— Ангел, — сказала она.

— Не пойдет, — отреагировал бармен. — У нас уже есть Ангел.

— Без проблем, — ответила Корнелия. — Тогда Миранда.

— Это твое настоящее имя?

— Конечно.

— На самом деле я должен бы попросить тебя исполнить показательный танец. Но у меня нет времени, к тому же все заняты, а ты, похоже, понимаешь, чего от тебя требуют. Я просто надеюсь, что ты хорошо знаешь свое дело и посетители не будут на тебя жаловаться. У нас полно постоянных клиентов, и те, которые приходят после девяти, очень разборчивы.

— Если тебе не понравится моя работа, можешь мне не платить, — предложила Корнелия. — Я оставлю себе только чаевые.

— Вот это по-честному, — сказал бармен.

— Ну, так когда мне начинать? — спросила она.

— В восемь будет нормально. Ты хорошо работаешь с шестом? За это здесь всегда отлично платят. Большинство наших поздних завсегдатаев приезжают из аэропорта, с компьютерных съездов или из мастерских Марина дель Рей. Они любят, когда девушки умеют работать с шестом.

Корнелия допила свою выпивку.

— Тогда я буду твоей королевой шеста, — сказала она.

— Принеси с собой музыку! — крикнул он вслед, когда она направилась к двери.

— Она уже с собой, — Корнелия показала на свою сумочку. — Я без нее из дома не выхожу.

Она прошла по парковке, где ее арендованная «Мазда» была зажата между фургоном и старинным «Кадиллаком».

Теперь все, что ей требовалось, — это какое-то снаряжение для стриптиза.

Она поехала к Венецианскому пляжу. Несомненно, там она найдет то, что ей нужно для данного случая.

Кондиционер в клубе еле работал, и после завершающего выступления Корнелия сошла со сцены вся покрытая потом.

Стриптиз — это как езда на велосипеде, никогда не забудешь нужных движений. Вибрации, провокации, повороты, ухватиться одной рукой за шест и крутиться вокруг него, как бесструнная марионетка. Пройтись в перерыве между выступлениями по залу, опустив глаза, дотронувшись до шеста. Как только кончится тальк, ты медленно сползешь вниз по скользкой металлической поверхности. Казалось, что мужчинам это нравится, хотя она осознавала, что в этой галерее работающих здесь закостеневших профессионалок она словно ноющая заноза, — а тут латинские девушки, у которых нет другого общественно-полезного занятия, голливудские двойники, потерявшие надежду на нормальную жизнь и занимающиеся этим в тщетной попытке добиться хоть какого-то уважения, это ведь лучше, чем порно… Почувствовав себя аутсайдерами, некоторые танцовщицы пытались познакомиться с ней, донимая ее расспросами в бедной, слабо освещенной раздевалке за сценой. Саргассово море несвежего макияжа, смятого нижнего белья, таблеток и запаха дешевых духов, каждая нота которых — свежесть, сладость, мускус, фрукты и множество других ароматов — не могла выстоять в схватке с отвратительным натуральным запахом тел, испарины и нечистого дыхания, слегка смягченного жевательной резинкой или мятными леденцами.

Но почему-то она чувствовала себя здесь как дома.

На ритм музыки, этих песен, этих мелодий, которые она уже слышала раньше миллион раз, каждая конечность ее тела отзывалась с невинной, но все же сексуальной страстностью. Ее разум отключился, осталось только осознание знакомой обстановки. Ее кожа горела, остро ощущая каждый поворот в зловонной атмосфере на орбите сцены, и она чувствовала, как предлагает всем вокруг свою наготу, показанную с гордостью и честью, как будто она дарила себя Хозяину, эксперту по части самой страшной распущенности.

И снова в конце выступления Корнелия была мокра, и снаружи, и внутри.

Но даже если ее сексуальные ощущения были на пределе, как это бывало всегда, она все равно ощущала собственную отстраненность, оторванность от реальности. Так бывало всегда. Будь это на сцене или с мужчиной, любовником. Она была частью происходящего и вне его. Как наблюдатель, смотрела она на себя, замечая каждое движение, каждый потаенный взрыв, как будто под микроскопом. Никогда не умевшая погрузиться в омут полностью, отдаться до конца.

Усталое тело кипело адреналином. Корнелия сбросила черные трусики-стринги на столик для макияжа и вытерла лоб рукой. С надеждой подумала, что кабинка для душа должна быть свободной.

Салфеткой стерла с лица косметику. Тени для век и алую помаду, которая была обязательна для сцены. В макияже она чувствовала себя раскрашенной цыганкой. Она никогда не пользовалась косметикой, только на выступлениях в клубе.

Она уже было направлялась в общую уборную, где находился и душ, когда сквозь усилитель, соединявший офис клуба и раздевалку танцовщиц, прозвучал голос менеджера:

— Миранда, танец для тебя.

Какой-то клиент заказал танец на коленях.

Первым ее желанием было отказаться от заказа. Обычно она выступала только на сцене, и прошла уже тысяча лет с тех пор, как она танцевала у клиента на коленях или на столе. Они никогда не приставали к ней, несмотря на то, что частенько щедро платили за танец. Это было слишком личным. Корнелия посмотрела на часы. Только половина одиннадцатого. Клуб открыт допоздна, но ее три выступления, на которые она согласилась, были закончены. Этого достаточно. Но по коже все еще бежали мурашки, и она не могла перевести дыхание. Может, это поможет ей успокоиться? Почему бы и нет?

Все, что угодно, только бы ни о чем не думать.

По большому счету, это всего десять минут безобидного представления, решила она.

Он выглядел безнадежно юным. Максимум — на двадцать пять, но чтобы его пропустили в это заведение, ему наверняка пришлось показать удостоверение личности. Короче, он просто молодо выглядит. Штаны цвета хаки, синяя рабочая рубашка и коричневые ботинки от «Паппи». Он носил очки и, видимо, еще не начал регулярно бриться. У него были светло-каштановые волосы, отросшая стрижка.

— Я Миранда, — представилась она. Она натянула пару коротких ремешков и белую футболку. Все еще чувствовала, как под материей пот испаряется со всей поверхности ее тела.

— Тим, — сказал юноша.

— Приятно познакомиться, Тим.

Он замешкался.

— Аналогично. — Как будто те стриптизерши, которых он заказывал раньше, не утруждали себя легкой беседой с клиентом. — Ты была очень красивая. На сцене.

— Спасибо, Тим, — сказала Корнелия.

— Я тебя здесь никогда раньше не видел, — сказал он.

— Да, я здесь проездом, — ответила она.

— О, — сказал он, не в силах скрыть разочарования.

— Ну, так начнем? — и Корнелия указала на кресло, в которое ему предназначалось сесть.

— Да, — сказал Тим и сел.

Края кожаного кресла были обтрепаны. Маленькая комнатка, предназначенная для приватных танцев, была залита красным светом лампы в 50 ватт, подвешенной на потолке, стены обшарпанны, а на самых страшных пятнах налеплены плакаты с рок-звездами из старого «Филлмор Ист». Не слишком вдохновляющее зрелище, подумала Корнелия.

— Для начала я скажу… — начала она.

— О, я знаю все правила, — перебил ее Тим. — Не прикасаться и так далее.

— Так, значит, ты делал это раньше, — сказала она

— Хммм… Да, — ответил Тим, и она могла бы поклясться, что он действительно покраснел, хотя под красным светом лампы, заливающим комнатку, этого невозможно было различить.

Корнелия улыбнулась.

— Сколько? — спросил он ее.

Это ее поразило. Она никогда не выясняла, сколько стоит приватный танец.

— Как обычно, ты знаешь, — сымпровизировала она.

Тим достал из заднего кармана несколько банкнот и протянул Корнелии две двадцатки.

— Ну вот.

И Корнелия просто стояла там, глядя на него, с деньгами, зажатыми в руке, а глаза юноши смотрели на нее, пронизывающе, он скользнул по ее ногам, с тоской задержал взгляд на ее едва прикрытом животе.

— Только танец? — спросила она.

— Да, — подтвердил он.

— А ты не хочешь получить нечто получше, чем просто танец?

Он не ответил, смущенный ее продолжительной болтовней и вопросами.