— Неправда — что именно? Вот мы с тобой. Мы лежим рядом. Мы голые и счастливые. Мы только что любили друг друга, потому что не могли больше удерживаться. Что же здесь неправда?

— Все. Нельзя было…

— Нужно. Нужно было, Солнышко. Иначе у нас ничего бы и не получилось. Иди сюда. Люби меня. А то запру в подземелье.

Она явилась домой под вечер, мокрая, грязная, с шалой улыбкой на припухших губах и отсутствующим взглядом. Доди смерила Джованну оценивающим взглядом и покачала головой.

— Ты выглядишь, как русалка, напоровшаяся на группу военных водолазов.

— Почему военных?

— Потому что они молодые и горячие.

— Отстань, Доди. Я большая девочка.

— Не сомневаюсь, потому что мы давно знакомы. Почему ты мокрая?

— Я упала в озеро.

— Ага. И утонула?

— Нет, меня вытащили. Франко вытащил.

— Понятно. Он тебя за ноги тащил или за волосы?

— Доди, отстань.

— Нет, я же не спорю, купались — хорошо, но почему не снять одежду? Джинсы — не плавки, футболка — не бикини.

— Неприлично купаться голыми.

— Ага. Знаешь, детка, если ты думаешь, что сейчас у тебя ПРИЛИЧНЫЙ вид, то ты очень ошибаешься. Пойди, пожуй лимон, слишком довольная у тебя мордочка. И переоденься — простудишься. А потом спускайся, поговорим.

Через полчаса Джованна, сухая и умытая, сидела на кухне и меланхолично заплетала косички, глядя в стену поверх головы Дейрдре. Та мрачно посмотрела на девушку и громко откашлялась.

— Во-первых, электричества все еще нет.

— Я помню. Сделаем.

— Во-вторых, звонили клиенты, подтвердили приезд.

— Хорошо, мы так и договаривались.

— В-третьих, они приедут раньше срока.

— Раньше, так раньше… ЧТО?!

— Что слышала. Раньше на несколько дней. Они, собственно, позвонили посоветоваться, можно ли им так поступить, а я сказала, что у нас все равно новоселье, так что они могут приехать, заодно и познакомятся с местными жителями…

— Доди. Скажи, что шутишь, или у меня сейчас будет гипертонический кризис.

— Криз.

— Один дьявол! Ты шутила?

— Нет. Первые трое приедут в день новоселья.

Джованна со стоном уронила голову на стол.

Это конец. Именно так она и представляла Армагеддон.

Потом на смену отчаянию пришла лихорадочная работа мысли. Значит, так: электричества нет, но все комнаты готовы. Франко ничего не знает, но он сказал, что ему надо уехать по делам, значит, узнает, когда все уже утрясется. Доди надо застрелить и закопать в саду, никто не увидит. Сама Джованна торжественно повесится в день приезда Франко…

— Доди! Ты это затеяла, ты и выпутывайся.

— А чего такого? Слушай, ну это же глупо. Либо отказывайся от своей идеи, либо начинай действовать решительно. Все равно придется начинать — или выметаться отсюда. Я, между прочим, подготовила себе прикрытие. Сегодня из деревни приходили три девчонки и два мальчишки. Задатки есть, будем лепить из них новых Леонардо…

— Доди, умолкни. Я должна все обдумать.

— И чего думать? Завтра проснешься — чеши к Франко. Бухнись в ноги, расскажи все. Целуй ручки, а волосы распусти по плечам, так жалостнее…

— Он уезжает.

— Да? Ну и чудненько. Вернется — а у нас уже на мази. Хочешь, я буду уводить их на экскурсии в далекие леса?

— Иди спать, Дейрдре.

— Когда ты так говоришь, я вспоминаю миссис Скоггинс, нашу надзирательницу в школе для девочек. Она никогда не кричала, но говорила вот так же: иди спать, Дейрдре…

— Доди, уйди!

— Ты не сердишься?

— Угадай.

— Хорошо, что нет. Я очень впечатлительна старушка. Спокойной ночи, золотко.

— Спокойной ночи.

— Джои?

— Да?

— У вас БЫЛО, да?

Джованна схватилась за сковородку, и Доди тут же ускакала наверх, весело хихикая и нимало не раскаиваясь. Джованна снова уронила голову на стол. Надо все обдумать…

Она обдумывала и обдумывала, но в голову не приходило ни одной светлой мысли. В конце концов Джованна пришла к выводу, что как 6ы там ни было, а к празднику надо готовиться. Гости, клиенты — дом должен быть готов, вот и вся задача. Поэтому оставшееся время Джованна терла, скребла, гладила, стелила, мыла, проветривала, мариновала, взбивала, составляла списки, дополняла их, рвала и писала новые…

Так проходило время, слишком короткое, чтобы решить все проблемы. Гости нагрянули неожиданно, как это всегда и получается, да еще не те, которых ожидали.

Джованна в этот судьбоносный момент балансировала на стремянке и вкручивала новые лампочки в безжизненную люстру — электричества по-прежнему не было. Доди срезала в саду увядающие цветы, чтобы «дать продышаться остальным». В принципе, дел было полно и в доме, но Джованна, уже наученная горьким опытом, решительно отстранила Дейрдре О'Райли от ведения хозяйства. Путем нехитрых математических вычислений стало ясно, что при участии Доди посуды в доме не останется уже к вечеру, а о еде вообще придется забыть. Джованна никогда не считала себя хорошей хозяйкой, но Доди била все рекорды.

— Как ты дотянула до шестидесяти пяти? И чем ты питаешься дома? Как можно не уметь жарить яичницу!

— Дома я питаюсь в университетской столовой. До шестидесяти пяти я дотянула, потому что йоги вообще живут двести лет, а они яичницу и не пробовали. Зато я на глаз могу отличить орнаменты всех североамериканских племен. Не упади с лестницы. Что я скажу Франко, если ты разобьешься…

— Полагаю, он обрадуется.

— Не ври, дитя.

— Доди, не нервируй меня. Он уехал, у меня есть пауза, чтобы собраться с мыслями… О, черт! Кто это звонит в дверь? Если это твои первые гости, я убью вас всех!

Джованна почти упала со стремянки и кинулась к двери, потому что Доди, удобно устроившись в саду, даже ухом не повела, не говоря уже о том, чтобы пойти и открыть.

Джованна торопливо распахнула дверь и oстолбенела.

Синьора Баллиоли обмахивалась веером и пыхтела, а рядом с ней стояла стройная худощавая женщина в черном и с совершенно седыми волосами.

Графиня Маргарита Аверсано. Мать Франко.

Джованна опомнилась, и на ее лице засияла улыбка.

— Боже мой, какая неожиданная радость! Синьора Маргарита, я так рада! Проходите, проходите же скорее!

— Я, возможно, не вовремя… Надо было позвонить… Джо, я встала утром и вдруг очень захотела увидеть тебя. Мы с Марией вышли рано, шли и все осматривали…

Джованна украдкой посмотрела на часы. Было одиннадцать. Когда же они вышли?

Синьора Баллиоли плюхнулась на предложенный стул и торопливо придвинула к себе кувшин с лимонадом. После нескольких глотков она испустила довольный вздох и начала свою версию рассказа. Графиня в это время осторожно и медленно обходила холл, слабо улыбаясь, — не то экспрессивному повествованию своей домоправительницы, не то каким-то давним воспоминаниям, связанным с Пикколиньо.

— …Так вот я же и думала, сейчас мы выйдем, по росе и свежему воздушку дойдем быстро, разбудим вас, хотя, может, вы и рано встаете, я не знаю. Но синьора графиня совсем слабенькая стала. Идет, идет — остановится и дышит, за сердце держится. Она ведь, больше полугода никуда не выходила! Солнце начало припекать, я и говорю, свернемте в рощу, пойдем по тенечку, а она как уперлась: хочу пройти по деревне! Ну а в деревне, известное дело, все уже давно на ногах, а как увидели синьору графиню, так и повыскакивали… Я смотрю, она побледнела вся, нехорошо ей, ну мы к Мантеньо свернули. Там посидели, отдохнули, а уж оттуда она меня к вам повела короткой тропой, да только тропа эта не для моего артрита! Синьорина Джованна, я должна записать, как вы делаете лимонад. Так могла только моя бабка, но она померла еще в Первую мировую…..

— Ага! Кровь за кровь! Вам — лимонад, но вы мне — мясные рулетики с чесноком! Я думала, меня выведут из-за стола за неприличное поведение. Я съела три порции и утащила одну штуку у профессора. Боже праведный! Маргарита! Ты чертовски плохо выглядишь!

Джованна даже зажмурилась. Дейрдре О'Райли обладала массой достоинств, но тактичной не была никогда. Маленький рыжеволосый вихрь облетел всю кухню и остановился перед высокой стройной графиней.