Амелия сочувственно кивнула и взяла сестру за руку.

 — Милая Беа, утешит ли тебя известие о том, что острое чувство влюбленности — явление вполне обычное?

Беатрикс благодарно сжала теплую родную ладонь. Мать умерла, когда ей едва исполнилось двенадцать лет; с тех пор старшая сестра оставалась самой близкой подругой и в то же время чуткой, терпеливой наперсницей.

 — Значит, это и есть влюбленность? — уточнила она. — А кажется, что гораздо хуже: что-то вроде смертельной болезни.

 — Не знаю, дорогая. Трудно провести четкую грань между любовью и влюбленностью. Время — справедливый судья и все расставит по местам. — Амелия помолчала. — Он явно к тебе неравнодушен, мы все это заметили. Не желаешь поощрить внимание?

У Беатрикс сжалось горло.

 — Не могу, — с трудом произнесла она.

 — Но почему же?

 — Трудно объяснить. Достаточно сказать, что я его обманула.

Амелия не смогла скрыть удивления.

 — Совсем на тебя не похоже. По-моему, нет на свете человека честнее и искреннее тебя.

 — Сама не думала, что так получится. И он не знает, что это была я, хотя, кажется, подозревает.

 — О! — Пытаясь найти в туманном признании зерно истины, Амелия озадаченно нахмурилась. — Ситуация непростая. Может быть, стоит открыться, сказать правду? Ответная реакция может оказаться неожиданной. Помнишь, что говорила мама, когда мы окончательно выводили ее из себя?

 — Конечно, — кивнула Беатрикс. В одном из писем к Кристоферу она написала эту фразу: «Любовь прощает все». А сейчас к глазам подступили слезы, в горле застрял комок. — Амелия, давай лучше не будем говорить на эту тему, а то я заплачу и рухну на пол.

 — Ой, пожалуйста, не надо. Что, если кто-нибудь о тебя споткнется?

Разговор пришлось прервать, так как подошел один из джентльменов и пригласил Беатрикс на танец. Танцевать совсем не хотелось, однако отвергнуть приглашение на частном балу считалось верхом грубости: избавить от повинности могла только очень уважительная причина — не меньше чем перелом ноги.

Честно говоря, ответить согласием мистеру Тео Чикерингу не составляло труда. С этим приятным, обходительным молодым человеком Беатрикс познакомилась во время прошлого лондонского сезона.

 — Не окажете ли честь, мисс Хатауэй?

Беатрикс улыбнулась:

 — С удовольствием, мистер Чикеринг. — Выпустив ладонь сестры, она оперлась на предложенную руку.

 — Вы сегодня очаровательны, мисс Хатауэй.

 — Спасибо на добром слове. — Беатрикс надела свое лучшее платье, сшитое из мерцающего фиолетового муара. В меру глубокий вырез обнажал безупречную атласную кожу. Шпильки с жемчужными головками удерживали собранные в высокую прическу туго завитые локоны и составляли единственное украшение. Почувствовав пристальный тяжелый взгляд, она быстро обернулась и сразу наткнулась на холодные серые глаза. Кристофер смотрел серьезно, без улыбки.

Чикеринг легко закружил партнершу в вальсе. Как только выдался удобный момент, Беатрикс снова посмотрела через плечо, однако Кристофер уже с кем-то беседовал.

И впредь он не удостоил ее ни единым взглядом.

Пришлось заставлять себя танцевать, изображать веселье и беззаботность, хотя трудно найти занятие скучнее, чем притворяться счастливой, когда на душе кошки скребут. Мисс Хатауэй тайком наблюдала за капитаном: героя плотным кольцом окружили молодые дамы, мечтающие добиться внимания красивого состоятельного жениха, и джентльмены, желающие послушать военные рассказы. Всем хотелось как можно ближе познакомиться с человеком, которого многие называли самым прославленным воином Англии. Кристофер держался с безупречным достоинством, выглядел собранным, разговаривал любезно и время от времени блистал неотразимой улыбкой.

 — Вот с кем по-настоящему трудно соперничать, — сухо заметил Чикеринг, кивнув в сторону капитана. — Слава, огромное богатство и ни намека на лысину. Его даже презирать невозможно: парень в одиночку одержал победу в войне.

Беатрикс рассмеялась и одарила партнера шутливо-жалостливым взглядом.

 — Вы производите не меньшее впечатление, мистер Чикеринг.

 — Каким же образом, позвольте спросить? В армии не служил, не могу похвастаться ни известностью, ни состоянием.

 — Зато у вас тоже все волосы на месте, — лукаво подсказала Беатрикс.

Чикеринг расплылся в улыбке.

 — Подарите еще один танец — и сможете вволю любоваться моими густыми прядями.

 — Благодарю, но этот танец уже второй. Продолжение вызовет скандал.

 — Вы разбили мне сердце, — с шутливой торжественностью оповестил партнер, и она рассмеялась.

 — В зале множество восхитительных дам, и каждая с удовольствием займется реставрацией. Прошу, порадуйте. Предосудительно лишать страждущих столь блестящего танцора.

Чикеринг поклонился и с очевидной неохотой отошел, а вскоре мисс Хатауэй услышала за спиной знакомый голос:

 — Беатрикс!

Захотелось съежиться и забиться в темный угол, а еще лучше заползти в какую-нибудь далекую щель, однако вместо этого молодая леди с достоинством расправила плечи и повернулась к бывшей подруге.

 — Добрый вечер, Пруденс. Как дела?

Мисс Мерсер появилась на балу в роскошном платье цвета слоновой кости: пышная юбка из светлых кружев, собранных в воланы и закрепленных нежными розовыми цветами, напоминала пену.

 — Очень хорошо, спасибо. Какое элегантное платье... сегодня ты выглядишь совсем взрослой.

Замечание прозвучало снисходительно — а ведь Пруденс была на целый год моложе. Беатрикс усмехнулась:

 — К твоему сведению, мне уже двадцать три. Надеюсь, что выгляжу взрослой далеко не первый день.

 — Да, конечно.

Последовала неловкая, слишком долгая пауза.

 — Ты чего-то хочешь? — без обиняков спросила Беатрикс.

Пруденс кивнула и подошла ближе.

 — Да. Хочу тебя поблагодарить.

 — За что?

 — Ты оказалась надежной подругой. Ничего не стоило выдать секрет и испортить наши с Кристофером отношения, однако ты этого не сделала. Сдержала обещание, а ведь я не верила. Думала, что проговоришься — нечаянно или нарочно.

 — Почему так?

 — Наверное, предполагала, что непременно попытаешься привлечь внимание к собственной персоне, как бы нелепо это ни звучало.

 — Нелепо?

 — Наверное, слово не самое подходящее. Я имела в виду «неуместно». Джентльмен в положении Кристофера нуждается в утонченной, изысканной спутнице жизни, способной укрепить положение в обществе. С его славой и влиянием прямой путь в политику. Представь только: при чем же здесь жена, склонная проводить время в лесу... и в конюшне?

Дипломатичное напоминание стрелой пронзило сердце.

«Ее место скорее в конюшне, чем в гостиной», — заметил как-то один знакомый джентльмен.

Беатрикс старательно изобразила беззаботную улыбку; оставалось лишь надеяться, что взамен не получилось болезненной гримасы.

 — Да, помню.

 — И снова должна поблагодарить. Никогда не чувствовала себя счастливее, — восторженно продолжила Пруденс. — С каждым днем испытываю все более теплое чувство. Скоро у нас помолвка. — С откровенной гордостью она посмотрела на капитана Фелана, который стоял у входа в окружении собеседников. — Взгляни только, как он красив! — В голосе сквозило восхищение. — Честно говоря, мне больше нравится мундир с блестящими медалями, но сочетание черного и белого подчеркивает врожденный аристократизм, правда?

Беатрикс с трудом отвела глаза и снова посмотрела на Пруденс, придумывая доступный способ как можно быстрее избавиться от досадных откровений.

 — О, а вот и Мариетта Ньюбери! Ты уже успела рассказать ей о близкой помолвке? Не сомневаюсь: новость чрезвычайно порадует.

 — Да, действительно! Может быть, пойдешь со мной?

 — Благодарю, но что-то очень хочется пить. Пожалуй, лучше отдам дань уважения буфету.

 — Что ж, скоро увидимся, — пообещала Пруденс.

 — Буду рада встрече.

Окутанная воздушными кружевами, мисс Мерсер улетучилась подобно сказочному видению.