да! Я иду! — Он снова посмотрел на Персефону. Он собирался удрать и счел себя просто счастливчиком, поскольку у него появился такой приличный предлог. Женитьба? Да о чем только думает эта Персефона? Однако восторженное выражение прекрасного лица заставило Аполлона остановиться. Персефона была воистину прекрасна... — Я и не знал, что тебя интересуют лошади, Персефона.
— Я люблю их, — ответила богиня, не посмотрев на Аполлона.
— Так идем, я тебя с ними познакомлю! — Он протянул богине руку.
Персефона приняла ее с рассеянным видом и поспешно пошла к лошадям, таща за собой Аполлона. Бог нахмурился. Она что, забыла о нем? Странное чувство охватило бога света. До сих пор ни одна богиня о нем не забывала... особенно не следовало этого делать столь юной богине, которая только что пыталась поймать его в сети брака.
Четыре прекрасные кобылы били копытами и тревожно фыркали. Аполлон торжественно представил их Персефоне.
— Персефона, богиня весны, я польщен возможностью представить тебе четырех кобыл, что влекут солнечный свет по небу. Это Гадар, Аквила, Карина и Денеб, — сказал он, по очереди показывая на каждую из четырех лошадей.
Персефона присела перед лошадьми в реверансе, достойном примы-балерины.
— Я так рада познакомиться с вами! Ваши шкуры — самого изумительного цвета в мире! Вы просто ошеломили меня.
Четыре пары ушей насторожились. Копыта перестали нервно топтать землю. Ближайшая к богине кобыла вытянула шею и осторожно принюхалась, заржав негромко, по-жеребячьи.
— Ах ты красавица! — засмеялась Персефона и погладила лошадиную морду.
Аполлон был ошарашен. Он наблюдал, как богиня бродила между лошадьми, шепча животным ласковые слова. И его кобылы, всегда такие равнодушные и гордые, наслаждались обществом Персефоны. Они старались придвинуться к ней поближе и лизнуть в лицо.
Ничуть не меньше Аполлон был ошеломлен и самой Персефоной. Он никогда не видел ее такой. Она была просто богиней, с которой бог солнца заигрывал и которой время от времени назначал свидания — всегда заканчивавшиеся по его воле. Ему казалось, что ее ничто не интересует, кроме выращивания цветов, игр с нимфами и роскошных пиров. Но сегодня он увидел совсем другое. Персефона и не подумала с охотой упасть в его объятия. Сегодня она играла с ним. Ее на самом деле совершенно не интересовало замужество. А теперь вот она полностью очаровала его лошадей...
Она была просто великолепна.
Аполлон все еще наблюдал за Персефоной и пытался понять, почему юная богиня так изменилась, когда воздух прорезал яростный крик. Его кобылы встряхнули головами, отвечая на крик гневным ржанием. Бог света развернулся, готовый к схватке.
Огромный черный жеребец встал на дыбы, нависнув над богом света. Аполлон узнал в этой твари одного из ужасных жеребцов Гадеса. Конь оскалился, его глаза горели огнем. Лошади Аполлона отвечали ему не менее злобно.
— А ну, прекратите сейчас же! — приказала Лина, и на лошадей словно опрокинулся ушат ледяной воды.
Аполлон молча отступил в сторону, заинтересованный этой новой Персефоной. А она отошла от его золотых кобыл и направилась прямиком к черному жеребцу. Бог света наблюдал за ней, сгорая от любопытства.
— Орион, да что с тобой такое случилось?
Персефона встала так, чтобы видеть одновременно всех животных. При этом она очутилась к Аполлону спиной, предоставив ему возможность созерцать свои идеально очерченные ягодицы. Ему показалось, что они куда круглее и соблазнительнее, чем тогда, когда он видел их в последний раз. А может быть, он просто не присматривался?
— А вы четверо! И что вы собрались делать? Напасть на Ориона, когда он в меньшинстве? — Персефона осуждающе покачала головой.
Все пятеро повесили головы и стали похожи на провинившихся школяров. Орион сделал осторожный шаг вперед, к предмету своего обожания, и потянулся к Персефоне мордой. Она еще раз строго посмотрела на него, но потом сдалась.
— Что ты вообще тут делаешь? — спросила богиня весны, стараясь сдержать улыбку, когда конь дотянулся носом до ее лица. Потом она заметила на коне уздечку и седло из замечательной кожи, такой же черной, как его шкура. Под уздечку возле уха коня был заткнут нарцисс. Лина улыбнулась от удовольствия. — Он тебя послал, чтобы ты привез меня?
