А встретиться всему этому предстояло с двумя суперлинкорами: «Нельсоном» и почти однотипным с ним «Айрон Дюком». В дополнение к ним в эскадре было двадцать два линкора и девять линейных крейсеров. И один аж сверхударный авианосец на сто двадцать машин! Впрочем, по поводу этого последнего мы не очень волновались, ибо он был укомплектован экипажами менее месяца назад, и за это время базировавшейся на нем авиагруппе ни разу не удалось поднять в воздух более пятнадцати самолетов одновременно.
Погода все это время стояла условно летная – сильный ветер, иногда дождь, волнение порядка пяти баллов. То есть взлететь-то с авианосца можно, но вот с посадкой будут большие проблемы. На нашем «Сириусе» имелась шестерка асов, способных летать и не в таких условиях, причем не только днем, но и ночью – у них были приборы ночного видения. В общем, Шеер шел так, чтобы подойти к Ла-Маншу в середине ночи. Никаких крупных кораблей противника он встретить там не мог, разведка это гарантировала. Оставались береговые батареи англичан и их же авиация, потому что французам последние три дня стало совершенно не до Ла-Манша. Их оборона трещала под ударами повернувших из Бельгии после битвы при трехбуквенном городе главных немецких сил, а КМГ Богаевского, вышедшая на оперативный простор, добавила паники в тылу. В общем, Шеер решил: при атаке с воздуха первыми идут в бой шесть наших асов-ночников. Если этого окажется мало – взлетают немецкие летчики, но даже и не пытаются садиться обратно после боя, а выбрасываются на парашютах над Францией, после чего действуют по обстановке, вплоть до сдачи в плен.
Вечером я лег спать пораньше, где-то в полпервого, наказав будить себя в случае любых неприятных вестей от Шеера. И меня таки разбудили… Я глянул на часы – четверть пятого. По идее эскадра уже должна была пройти Ла-Манш. И что там у нее стряслось?
– «Фридрих» горит, – доложили мне, – эскадра продолжает движение, скорость двадцать узлов, пожар тушат на ходу. Только что замыкающие крейсера «Кенигсберг» и «Орел» прошли узость пролива.
А, то есть пока ничего непоправимого, хотя как это англы ухитрились поджечь именно «Фридриха»? Нет чтобы по «Арию» стрелять или бомбами кидаться. С такими мыслями я оделся и пошел на узел связи. К моему приходу там уже появилась радиограмма с «Сириуса», проясняющая ситуацию. Прочитав ее, я с трудом сдержался от матерного излияния эмоций. Нет уж, мы их лучше прибережем до встречи с Вилли! Русский непечатный он знает уже очень неплохо, поймет, что я захочу ему сказать. Ведь намекал же я, и не раз, что его главком люфтваффе, Вальтер Штар, будучи прекрасным пилотом, организатором является весьма посредственным и значения дисциплины не понимает вовсе! Так нет, герой, мол, маньчжурской войны, шестнадцать сбитых, сам ему железный крест вручал… Ну вручил, так и отправил бы командовать элитным полком! А теперь – вот вам подарочек к сражению, которое, может быть, окажется решающим в этой войне.
Англичане, обнаружив эскадру у входа в пролив, подняли самолеты с двух находящихся поблизости аэродромов. Хорошо еще, что в результате какой-то путаницы к цели первой подошла группа с фугасными бомбами! Понятно, что никуда они в темноте не попали. С «Сириуса» поднялись наши асы и начали показывать англам, где зимуют раки, но тут налетела вторая волна, на сей раз с осветительными бомбами. И успела-таки сбросить десятка два, пока переключившиеся на нее «Стрижи» не прекратили это безобразие. Но береговые батареи открыли огонь, появились первые попадания. Тогда Шеер и отдал приказ капитану «Фридриха» поднять две эскадрильи для бомбежки батарей. А после нее – лететь во Францию и сигать там с парашютом! Вполне разумный, как показало ближайшее будущее, был приказ. Но один не то шибко гордый, не то еще хрен знает какой ас решил, что это недостойно его возвышенной натуры, и попытался сесть на авианосец. При боковом ветре, порывами до пятнадцати метров в секунду, и при волнении в четыре балла! Да еще и ночью.
К общему несчастью, он оказался действительно неплохим пилотом и не промахнулся мимо палубы. Но сел только где-то у середины и, не зацепив трос финишера, со всей дури вмазался в стоящий самолет дежурного звена. Оба загорелись, потом полыхнул еще один, и англичане, обрадованные возникшим костром, открыли по нему огонь. Авианосец вообще-то уже выходил из зоны обстрела, так что ему достался только один снаряд, но он прилично разворотил летную палубу у островной надстройки. В общем, весь следующий день «Фридрих» будет небоеспособен, а ведь главные события, скорее всего, именно тогда и произойдут. Вот вам и немцы, самая дисциплинированная нация, подумал я, глотнул у дежурного холодного чая и пошел досыпать.
Сражение началось около трех часов пополудни, у входа в Ирландское море, примерно в двухстах километрах от английского берега и в ста от ирландского. Волнение уже достигало пяти баллов, ветер тоже усилился, так что англичане поначалу не поднимали свои самолеты. Но, когда шестерка наших «Стрижей» отбомбилась двухсотками по одному из суперлинкоров – с воздуха они были неразличимы, в результате чего на том возник пожар, – с английского авианосца поднялась девятка «фантомов».
Может возникнуть вопрос: а почему наши летчики бомбили линкор, а не авианосец? Да потому, что самым ценным на нем, как их учили, является авиагруппа! И сейчас англичане сами приступили к ее ликвидации. Пока их девятка взлетала, строилась и ложилась на курс, наши успели слетать на «Сириус», дозаправиться и снова подняться в воздух как раз к появлению гостей. Как я уже говорил, «Фантом-5» в чем-то даже превосходил «Ишака», но ни с «Элен», ни тем более со «Стрижом» он на равных драться не мог. То есть вообще никак не мог, потому как из девяти прилетевших семеро были сбиты сразу, а двоих оставшихся взяли в «клещи» и указали им курс обратно: летите, мол, домой, нам вы без надобности. Ладыженский, командир нашей эскадрильи асов, ясно понимал, что нормально сесть англичане не смогут. И ему было интересно – разворотят они при посадке свою палубу, как немцы «Фридриху», или нет? Однако один из прилетевших просто чиркнул колесами по доскам, подпрыгнул и улетел за борт, а второй, видя такое дело, взял курс на ирландский берег.
Тем временем дистанция до англичан сократилась до тридцати миль, и Шеер отдал приказ начинать обстрел противника крылатыми ракетами. Поначалу получалось так себе… Оператор с «Орла» дважды промахнулся в пикировании на поврежденный бомбами суперлинкор, уже опознанный как «Айрон Дюк». После чего, видимо психанув, тупо воткнул три ракеты ему в борт. Попасть-то он попал, а толку? Броня там была чуть ли не полметра. Второй наш крейсер, «Неясыть», выпустил всего две ракеты, но смог ими утопить линейный крейсер «Лайон». Однако Шееру об этом не доложили! Наблюдатель на автожире видел только ближайшие к эскадре корабли, а этот находился за отрядом линкоров, милях примерно в сорока от «Ария». И тогда Шеер, решив, что новое оружие русских, ракетные крейсера, себя не оправдало, отдал приказ сближаться на дистанцию артиллерийского огня. Он надеялся на большую, чем у противника, дальнобойность своих орудий, ну и на мастерство немецких артиллеристов…
Поначалу это действительно сыграло свою роль, и раненый «Дюк», получив несколько снарядов с «Ария», вышел из боя, после чего огонь был сосредоточен на «Нельсоне». Но затем англичане помаленьку сократили дистанцию, и начала работать простая арифметика – с их стороны стреляло вчетверо больше стволов, чем с нашей. И пусть они попадали вдвое реже, но все равно общий итог был в их пользу. Два из семи немецких линкоров практически прекратили огонь, «Арий» еще держался, хотя и горел уже в нескольких местах. И, оценив обстановку как критическую, командиры сначала «Сириуса», а потом «Канопуса» подняли в воздух все свои самолеты. Только некоторым летчикам было разрешено пытаться садиться обратно, остальные должны были лететь в Ирландию, где повстанцы подготовили два аварийных аэродрома. Это были просто сравнительно ровные участки, при посадке на которые риск поломать самолет не выходил за разумные пределы, а убиться – практически отсутствовал, и имелись рации для указания курса пилотам. Именно это решение переломило исход боя.
