Стараясь унять дрожь, Элейн снова откинулась назад. Кто это был? Кого это она видела уже во второй раз? Что за смерть ждала его и почему он так спешил ей навстречу? Элейн точно знала, что это не Джон. Слишком уверенно он держался в седле, слишком широкие, прямые плечи. Но развевающийся на ветру плащ не давал ни малейшей возможности разглядеть лицо.

– Умоляю тебя, покажи мне, кто он, – прошептала она. – А еще мне нужно знать, что случилось с Ронвен. Скажи мне, она действительно мертва или отец где-то прячет ее? Покажи мне ее!

Она в третий раз приблизилась к камину. Голова шла кругом от едкого дыма. Элейн напрягала глаза, проникая в самую душу пламени. Наконец перед ней возникла картина. Снова показалась постель, только теперь можно было разглядеть и саму спальню. Это же Абер!

– Отец! – в ужасе прошептала она. – Ведь это отец!

Элейн протерла глаза, ее бил озноб. Она продолжала вглядываться в огонь, но тщетно. Больше ничего не было видно, картина исчезла.

Схватив сорочку, Элейн быстро натянула ее на себя и бросилась к окну. Она вцепилась в прутья решетки и подставила дождю разгоряченное лицо. Крупные капли заливали глаза, вплетались в волосы.

– Папа! – дрожа, шептала она. Только ночь могла услышать ее сейчас. – Папа!

Огонь в камине горел ровно, но резкий запах трав все еще заполнял комнату, растекался по углам, пропитывал стены. На секунду небо просветлело. Тонкое облако не в силах было скрыть холодную весеннюю луну, и ее жемчужный свет прорвался к земле. Но дождь оказался сильнее, тьма сгустилась вновь.

Нортгемптонский замок

Джон еще раз окинул взглядом письмо, которое держал в руках. Его прислал Даффид. У старого принца случился припадок, и теперь он без сознания лежал в Абере. Даффид просил графа Честера уведомить об этом короля Генриха и выразить ему глубочайшее почтение. А еще он настоятельно рекомендовал Джону ничего не говорить Элейн: «Как это ни печально, но ее присутствие здесь весьма нежелательно. Разумеется, в случае смерти отца вас обоих будут ждать на похоронах».

Эти сухие, формальные слова были выведены каллиграфическим почерком. В них не было ни капли тепла, сыновней заботы. Джон задумался о том, как поступил бы в сложившейся ситуации Граффид.

Королю Генриху зачитывали казавшийся бесконечным список петиций, когда граф Честерский подошел к нему. Одним взмахом руки король приказал клеркам оттеснить назад толпу просителей.

– Итак, милорд, – обратился он к Джону. – Вы пришли, чтобы избавить меня от необходимости исполнять королевские обязанности? – Холодная полуулыбка появилась на лице Генриха. Он, как всегда, был роскошно одет. Сегодня на нем была расшитая золотом мантия; нити жемчуга затейливо оплетали край пурпурного плаща. Рядом с королем сидела его молодая жена Элинор. Она стала королевой год назад. Ей было всего четырнадцать лет, но неизгладимая печать скуки уже лежала на ее лице.

– Печальные новости, сир. – Джон поклонился. – Я получил письмо от Даффидда, сына Ливелина. Он просил меня сообщить вам, что его отец тяжело болен, возможно при смерти.

Генрих нахмурился.

– Воистину это дурная весть. Ливелин хорошо правил Северным Уэльсом. – Тяжело вздохнув, он встал и перекинул край плаща через левое плечо. – Тем не менее меня это не удивляет. Мне говорили, что он потерял волю к жизни после кончины моей единокровной сестры. Могу я взглянуть на письмо? – Его взгляд быстро скользнул вниз к свернутой рукописи, которую Джон все еще сжимал в руке.

Джон неохотно протянул ему письмо и не сводил глаз с лица короля, пока тот читал. Наконец Генрих поднял голову. Лукавое любопытство озаряло его лицо.

– Насколько я помню, ваша жена всегда досаждала Ливелину. Если не ошибаюсь, она уже не раз доставляла ему беспокойство. Кстати, где она сейчас? Мы были бы рады видеть ее здесь, в Нортгемптоне.

– Она в Фозерингее, сир.

– Вы полагаете, что сможете удержать ее там? – Улыбка Генриха была почти насмешливой. Слухи о безумных конных прогулках Элейн дошли до королевского двора.

Джон почувствовал, как кровь прилила к его лицу.

– О, я смогу удержать ее там. Можете не сомневаться, сир. Хотя ее сердце будет разбито, когда она узнает, что отец не хочет видеть ее.

– Если верить письму, Ливелин уже вряд ли сам знает, чего хочет, – отпарировал Генрих. – Мы оба прекрасно знаем, кто стоит за этой ремаркой его сына Даффида. И это вряд ли положительным образом скажется на наследстве, если наследника, почтенного и уважаемого человека, водит за нос подлая кошка, на которой он женился. От рода де Броуз всегда были одни только неприятности.

Король с сожалением вздохнул и собирался уже позвать обратно своих клерков. Вдруг он остановился.

– Я слышал, что Элейн опять ездила к своей тетке в Шотландию. Уже в который раз за прошедший год, не так ли?

Этот вопрос насторожил Джона.

– Ваша сестра, королева Шотландии, много болела, сир. Судя по всему, она была рада видеть свою племянницу.

– А вы, без сомнения, рады были бы прибрать королевство к рукам. – Генрих холодно улыбнулся. – Не забывайте только о своих прямых обязанностях графа Честера. А там, может быть, придет время, и вы станете королем Шотландии.

Джон слегка поклонился. Это позволило ему не встретиться глазами с королем. Он пробормотал что-то, что вполне могло быть принято за согласие. К его великому облегчению, люди, жаждавшие королевского внимания, расценили это как прощание. Еще раз поклонившись, Джон удалился. Ему совершенно не понравился оборот, который приняла беседа. Кроме того, нужно было скорее возвратиться в Фозерингей и сообщить Элейн о болезни отца.

Замок Криссет. Апрель 1237

– Я ни дня больше не проведу под одной крышей с этой женщиной! – Гневно сверкнув глазами, Сенена повернулась к мужу.

Граффид внимательно посмотрел на нее.

– Побойся Бога, женщина! Я не позволю тебе так со мной разговаривать. Если я сказал, что она останется, значит, она останется!

Под узкими окнами главной башни замка Криссет море яростно сражалось со скалами. Клокочущие валы, накатывая с юго-запада, врывались в бухту и покрывали пеной пески. Казалось, дожди всего мира собрались над замком и с силой обрушились с небес. Мощный порыв ветра метнулся в сторону гор, увлекая за собой бело-красный флаг. Серые тучи окутывали горы и дорогу на Эрири.

– О нет! – Сенена всплеснула руками. – Я во всем подчинюсь тебе, мой господин и муж. Но только не в этом!

Придерживая подол шерстяного платья, она быстро проследовала в противоположный угол комнаты. Изящество движений еще не вернулось к ней после рождения ребенка. Она была высокой, статной женщиной, почти такого же роста, как ее муж, и, когда она выходила из себя, ее характер становился почти таким же невыносимым.

– Ты сделаешь так, чтобы она как можно скорее убралась отсюда! Подальше от Гвинеда и от Уэльса. Ты слышишь меня?

Граффид присел на край кресла и опустил локти на колени. Сомкнув пальцы в замок, он устало положил на них подбородок и внимательно взглянул на жену.

– И что же ты мне предлагаешь сделать с ней?

– Отошли ее отсюда подальше! Пусть она едет обратно к твоей сестре. Ведь именно этого она хочет.

Граффид нахмурился.

– Она не может отправиться к Элейн. Лорд Честер прикажет арестовать ее. Она не может вернуться к своей семье – они никогда не примут ее. Кроме того, они поклялись в том, что ее ждет кровавое возмездие за смерть Сенидда.

Эти слова заставили Сенену содрогнуться.

– Но ведь так было всегда: око за око, зуб за зуб. Зачем ты приказал привезти ее сюда?

– Ради памяти Эиниона. Она всегда верно служила ему.

Сенена покачала головой.

– Здесь ты ошибся. Ведь служит-то она Элейн. Все, что она сделала той ночью и что подсказал ее извращенный ум, она сделала для Элейн. И только для нее.

Граффид поднял брови.

– Мне казалось, такая преданность похвальна.