– А, вон ты про что… Не стану я тебя уговаривать, потому как это только австрийская разведка да кое-кто в Сербии считают, что там будет выстрел, но они ошибаются. Вместо выстрела произойдет операция «Анус».

Суть ее была в том, что на следующей неделе планировался визит начальника сербского Геншаба генерала Дмитриевича в Болгарию. Личность это была та еще – во всяком случае, королеву Драгу убил именно он. И, значит, австрийцы, у которых этот персонаж тоже не вызывал особого восторга, решили совместить приятное с полезным, то есть грохнуть гада во время визита в Софию. После чего последует ультиматум, сербы попрут на Болгарию… Не так уж важно, кто кому вломит, но повод для вступления в войну будет железный. И австрияки нашли пару исполнителей, но Вену подвела обстоятельность – слишком уж заранее все было сделано. В результате мы успели без спешки этих самых исполнителей вычислить, в общих чертах вскрыть план покушения и подготовить как методы противодействия их черным замыслам, так и последующий за разоблачением спектакль.

В Софии уже находилась группа алафузовских сотрудников, а вчера туда выехал младший Ли с четверкой помощников, ибо схваченные на месте преступления злодеи должны будут выступить с разоблачительными заявлениями вечером того же дня. И они не только расскажут о том, что покушение было подготовлено австрийцами, но и раскроют свои связи с некоторыми высокопоставленными сербами, включая короля, – это чтобы Дмитриевичу было не скучно по возвращении на родину. Пусть сербы собачатся не только с Австрией, но еще и между собой!

Вообще-то сначала операция называлась «Апис», но я вовремя вспомнил, что это партийная кличка генерала Дмитриевича, и заменил две буквы в середине слова.

Вот это я вкратце и изложил величеству, успокоив его в конце своей речи:

– А за генерала ты не волнуйся, мы его после победы с соблюдением всех формальностей повесим по приговору Международного трибунала как поджигателя войны и цареубийцу вдобавок. Не помирать же ему от пули, как порядочному человеку!

Гоша покивал, а потом, проводив сожалеющим взглядом уносимые посыльным пустые тарелки, поинтересовался:

– Мне еще вот что не очень понятно: зачем в Ярославле появился завод по производству поддельного мяса? Китайцы неплохо едят сою и в ее натуральном виде, для них нет нужды придавать ей колбасно-котлетный вид. Да и работает основная масса пленных далековато от завода. Так зачем?

– Скоро другие пленные появятся. Да, может, и не сразу, но они, конечно, и за обычные бобы спасибо скажут, это понятно. А соображения мои вот какие… Блицкриг у наших противников не может получиться в принципе. То есть он выйдет либо у нас, либо ни у кого, и война затянется. В этом случае в странах Антанты, ну кроме Штатов, конечно, неизбежны продовольственные трудности. В Англии так дело может и до откровенного голода дойти, если удастся организовать хоть сколько-нибудь качественную морскую блокаду. И вот представь себе самочувствие какого-нибудь шахтера, у которого дети того и гляди начнут помирать от недоедания, когда ушедший на войну сосед вдруг вернется из плена и начнет рассказывать, как его там три раза в день пичкали котлетами, колбасой и макаронами по-флотски! А с неба еще полетят листовки, что населенным пунктам, в которых нет ни воинских частей, ни военной промышленности, скоро будет сброшена гуманитарная продовольственная помощь. И где нам на все это мяса набрать? Производство там в основном несложное, на большинстве работ могут быть использованы недавние выходцы из деревни. Подучатся на сосисках – их можно будет использовать и на производстве посерьезнее.

– Ничего так картинка получается, – согласился Гоша, – со сбрасыванием помощи. Если власти не станут вмешиваться, то начнется миграция из промышленных центров в мелкие городишки. Если начнут чинить препятствия – обязательно возникнет дополнительная напряженность, что хорошо. Ну а если дойдут до изъятия сброшенных нами продуктов, так оно и вовсе будет замечательно. Тут не то что напряженность – запросто может организоваться самый настоящий бунт. Тогда мы с Машей, пожалуй, вложим в твой заводик некоторые свои средства, а на гуманитарной помощи будет написано, что она от нас. И церковь, думаю, привлечь – тоже не помешает. Тебя на этикетку не предлагаю, а то начнут вопить, что все отравлено. Ладно, с колбасными изделиями вроде ясно.

После ужина Гоша уехал в Зимний, а я по недавно укоренившейся привычке глянул под диван – не засело ли во тьме что-нибудь хвостатое? Но там было пусто. И мне припомнилось, что последние три ночи по дворцовым коридорам вроде никто не носился и кресла в приемной какие-то подозрительно целые… Неужели Рыжик ухитрился за три дня перевоспитать полукамышовых хулиганок? Причем мягко. Если бы покалечил, мне донесли бы. И, придя к своей семье, я услышал от Мари и Насти историю, достойную пера Шекспира. Или хотя бы Андерсена, потому как она имела явное сюжетное сходство с «Русалочкой».

Итак, в Гатчинском дворце появились Алиса и Мари с детьми, а значит, и Рекс с Рыжиком. Увидев этих колоритнейших котов, серо-полосатые бандитки были сражены первой любовью. И если у Темной она получилась в общем-то счастливой, потому как Рыжик был абсолютно не против еще одной пассии, то Светлую ждал облом – Рекс ее совершенно игнорировал.

– Сам посмотри, – показала мне на окно жена.

Я выглянул. По газону гулял Рекс, иногда лениво ковыряя лапой какие-то травинки. Чуть сбоку и сзади, как и положено телохранителю, выступал Рыжик. А метрах в трех позади безнадежно маялась Светлая, не решаясь подойти ближе. Ибо зад Рекса с поднятым хвостом ясно показывал, что никаких достойных внимания кошечек здесь нет и не предвидится.

– Жалко животное, – поделилась со мной Мари, – прямо как человек страдает.

– Рекс, – высунулся в окно я, – давай ко мне в кабинет! Поговорить надо.

– Папа, не наказывай его! – испугалась Настя.

– Да что ты, дочка, это же не банкир и даже не министр. Я просто постараюсь ему объяснить, что Светлая – она на самом деле хорошая.

Я вернулся в свой кабинет, открыл дверь и предложил Рексу заходить. Рыжик остался в приемной, а Светлую и туда не пустили, она вынуждена была волноваться в коридоре. Усадив визитера на стул для посетителей, я начал речь. Спросил, неужели ему совсем не жалко бедную влюбленную – ведь даже мне видно, как она похудела! Прочитал начало «Евгения Онегина», потом конец – середина мало того что не была нужна в нашей беседе, так я ее и не помнил. Некоторое время расписывал прелести отцовства…

Кошак сидел на стуле, задумчиво глядя куда-то за сейф и старательно изображая из себя существо с ай-кью меньше единицы. Весь его вид прямо говорил мне что-то вроде:

«Дядя Жора, ну что ты тут распинаешься? Ведь всем известно, что кошки не понимают человеческую речь. Кого угодно спроси – не по-ни-ма-ют! Ну разве что только «кушать подано», да и то если речь идет не об осточертевшей черной икре, а, например, о молоденьких свежих карасиках из пруда за ТЭЦ».

В этом месте наглый котяра облизнулся.

– Будешь строить из себя идиота, – пообещал я, – мало того что разговаривать с тобой перестану, так и через портал больше не возьму.

Кот отвлекся от созерцания сейфа, мельком глянул на меня, потом спрыгнул со стула, прошел под ним и вскочил обратно.

– Хочешь сказать, что можешь пройти у нее под брюхом, не пригибаясь? Во-первых, преувеличиваешь, не настолько уж она крупнее тебя. А во-вторых, когда это подобные мелочи останавливали настоящего мужчину? Ты хоть Борю Фишмана вспомни! В общем, иди и думай. Я ни на чем не настаиваю, но ты сейчас меня просто разочаровываешь. Иди, хвостатый.

В субботу второго июля император завтракал у меня. На сей раз ему явно не лез кусок в горло. Впрочем, и я тоже не жаловался на излишний аппетит. Мы ждали вестей из Сеула, куда сегодня в порядке подготовки к визиту в Корею наследного принца Ёсихито прибыл премьер-министр Ито. Причем нам нельзя было сидеть на узле связи или еще каким-либо образом показывать, что мы ожидаем чего-то экстраординарного! О том, что на премьера готовится покушение, документов вообще не было, а знали об этом в России всего несколько человек, включая нас с Гошей. В Японии дела обстояли примерно так же.