Эванджелина вынула ожерелье из шкатулки с бархатной обивкой внутри и поднесла его к окну. Удача или несчастье? Ах, смешно даже думать об этом! Немыслимо надевать подобное украшение на пикник.

Однако лорд Роли предложил ей надеть ожерелье или, по крайней мере, взять с собой. Она полагала, что ей не нужно убеждать в особенной силе украшения себя. Ей нужно убедить в этом его. Следовательно, если она спрячет ожерелье в кармане и останется в уверенности, что он ей не нравится, и что они оба провели время плохо, то показ ему украшения будет гарантировать, что он оставит ее в покое. Или, по крайней мере, появится шанс, что он это сделает.

Да он красив, умен и остроумен, богат, но он уже продемонстрировал, что все должно делаться так, как этого хочет он, для его удовольствия и удовлетворения. Она не может представить себе жизни более несчастной, чем в компании этого несносного мужчины.

– Вы собираетесь надеть его сегодня, мисс Манроу? – спросила Доретта, входя в комнату с новыми туфлями Эванджелины в руках.

– Нет, я собираюсь положить это в карман. – С глубоким вздохом она возвратила ожерелье в мешочек и положила рядом со своей мантильей, чтобы быть уверенной в его сохранности. Ни в коем случае нельзя потерять его независимо от того, проклят бриллиант или нет.

– В карман? – переспросила горничная. – А могу я спросить почему?

– Это испытание, – ответила Эванджелина.

– Для карманников?

– Нет. Сложно объяснять, Доретта. Лучше помоги мне надеть туфли.

– Прямо сейчас, мисс Манроу? Но сейчас только половина одиннадцатого. Ведь ваш джентльмен придет в полдень?

– Он не мой джентльмен, он стабильный источник моего раздражения.

– Очень красивый джентльмен. Эти голубые глаза… Эванджелина фыркнула:

– Доретта!

Горничная покраснела.

– Извините, мисс.

– Ничего. Его хорошо принимают.

Через открытое окно спальни долетели звуки подъезжающего экипажа. Сердце у Эванджелины дало сбой. Он приехал раньше? И почему даже простая мысль о нем приводит ее в трепет? Он даже не нравится ей.

Опершись рукой о кресло, она сунула ноги в жемчужного оттенка туфли, которые прекрасно гармонировали с муслиновым платьем такого же цвета. Едва Эванджелина выпрямилась, как в дверь постучал дворецкий.

– К вам гость, мисс Манроу.

Ей захотелось улыбнуться, но она сурово одернула себя. Роли был опасным человеком со всеми его шуточками и очаровательной улыбкой. Он заботился лишь о своих собственных удовольствиях.

– Пожалуйста, скажите маркизу, что я спущусь через минуту.

– Это граф, мисс. Я сообщу ему. – Дворецкий попятился к двери.

Эванджелина подняла руку, чтобы остановить дворецкого:

– Одну минуточку, Клиффорд. Кто ожидает внизу?

– Лорд Редмонд. Сказать ему, чтобы он ждал вас?

– О! Да. Спасибо.

Эванджелина заставила себя встряхнуться. Нет, она, конечно же, не испытывает раздражения оттого, что ее навестил Редмонд. Просто она не ожидала его.

– Пошли, Доретта. Посмотрим, чего хочет граф. Горничная захихикала:

– Он хочет жениться на вас, мисс. Это ни для кого не секрет.

– Я имею в виду сегодняшнее утро. – Он едва пережил вчерашний вечер в «Олмаке». Эванджелина надеялась, что Редмонд сообразит остаться в постели и прийти в себя.

Она вошла в утреннюю комнату. Граф поднялся с кресла и отвесил ей почтительный поклон:

– Мисс Манроу. Я приношу извинения за визит без предварительного сообщения, но надеюсь, что смогу позавтракать с вами сегодня.

– О Господи! – проговорила Эванджелина, почувствовав, что легкое раздражение прорвалось в ее восклицании. – Я очень сожалею, но у меня другие планы. Если бы вы попросили меня вчера вечером… Вы знаете, как я не люблю говорить вам «нет», милорд.

– О, нижайше прошу снова извинить меня, мисс Манроу! – Он торопливо шагнул вперед и сжал обе ее руки в своих. – Я не хотел вас расстроить.

– Это не имеет значения. Если вы хотите, мы можем посидеть несколько минут, и вы скажете мне несколько добрых слов. В конце концов, вы ведь зачем-то пришли сюда.

Граф отпустил одну ее руку и повел девушку к дивану.

– Вы даете мне очень легкое задание. Как я могу его не принять?

В течение последующих нескольких минут граф делал именно то, о чем она попросила: отпускал комплименты чертам ее лица, ее волосам, платью, голосу, ее тонкому пониманию моды – словом, говорил банальности. Эванджелина улыбалась и размышляла о глупости мужчин, которых так легко убедить в необходимости извинений за то, что они имели дерзость появиться с приглашением на завтрак. Ее мать была права: их необходимо направлять, хотя бы даже ради их собственного блага.

Она взглянула на часы над камином. Роли уже на десять минут опаздывал. Вероятно, еще одному его другу потребовалась его помощь, и он решил не приходить вообще. Опять.

– Знаете, – сказал Редмонд, – я испытываю особую потребность упомянуть ваши пальцы.

– Мои пальцы? Их целых десять.

– О нет, моя дорогая! Это совсем не так. Как великолепно смотрелся бы один из них, если бы на нем было кольцо с моей печаткой!

О Господи! Он делает предложение, по крайней мере, на неделю раньше, чем она предполагала. Конечно, брак с Редмондом – это именно то, к чему она стремилась, и не имело значения, что от него пахло молью и лошадиной мазью. Но она вынуждена была признаться, что несколько разочарована тем, что Роли даже не потрудился появиться на их завтраке. Бриллиант. Почти уверенная в том, что абсолютно ничего не случится, она вынула его из своего кармана, сунула под подушку на диване и улыбнулась. Теперь начинается эксперимент.

– Вы говорите очень лестные вещи, лорд Редмонд. Я… Дверь утренней комнаты распахнулась.

– Приношу свои извинения, – раздался низкий голос Роли, и он шагнул в комнату с такой уверенностью, словно был хозяином. – Кажется, я опоздал.

– Да, опоздали, – холодным тоном подтвердила Эванджелина. Подумать только, он вошел в тот момент, когда бриллиант перестал быть рядом с ней! Как теперь понять – изменилась ее судьба к лучшему или к худшему? – Еще один друг оказался в беде?

– Какая-то несчастная тележка с молоком перевернулась прямо передо мной! Мой грум и я потеряли не менее двадцати минут, прогоняя уличных мальчишек и котов и провожая перепуганную пожилую женщину с улицы. – Роли, наконец, в первый раз посмотрел на другого гостя: – Привет, Редмонд! Я вас не заметил.

– Роли. Вы мне помешали, я разговаривал с мисс Манроу.

В течение секунды Коннолл Аддисон с непроницаемым выражением лица смотрел на Эванджелину.

– Конечно. Я подожду в холле, Джилли.

Он сознательно употребил столь фамильярное обращение. Мужчина, ухаживавший за ней месяц, называл ее мисс Манроу, в то время как маркиз, который знал ее меньше недели, уже назвал ее уменьшительным именем. Он груб и высокомерен.

Едва Коннолл вышел из комнаты, как Редмонд схватил ее за руку:

– Скажите, что вы наденете мое кольцо, мисс Манроу!

– О Господи! – простонала Эванджелина. – Это так неожиданно, милорд! Могла бы я, – она сделала паузу, глядя в его карие, полные обожания глаза, – могла бы я попросить вас об одной любезности?

– Просите что угодно! Я куплю для вас луну, если вы захотите!

– О нет! Но… гм… вы поцелуете меня?

Это была глупая просьба, поскольку, как ей всегда говорила мать, персональная привлекательность не имеет никакого отношения к браку. С другой стороны, даже самый слабовольный муж ожидает, что иногда он будет делить ложе со своей женой, по крайней мере, до тех пор, пока она не сможет переубедить его в этом.

– Сочту за честь, – выдохнул он, после чего сжал ее за плечи, притянул к себе и плотно прижался губами к ее губам.

Это напоминало прикосновение пятачка поросенка, во всяком случае, она подумала об этом, – влажный рот, окруженный щетинками, и Эванджелина не испытала ничего, кроме легкого отвращения. Откинувшись назад, она с трудом перевела дух.