Джоанна закрыла глаза и прошептала:

– Благодарю тебя, Пресвятая Дева!

Элейн молча повторила слова молитвы и только потом поняла, что все это время стояла затаив дыхание.

Ронвен стояла у стола, где лежали куски шелка. Элейн заметила, что Ронвен задумчиво и как-то понимающе смотрит на нее, догадавшись о ее секрете. Но как? Этот секрет был таким страшным, что Элейн не признавалась в нем и самой себе: она влюбилась в мужа своей тети, а следовательно, в своего дядю – Александра Шотландского.

Позже, ближе к вечеру, придворные собрались в Данфермлайнском аббатстве, где перед гробницей королевы Маргарет были зажжены свечи и вознесены благодарственные молитвы. Элейн стояла рядом с Джоанной, глядя на большое резное распятие, и думала о том, не молился ли втайне ее супруг о смерти короля Александра? Если и так, то она об этом не знала. В глубине души она снова и снова благодарила Пресвятую Деву за то, что человек, о котором она так часто думала, был жив.

Бервик-на-Твиде. 28июля 1235

Король Александр собрал приближенных на совет в Бервике. Нужны были деньги, чтобы заплатить войску за кампанию в Галлоуэе и устроить свадьбу Маргарет. Свадьба должна была быть поистине королевской и одновременно стать вызовом королю Генриху, который еще не дал своего благословения.

Уединившись, Александр и Джон долго обсуждали план Ливелина. Возможность создания Кельтского союза против захватчика – английского короля – становилась все более реальной, и оба они знали, что у них есть отличный посредник. Умная, энергичная, не вызывающая подозрений Элейн, приди ей в голову мысль попутешествовать, явилась бы идеальным посредником для всех вовлеченных в план сторон.

– Скажем, если она возвращается из Честера, чтобы повидаться с отцом, – сказал Александр, откинувшись на спинку своего стула, – то на это никто не обратит внимания.

– Должен предупредить, – Джон улыбнулся, – что она будет только рада такому предлогу. Каждый раз, когда моя жена навещает родной дом, ее прогоняют оттуда за плохое поведение! У нее есть враги в английском клане Гвинеда.

– И кто же? – Александр удивленно поднял брови. – Неужели ее мать? – Его собственная жена никогда не вмешивалась в политику, как это делала ее родственница, чему Александр был несказанно рад.

Джон покачал головой:

– У меня такое чувство, что в этом замешана не ее мать, а маленькая де Броуз. Рухнувшая дружба, мне кажется, хуже любой вражды!

– И все же твоя жена найдет способ донести весть своему отцу. Ее красота помогает ей добиваться своего! – Александр рассмеялся.

– Я бы предпочел, чтобы красота была здесь ни при чем, – сердито сказал Джон. – Среди твоих лордов есть такие, кто чересчур жадно смотрит на нее!

– Но ты же хорошо охраняешь ее, – король говорил почти с усмешкой, – так, будто не доверяешь ей!

Джон резко оттолкнул свой стул, собираясь встать, но вспомнил, что он все-таки разговаривает с королем, и снова опустился на подушку.

– Я верю ей всем сердцем, – сказал он холодно, – и знаю, что она никогда не опозорит меня. Ни с кем.

– Рад слышать это, кузен! – сказал Александр после неловкой паузы. – Тогда у тебя не будет причин беспокоиться, когда она приедет в Шотландию одна.

Свадьба младшей сестры короля Маргарет и графа-маршала Англии была назначена на первое августа. Весь двор с волнением ожидал этого события – то был вызов Генриху, достойный самого Ливелина.

Ходили слухи, что года четыре назад король Генрих сам влюбился в Маргарет и хотел сделать ее своей женой. Маргарет тоже воспылала чувствами к молодому королю, но ее старшая сестра вышла замуж за юстицинария Генриха, Хуберта де Бурга, а тот очень быстро впал в немилость, и советники короля убедили его в том, что ему не подобает брать в жены младшую сестру жены опального де Бурга. Сердце Маргарет было разбито, но, как показало время, не все еще было потеряно.

Когда первая часть праздника закончилась, гости разбрелись по лугу, что лежал у подножия замка. По краю луга протекала река Твид, а за ней уже начиналась Англия. На берегу расположилось несколько музыкантов; многие танцевали, прихлопывая в ладоши и шумно подпевая знакомым мотивам.

Ронвен была занята тем, что наблюдала, как служанка пришивает кромку платья Элейн, попавшую под каблук слишком резвой соседки по танцу. Убедившись, что работа выполнена на совесть, Ронвен отослала девушку, взяла Элейн под руку и отвела в сторону.

– Что между вами произошло? – спросила она негромко. – Я имею в виду Джона. Когда я видела вас последний раз в Честерском замке, вы были похожи на пару голубков; а здесь, в Шотландии, он смотрит на тебя, как сторожевой пес, и ты всякий раз вздрагиваешь от его взгляда.

– Ничего не случилась! – Элейн отдернула свою руку. – О чем ты?

– Хотя бы об этом симпатичном лорде Файфе. – Ронвен, прищурившись, смотрела на Элейн. – Я видела, как он глядит на тебя.

– Ах, лорд Файф! – Элейн пожала плечами. – Король, мой дядя, сказал ему как-то, чтобы он держался от меня подальше. – Она почувствовала, что краснеет, и отвернулась в сторону.

– Ты говоришь, король – твой дядя? – Голос Ронвен за плечом был ласковым, но настойчивым. – А что говорит об этом королева, твоя тетя?

– Ее это забавляет. – Элейн поджала губы. – Она дразнит меня из-за моих поклонников…

Рядом раздался взрыв смеха, мимо пробежала стайка девушек, преследуемая двумя юношами. Ветер усилился, и шатры, стоявшие на лугу, хлопали своими полотнищами, как будто желая попасть в такт цимбалам, бубнам и рожкам.

Ровен усмехнулась. Что-то было не так, и она хорошо поняла это. Она всегда знала, когда у Элейн появлялись секреты. И она знала, что всегда сможет выведать эти секреты. Рано или поздно, но сможет.

Графу и графине Честер был отведен большой шатер недалеко от реки, его высокая остроконечная крыша была украшена флажками. Скамейки были вынесены наружу и поставлены около костра. Другие костры тоже были зажжены наступлением сумерек, веселье продолжалось, отовсюду слышались смех и шум.

Жених с невестой удалились в свои покои в главной башне замка, и Элейн с Джоном смогли наконец добраться до своего шатра. Слуги приготовили для них подогретое вино; в шатре горели светильники, освещая горку пледов и мехов, ненужных в теплую погоду, но представлявших собой отличную мягкую постель.

Джон уселся на скамье, устало вздохнул, вытянул ноги и сказал:

– Я думаю, нам стоит отдохнуть пару дней, прежде чем отправляться на юг.

– Жители Бервика, наверное, уже устали от этой суеты, – ответила Элейн, – и мечтают о том, чтобы мы скорее покинули их.

– Ладно, скоро уедем. – Джон презрительно хмыкнул. – А эти горожане должны быть счастливы оттого, что им довелось увидеть королевскую свадьбу. Больно уж они скупые… Эй! – окликнул он проходившего мимо музыканта с виолой за спиной. – Сможешь сыграть нам колыбельную?

– Конечно, милорд! – Молодой парень с достоинством поклонился. Сняв с плеча виолу, он подсел к костру, настроил ее и заиграл.

Элейн закрыла глаза. Она ела, пила и плясала, как ей казалось, с самого утра и чувствовала себя усталой. Ей уже стало тяжело в Шотландии, она хотела домой. И она постоянно думала об Александре: ловила себя на том, что исподтишка наблюдает за ним; часто ее пальцы, бывало, дрожали от желания прикоснуться к его золотым волосам… Элейн стояла на коленях, молясь о прощении, которое ей дарует Пресвятая Дева, впрочем, не слишком на него рассчитывая. Поймет ли она простую смертную? Поможет ли побороть греховные помыслы и порывы? Или следует попросить заступничества благословенной королевы Маргарет, почитаемой во всей Шотландии и известной своими чудесами?

Она должна перестать думать о нем, прогнать из своих снов! Ей нужно покинуть Шотландию и никогда больше не видеть его. Чувство вины усугублялось тем, что она любила свою тетю Джоанну, а та в итоге тоже полюбила свою племянницу. Элейн не могла освободиться от печали, поселившейся в душе, – печали по прошлому и печали о будущем…