– Мы скажем, что колесо отвалилось, поэтому мы, для того чтобы вернуться в Манроу-Хаус, должны были взять мой парный двухколесный экипаж и моего кучера. Это, конечно, несколько нарушает правила приличия, но с учетом того, что я заботился о твоей безопасности, твои родители, надеюсь, примут эту историю.

Он отправил Уинтерса, чтобы тот захватил шкатулку, и воспользовался моментом, чтобы сплести свои пальцы с ее.

– Ты будешь впредь надевать бриллиант?

– Ни в коем случае. Я предпочитаю добывать счастье самостоятельно. – Она усмехнулась. – Но я могу сунуть его в карман матери, которая отправится завтра на выступление четырех дочерей лорда и леди Баксли. Я думаю, они пригласят всех джентльменов Лондона.

– Они действительно пригласили. Я вежливо отказался. Мне придется написать письмо с извинениями и сообщить, что я все же принимаю приглашение.

Коннолл поцеловал ее снова и прикрыл глаза, когда ее губы приникли к его губам.

Уинтерс в дверях кашлянул, и Коннолл неохотно оторвался от Джилли.

– Это подойдет, милорд? – спросил дворецкий, держа в руке коробку, похожую на ту, в каких держат дорогие сигары.

– Идеально, – сказал Коннолл, принимая коробку. – У тебя ключ, – напомнил он Джилли, показывая в сторону своего кабинета.

Рядом с письменным столом она передала маленький латунный ключ Коннолу.

– Не трогай его, Коннолл, – вырвалось у нее, когда он отпер и выдвинул ящик стола.

На его губах появилась улыбка.

– Спасибо тебе за эти слова, – сказал он. – И у меня нет ни малейшего желания рисковать и вызывать несчастье. – С помощью гусиного пера он поднял бриллиант и поместил его в коробку из-под сигар, после чего, закрыв крышку, передал коробку Эванджелине.

Она приняла ее с явной неохотой, обеими руками придерживая крышку.

– Ты собираешься рассказать матери, что я нашел его и вернул тебе? – спросил он.

– Я пока не решила.

Коннолл снова улыбнулся, помогая ей дойти до ожидавшего их экипажа. Им еще предстоит очень многое преодолеть, и он воспримет любой признак, свидетельствующий о ее вызове матери, как большое везение.

– Опять этот настырный мужчина, – еле слышно прошипела леди Манроу. – Нет-нет, не смотри на него, иначе лишь дашь ему повод… Ой, он идет сюда!

Джилли заулыбалась, когда Коннолл шел через музыкальную комнату Баксли, чтобы поприветствовать ее. Она не могла сдержаться – когда он появлялся, ей сразу становилось теплее.

– Добрый вечер, лорд Манроу, леди Манроу, Эванджелина, – произнес он, элегантно поклонившись. – Я не знал, что вы так любите музыкальные вечера.

– Леди Баксли – моя лучшая подруга, – сказала леди Манроу, не пытаясь даже обозначить улыбку в голосе или на лице. Очевидно, беседа о счастье, которую затеяла Джилли, не возымела должного действия и не уменьшила ее предубеждений в отношении Коннолла.

Демонстрируя больше жизни, чем обычно, ее отец улыбнулся и пожал Конноллу руку.

– Добрый вечер, молодой человек. Как поживает ваш фаэтон?

– Я заменил ось сегодня утром. Чертовское невезение. Эта штука была крепкой, как камень, до вчерашнего дня.

На сей раз, глаза у матери предательски блеснули.

– Хотелось бы надеяться, лорд Роли. Это недопустимо, что вы везли мою дочь в таком опасном экипаже.

– Мама, – вмешалась Эванджелина, – я абсолютно уверена в том, что Коннолл не стал бы использовать фаэтон, если бы он был неисправен.

– Давайте поищем места для сидения, – предложил отец. – Коннолл, садитесь с нами.

– С удовольствием.

Очевидно, Коннолл Аддисон – или его сигары – одержал победу над виконтом. Если бы только убедить виконтессу, Эванджелине спалось бы гораздо лучше. А ей дано всего лишь семь дней.

– Ты не забыл, Джон, – проскрипела мать, – что я уже пригласила лорда Редмонда сесть с нами?

Виконт нахмурился:

– Я не…

– Принеси мне мадеры, – перебила его жена. – Лорд Роли, возможно, вы поможете лорду Манроу найти лакея.

Коннолл бросил взгляд в сторону Эванджелины, в глазах его явно читался вопрос: хочет ли она, чтобы он остался? Ответ был «да», но очевидно, ее мать хотела переговорить с дочерью наедине. Она наклонила голову в сторону отца.

– Я тоже не отказалась бы от бокала, если ты не возражаешь, – сказала она.

– Нисколько. – Кивнув, маркиз жестом показал ее отцу, что присоединится к нему.

– Ты видишь, что делает Роли? – сердитым шепотом спросила мать. – Он уже вынудил твоего отца принять несколько идиотских решений. Ты можешь представить, что он сделает, если женится на тебе?

– Может быть, ты попытаешься узнать его, мама, – возразила Эванджелина. – Он очень славный.

– Он пьяница, симпатизирует французам и, вероятно, имеет дюжину любовниц. Открой глаза, Джилли. Пусть тебя не ослепляет его красивое лицо. Лицо меняется. Ты должна принимать во внимание характер. А у него нет характера.

– Если бы ты поговорила с ним, я думаю, ты нашла бы, что у него как раз есть характер. – «Даже слишком много». Но естественно, вслух этого Эванджелина не сказала.

– Вздор! И ты не должна называть его по имени. Это фамильярно.

– Мама, я не хотела бы дискутировать здесь на эту тему. А поскольку Кон… лорд Роли находится здесь и приглашен сесть рядом с нами, мы…

– Да, приглашен твоим идиотом отцом.

– …мы должны этим воспользоваться.

– Чудесно! Но я не хочу этого. Ни в малейшей степени.

Эванджелина знала, что она должна выиграть спор независимо от того, понимала это мать или нет, ибо в ридикюле матери находился бриллиант «Соланум». И это накладывало отпечаток на то, как Эванджелина спорила, и на то, что она могла сохранять сдержанность, несмотря на явно желчный тон матери. И это могло заставить виконтессу понять, что всем будет гораздо лучше, если она, по крайней мере, выслушает то, что должен будет сказать Коннолл.

Тетушка Рейчел была права, когда указала, что владелец бриллианта может выиграть, если не будет носить его. И Джилли начала понимать, что обязана поблагодарить тетушку. На другом конце комнаты Коннолл обернулся, чтобы бросить на нее взгляд, и улыбнулся. Основательно поблагодарить.

– А вот и Редмонд. – Пройдя мимо Эванджелины, виконтесса шагнула, чтобы поприветствовать графа.

Эванджелина быстрым взглядом удивленно посмотрела на пол, резонно подумав, что бриллиант выпал из ридикюля матери. Но тут она увидела, что этот самый ридикюль лежит на сиденье, предназначенном для нее.

– Проклятие! – пробормотала она.

– В чем дело? – услышала она негромкий знакомый голос сбоку. Коннолл подал ей бокал мадеры.

Прежде чем ответить, она сделала небольшой глоток вина.

– Редмонд здесь, и я должна буду сесть между ним и мамой, потому что она оставила свой ридикюль на моем сиденье.

– О Господи! – воскликнул Коннолл. – В таком случае я предлагаю совершить немедленное похищение и решить вопрос с помощью Гретна-Грин, – веселым тоном предложил он. – Или отправиться в Кале.

– В этом нет ничего смешного.

– Скажи мне почему, чтобы и я тоже встревожился.

– Все не так смешно, потому что бриллиант находится в ее ридикюле.

Коннолл перевел взгляд с Эванджелины на ридикюль и снова на Эванджелину.

– Это ты спрятала бриллиант у неё?

– Я была сердита на нее. И она все еще не желает выслушать меня.

– Хорошо придумано, Джилли.

Она не смогла сдержать улыбки, видя его явное восхищение. Этот мужчина хотел ее, хотел на ней жениться. Господи!

– У меня всего неделя. Я подумала, что бриллиант может мне помочь. Но сейчас она положила бриллиант на мое место и забрала у меня везение.

– Гм… Позволь мне. – Коннолл подошел к креслу, затем повернулся и передал ей свой бокал, после чего поднял ридикюль за тесемки.

– Что вы собираетесь…

– Леди Манроу, – сказал он спокойно, шагнув к виконтессе, – зал все наполняется, и я не хотел бы, чтобы ваш ридикюль куда-нибудь переложили.