Пост ВНОС[3], в первые же минуты налета атакованный штурмовым звеном, в состав которого входил и один из так называемых айнов, оказался пустым. Его расчет в это время мирно дрых в туземной деревушке километрах в трех от гавани. Стоящие в ней крейсера «Теннеси» и «Мериленд» имели на борту не более трети штатного состава экипажа – и ни одного офицера! Причем это вовсе не было чем-то из ряда вон выходящим для американского флота. При захвате же одного из миноносцев японцы, офигевая, обнаружили на нем всего лишь мертвецки пьяного механика и двух перепуганных бомбежкой кошек. Я тут же велел отбить радиограмму, что в отношении этих последних надеюсь на скрупулезнейшее соблюдение норм обращения с военнопленными, особенно в вопросах питания. Что же касается остальных – нет, не надеюсь. Далее были переданы сведения о японских погромах в Чикаго, Сан-Франциско и Новом Орлеане.
В общем, американцы забеспокоились – с чего это вдруг замолчала их гавайская база флота? – только в пятницу. А точные сведения им пришлось черпать из субботних выпусков русских газет, куда мои службы заранее передали наиболее интересные из принятых нами по радио фотографий. Там было два снимка с бомбящих Пирл-Харбор самолетов, фото «Теннеси» и «Мериленда» под японскими флагами, цветной снимок длиннющей колонны американских пленных и групповое фото, где Токигава и Немнихер поздравляли господина Кауку Лукини. К фото прилагались текст декларации об образовании Гавайской Социалистической республики, документы о ее признании Японией и Израилем, а также договор о сдаче Японии в аренду сроком на девяносто девять лет бухты Пирл-Харбор, с возможностью уступки части прав России и Германии.
В общем, это надо было видеть, с какими рожами ранним субботним утром носились по Питеру иностранные дипломаты и репортеры, скупая подряд все газеты. И как они приплясывали около общедоступных телеграфных отделений, в субботу открывающихся только с одиннадцати! А уж какой облом ждал их там, они не могли себе представить и в кошмарном сне. Вдруг выяснилось, что чуть ли не все петербуржцы поголовно заранее оставили на телеграфе поздравительные телеграммы множеству своих родственников и знакомых – по случаю дня святого великомученика Афиногена, просто мучеников Павла и Антиоха, а также мученицы Алевтины, с поручением передать их именно сегодня. Так что, разводили руками телеграфисты, придется маленько пообождать. До понедельника, потому как в воскресенье народ будет чествовать великомученицу Марину и преподобного Иринарха Соловецкого. Впрочем, войдя в бедственное положение иностранных подданных, желающих поделиться сногсшибательной новостью, в двенадцать канцлер личным указом разрешил принимать к отправке внеочередные телеграммы, разумеется, по несколько повышенной стоимости, составляющей пятнадцать рублей за знак.
Сделал я это после того, как лично убедился: киловаттный передатчик в Зимнем и двухкиловаттный в Гатчине, включенные в режиме глушилок, начисто перекрыли всякую возможность радиосвязи с Питером, во всяком случае, на волнах длиннее двадцати пяти метров. Еще бы не перекрыть, если передатчик английского посольства имел всего пятьдесят ватт мощности! Американский, правда, был раза в два мощнее, но зато совсем древний, искровой, то есть эта мощность была размазана по широченной полосе пропускания. Посмотрев на результат, я сделал еще одно заявление, где сообщил, что в шесть вечера в Гатчинском дворце пройдет пресс-конференция, посвященная столь заинтересовавшему господ дипломатов и корреспондентов событию. Там будут обнародованы сведения, не попавшие в газеты, и кроме того – продаваться фотографии с места событий общим числом около сотни, по цене от трех до тридцати тысяч рублей за штуку, в зависимости от разрешения. Билет же на саму конференцию был объявлен почти бесплатным – пять тысяч рублей с не имеющего дипломатической неприкосновенности лица и пятнадцать с имеющего.
Думаю, понятно, отчего образовалась такая разница, но на всякий случай поясню. Я надеялся, что послов задушит жаба и они пошлют секретарей помельче, которых в случае чего будет нетрудно призвать к порядку, просто в силу отсутствия у них дипломатического иммунитета. Сама же цена билета образовалась из моего желания ограничить число собравшихся, потому как иначе их сбежалось бы сотни две, если не три, и моему секретариату все равно пришлось бы как-то фильтровать эту толпу до приемлемой численности. Ну а при пяти тысячах за вход это произойдет автоматически, да и деньги, хоть и небольшие, в бюджете ГК лишними не окажутся. Правда, на конференцию все же собралось не десять – пятнадцать человек, как я рассчитывал, а три десятка, но это было в общем тоже терпимо.
Первый вопрос был практически единодушным: а откуда у меня вообще взялись все эти снимки? Причем собравшихся интересовала и техническая, и организационная стороны проблемы.
– Господа, – просветил я собравшихся, – надо было внимательнее читать светскую хронику. Ибо еще пятнадцатого января, по вашему календарю двадцать восьмого, в двух русских и трех японских газетах было написано, что канцлер Найденов подарил адмиралу Того на его шестидесятитрехлетие комплект аппаратуры СТФ-5. Какие после этого могут быть вопросы? Или вы не знаете очевидных для любого хоть сколько-нибудь образованного человека фактов, что принцип передачи изображений на расстояние был запатентован еще во втором году немецким изобретателем Артуром Корном, а частотная модуляция сигнала и электронная развертка – четырьмя годами позже вашим покорным слугой? Рекламные же проспекты совместного российско-германского предприятия «Саранские телефаксы» лежат вон на том столике, можете ознакомиться и даже взять на память. Что же касается вопросов, кто снимал… Честно скажу – не знаю, сам адмирал Того или кто-то из его ближайшего окружения оказался заядлым фотолюбителем. Но адмирал, будучи благодарен за подарок, любезно разрешил мне принимать передаваемые им изображения. Ну а почему они до сих пор не появились в японских газетах – вопрос не ко мне. Впрочем, думаю, что завтра эти снимки будут напечатаны и там.
– Натаниэль Дарк, «Нью-Йорк геральд», – вскочил похожий на колобка субъект. – Господин Найденов, как вы можете прокомментировать всю вероломность внезапного нападения японцев на мирное американское поселение?
– А можно я сначала прокомментирую ваш вопрос? Благодарю вас. Господин сержант, не будете ли так любезны оформить в рыло этому козлу? Нет, прикладом, пожалуй, будет несколько преждевременно, вы уж пока руками. Спасибо. Как вы, господа, наверное, уже догадались, я предлагаю вести разговор в рамках политкорректности, вежливо и с уважением как к собеседнику, так и к стране, которую он представляет. Этому тоже передайте, когда очнется. Насчет же сути вопроса… Рядом с рекламными буклетами СТФ лежат списки трофеев японской армии. Два броненосных крейсера, шесть миноносцев, восемьдесят два истребителя-штурмовика «мустанг» и до фига прочего военного имущества. Ну никак не получилось у японцев считать обитателей места расположения всего этого мирным поселением, и тут я с ними солидарен.
– Какая судьба ждет американских военнопленных? – поинтересовался швейцарец, покосившись на моего сержанта.
– Лучшая, нежели жертв японских погромов, массово произошедших в Америке. Как только от Красного Креста будут получены соответствующие суммы, их тут же начнут кормить по рациону японского солдата. А пока они могут заработать на свое пропитание, участвуя в постройке концлагеря на острове Кахулави.
– Собирается ли Россия признавать самоз… то есть Гавайскую республику?
– Социалистическую республику, – уточнил я. – Нет, не собирается. Сколько можно собираться, она это признание уже сделала целых полчаса назад.
– Каковы, по вашим сведениям, потери японской стороны? – поинтересовался какой-то мелкий секретарь из французского посольства.
– Около тридцати человек убитыми, сотня раненых разной степени тяжести и пять разбитых самолетов. Точных сведений о потерях американцев у меня нет, знаю только, что они тоже небольшие.
