– Ронвен! Я же говорила тебе:

– Тсс! Я помню, что ты говорила, но ты больше не жена этого размазни-графа. Он уже давно умер! Твое сердце свободно и может выбирать кого угодно.

– Но оно никого не хочет, Ронвен.

– А мне кажется, хочет, моя милая! И я думаю, что скоро ты осуществишь его желание…

Четверг, 4 марта 1238

Через четыре дня Элейн предстала перед королем в одном из своих новых платьев. Когда Роберт увидел его, то прямо-таки побелел от злости.

– Где ты взяла деньги на такое дорогое платье? Боже милостивый, ты что, думаешь, что прежняя жизнь все еще продолжается? Вы разорите меня, мадам!

Элейн удержалась от того, чтобы вспомнить о накидке самого Роберта – уже третьей по счету с тех пор, как они приехали в Лондон, – и упомянуть о том, что деньги берутся из ее кошелька.

– Это подарок, сэр, – сказала она с улыбкой, – от королевы Шотландии.

– Да? Ну что ж, в таком случае следует поблагодарить ее за щедрость! – Роберт попытался изобразить улыбку, и всю дорогу, пока они ехали в Вестминстер, он хмурился, видимо от зависти.

В этот раз Элейн не имела возможности поговорить с королем наедине – Роберт постоянно находился рядом с ней. Поэтому, обращаясь к королю с вопросом, она постоянно напоминала себе, что муж стоит у нее за спиной.

– Вы уже распорядились об этом деле, которое мы обсуждали неделю назад, ваша милость?

Генрих недоуменно посмотрел на нее:

– Какое дело, племянница?

Элейн поняла, что придется говорить в открытую.

– Помилование, сир!

– Помилование? – Генрих задумчиво потер щеку ладонью. – Ах да, помилование! У меня, к сожалению, не было времени подумать об этом. Напомни еще раз на будущей неделе.

– Ваша милость!..

– На будущей неделе! – нетерпеливо повторил он. – Я еще не решил, собираюсь ли я вообще помиловать эту женщину! Я должен разобраться…

Элейн на мгновение потеряла дар речи.

– Но вы же обещали, ваше величество!..

– Я ничего не обещал, леди Честер! – Король подчеркнуто назвал Элейн ее титулом – Я подумаю. Итак, на будущей неделе!

Уголком глаза Элейн увидела, как Роберт начал меняться в лице, губы гневно сжались, и он готов был вмешаться.

– Но, милорд король, дядя! Выслушайте меня, прошу вас…

– Оставь нас! – Генрих выкрикнул это так громко, что толпившиеся в зале мгновенно смолкли и уставились на стоявших у трона. Генрих повернулся на троне, заметив только что вошедшего в зал гонца, и спросил, обращаясь к нему: – Ну, какие еще известия?

Элейн поняла, что аудиенция окончена. Она была потрясена вероломством дяди, но вдруг все ее внимание переключилось на гонца, который, едва переведя дух, преклонил колени перед троном.

– Королева Шотландии, сир! Она умирает!..

– Что ты сказал?! – Генрих встал.

– Ваша сестра умирает, сир! Она собиралась отбыть сегодня в Шотландию, но ночью ей стало плохо, а утром случился припадок. Сейчас она при смерти, сир!

– О нет! – едва слышно выдохнула Элейн.

Король смотрел на гонца, не понимая, о чем тот говорит.

– Моя сестра? – тихо повторил он. – При смерти? Как же так? Она была здорова, всего два дня назад она приходила попрощаться перед отъездом… Она должна была передать мое послание королю Шотландии… Я вручил ей подарки… – Генрих помотал головой, все еще не в силах понять услышанное. – При ней есть врач?

– Да, сир!

– И они не знают, что случилось? Они не в силах помочь моей сестре? Боже милостивый!

– Они говорят, ваша милость, что ей уже ничем не помочь, только чудо может спасти ее. – Гонец перекрестился, а вслед за ним король и все присутствующие.

– Я должна пойти к ней! – Элейн первой опомнилась от страшной вести. – Прошу вас, дядя, позвольте мне пойти к ней!

– Да-да, конечно. – Генрих рассеяно кивнул. – Я тоже отправляюсь к ней вместе с королевой. Бедная Джоанна!

Элейн тотчас поспешила к выходу сквозь толпу, оставив Роберта возле короля. Во дворе тоже было много народу, но лошадей де Куинси нигде не было видно. Элейн заметила двух рыцарей, въезжавших верхом через главные ворота, и поспешила к ним, придерживая юбку нового красного платья. Лошади под рыцарями были на вид ухоженными и совершенно свежими, только что из конюшни.

– Господа, прошу вас, пусть один из вас одолжит мне коня, а другой сопроводит до Тауэра. Речь идет о жизни и смерти! – Ее рука уже держала за узду лошадь ближайшего к ней. рыцаря.

Всадник открыл было в изумлении рот, но потом, окинув взглядом стройную фигурку в красном и задержавшись взглядом на прелестном лице и больших зеленых глазах, улыбнулся.

– Конечно, миледи! Для вас – все, что пожелаете! – Всадник спешился, помог Элейн подняться в седло и дал в руки поводья. – Проводи даму, куда она прикажет, Эдмунд! – обратился он к своему спутнику. – Если ей будет угодно проехаться до самого моря, проследи, чтобы с ней ничего не случилось! Благослови вас Бог, миледи! – Он отвесил глубокий поклон.

Элейн едва успела взмахнуть рукой в знак благодарности и стрелой промчалась мимо стражников в воротах к мосту через Тайберн в сторону Сити. Провожатый едва поспевал за ней.

– Меня зовут Эдмунд де Мертон, миледи, – прокричал он на скаку. – К вашим услугам! Но позвольте узнать, какая нужда заставляет вас так мчаться?

– Королева Шотландии умирает, – прокричала Элейн в ответ, – это моя тетя, и я люблю ее!

Сэр Эдмунд пришпорил своего коня, стараясь не отстать от Элейн на запруженной повозками и людьми дороге. Подъехав к Тауэру, Элейн спрыгнула с седла и передала Эдмунду поводья.

– Благодарю вас, сэр, – сказала она, но улыбка, которой она одарила рыцаря, была столь печальной, что тот не решился ответить ей любезностью.

Джоанна лежала в полутемной комнате, окруженная слугами, и ее дыхание было едва заметным. Все расступились, когда Элейн подошла на цыпочках к постели и коснулась руки королевы. Рука была холодна. Она позвала Джоанну по имени, но в ответ услышала шепот Оды, прерываемый всхлипываниями:

– Она не слышит вас, миледи; слава Богу, что вы застали ее еще живой.

– Что случилось, Ода? Почему?..

Седой мужчина в черном, с лекарской сумкой в руках приблизился к Элейн.

– Королева часто болела, миледи, у нее было воспаление чрева, поэтому она и не могла иметь детей, а чтобы избавиться от хвори, совершила паломничество к святым местам Кентербери. Но боюсь, – тут старый лекарь перекрестился, – что ей уже не поможет даже вмешательство святого Фомы…

– Но ей же было лучше, она сама мне говорила об этом!..

– Она говорила о том, на что надеялась, миледи. Она не могла смириться с горькой правдой.

Джоанна умерла, когда уже наступали ранние сумерки. У ее одра стояли ее брат король с королевой Элеанор и Элейн, а поодаль – камеристки, слуги и домашние. Почти все тихо плакали, но Джоанна не слышала их. Ее душа отлетела так тихо, что близкие не сразу поняли, что королевы больше нет с ними.

На столе у кровати стояла маленькая пустая шкатулка, и зеленая лента, которой она была когда-то завязана, лежала на белых сахарных крошках…

Саутварк

– Ты обманула меня! – Роберт поднял руку и ударил ее по лицу. Он пришел в ее комнату вскоре после возвращения из Тауэра, где умерла Джоанна. – Как ты посмела обращаться к королю и просить помилования для этой женщины? Ты хочешь сделать из меня посмешище?! – Роберт снова замахнулся на нее.

Элейн стояла лицом к Роберту, и ее глаза сверкали.

– Ронвен – моя служанка, моя няня, и если я решила поговорить о ней с королем, то вас это не касается!.. – Новый удар по щеке прервал ее.

– Я не потерплю ее в своем доме, – прорычал Роберт сквозь сжатые зубы.

– Позвольте напомнить вам, сэр, что ни один из тех домов, в которых нам приходится жить, не является вашим! – Элейн отступила на шаг и выпрямилась. «Если он еще раз поднимет руку, – подумала она, – клянусь, я ударю его в ответ».