Дэклу и ещё нескольким исследователям предстояло выяснить, каким образом трава чувствовала появление тех объектов…
Несмотря на то, что Дэкл нашёл и на том мире, где росла и дёргалась странная трава, белые купола, — ни с одним из них ему не удавалось установить нового контакта, хотя он, конечно, многократно приходил к ним, прислонился, пытался заснуть, даже и засыпал. Правда, спать было неудобно, так как купола чувствовались им такими же твёрдыми, как и остальным Ноктцам.
Целых три месяца провёл он на том мире. Исследования двигающейся травы проходили медленно, нехотя. Похоже, что участники экспедиции привыкли даже к световым существам, которые промелькивали в небе с каждым днём всё чаще. Им даже и не верилось, что с Нокта могут прилететь законники, и ввести некие жёсткие, военные законы…
Да — ещё надо сказать, что у Дэкла была подруга. Особой любви он к ней не испытывал, но относился к ней хорошо, а она ему отвечала взаимностью. В общем-то, они нужны друг другу были, в основном, для удовлетворения потребностей своих молодых тел, понимали это, и о большем не мечтали. Звали эту миловидную, белокурую девушку Кззеддой, и она заметила, что в последнее время Дэкл изменился, ходит мрачный, мало с кем общается (напомню, что это случилось уже после того, как Дэкл отправил посылку со своими светлыми стихами и картинами Эвану на Нокт). Кззедда спросила, в чём дело, но и ей Дэкл не сказал правды, понимая, что она не поверит ему, также как и все иные остальные участники экспедиции.
Между тем, чем больше проходило времени, тем больше волновался, терзался Дэкл. Можно сказать, что его мучения увеличивались пропорционало количеству мелькавших и исчезавших в небе световых объектов. Он то знал, что они не исчезают бесследно, что это черви и их наездники, которым нет дела до Ноктцев, но которым есть дело до центра мирозданья. Они летели туда, к центру, своими ужасными зубами они пытались прогрызть его.
…Вот однажды Дэкл пришёл к тому куполу, где было ему первое и пока что единственное видение. Прислонился он к нему и прошептал:
— Зачем показал мне то, что происходит там, в центре, и не говоришь, что делать дальше? Ответь! Пожалуйста, ответь…
И опять, в какой уже раз! — присел, прислонился к куполу спиной, попытался заснуть, и опять сон не шёл, и никаких видений не было…
А потом прибыли законники с Нокта. Даже начальник экспедиции, человек прагматичный, знакомый с Ноктским властями, не предполагал, сколько их прелетит. Сотни аэроциклов, а также — несколько крейсеров, самый крупный из которых — трёхсотметровый "Молот Нокта", повис в небе прямо на Родиной.
В тот день Дэкл и Кззедда сидели на пороге их палатки, неподалёку от чистейшего родникового ручейка. Кззедда, обычно весёлая, улыбчивая, теперь нахмурилась, и проговорила:
— Не нравится мне эта махина железная. И надо же ей было прямо над нашими головами повиснуть! А если случится что-нибудь?.. Ну, может, действительно какие-нибудь враги объявятся и подобьют её. Вот тогда грохнется она на наши головы…
Её прервал неожиданно подошедший законник с чрезвычайно худым, белым, вытянутым лицом. Этот облачённый в стандартный для законников багровый костюм человек держал в своих руках автомат-излучатель, настороженно оглядывался, и говорил:
— Почему вы находитесь за пределами базы?..
— Здесь наша палатка, — простодушно ответила Кззедда.
— Вам запрещается находится за пределами базы, — отчеканил законник.
— Это, собственно, почему? — хмыкнула Кззедда. — Вы кто такие? Нам и без вас тут неплохо жилось. А теперь поналетели, принесли свои порядки. И начнётся здесь…
Всё же Кззедда поотвыкла от Ноктской жизни, где приказы законников исполнялись бесприкословно, как в военное время.
Дэкл относился к законникам гораздо хуже, чем Кззедда, однако и понимал, что спорить с ними бесполезно, а то можно нарваться: могут ведь и в изолятор посадить.
Поэтому он ответил:
— Да, мы перенесём свою палатку на территорию лагеря.
…В тот же вечер (это понятие при неизменности освещения условное), в центре лагеря собрались все участники экспедиции. Надо сказать, что окрестности лагеря изменились. Теперь над окраинными палатками возвышались махины самых мощных, самых совершенных созданных на Нокте роботов. Особенно выдающиеся из них оказались даже выше белых куполов, но в отличии от настраивающих на мирный лад куполов, эти роботы пугали. Из них торчали пушки, полемёты; они вращали своими квадратными или треугольными, или ещё какими угодно, но только нечеловеческими головами. Не на мгновенье нельзя было расслабиться. Участникам экспедиции страшно было сделать неправильное движение, сказать резкое слово. Казалось, только они это сделают, и роботы откроют по ним огонь.
А тут ещё и законники прохаживались. Увешенные всевозможным оружием, в защитных костюмах, переговаривающиеся друг с другом по рации. В-общем, учёные уже чувствовали себя заключёнными концлагеря.
Когда они собрались (а каждому хотелось сказать, что не по своей воле собрались, а пригнали их), — перед ними на платформу вышел главарь прилетевших законников — Валлез Прожен. Человек с выдающейся, массивной фигурой, где весьма странным образом сочетались и жир и мускулы, он поначалу даже напомнил Дэклу однажды виденного наездника на змее. Но, поразмыслив немного, Дэкл пришёл к выводу, что, Прожен, хоть и возвышался над своими подчинёнными на голову, а ни в какое сравнение не шёл с теми наездниками — они-то были, как-минимум четырёхметрового роста, да и контуры их тел мало напоминали человеческие…
Валлез Прожен говорил без всяких микрофонов, но голос его оказался настолько мощным, что заполнил весь лагерь, а некоторые учёные даже морщились — уж очень громко, режуще для слуха звучало каждое его слово.
Здесь нет надобности передавать всю его речь. Достаточно сказать только, что в первой части это была стандартная для Нокстких чиновников речь, заученная заранее и, естественно, полная здравниц в адрес правительства. Слушать это торжественно-пустое многословие было очень тяжело, хотелось разойтись и заняться своими обычными, не напрягающими делами. Однако, куда уж тут было расходиться, когда топорщились на них, несчастных учёных, и вооружённые до зубов законники и роботы. Надо было слушать, выражать почтение, в нужных местах кивать…
Хуже всего удавалось выражать почтение Дэклу. В глазах его читались и раздражение, и неприязнь, и желание выкрикнуть что-нибудь резкое, и избавиться от этих законников.
Но вот Валлез Прожен подобрался ко второй части своей речи. Здесь уже обошлось без здравниц — этот важный законник ругался. Да как ругался! Любой участник одной из многочисленных Аркопольских банд позавидовал бы богатству его ругательного лексикона.
А кого же ругал Валлез Прожен? Оказывается, представителям неведомой цивилизации, которые неуловимо мелькали в небе, досталась едва ли десятая часть его злословия. Всё остальное обрушилось на участников экспедиции — учёных.
Он ревел, неистовствовал, брызгал слёной, скрипел зубами, размахивал кулачищами. Он, кажется, готов был их тут же расстрелять. И ведь какое преступление они совершили! Они, уже после того как была замечена чужая цивилизация, летали по окрестным мирам, исследовали их, тогда как могли быть схвачены врагами; и, ладно, их жизни — раз они такие … так их жизни ничего не стоят, но враги могли захватить Ноктские аэроциклы, завладеть световыми двигателями, после чего напасть на сам Нокт.
Валлез Прожен разошёлся. Ему ведь нравилось ругаться, угрожать. Он дошёл уже до того, что пригрозил всех их на Ноктских рудниках сгноить, но тут всё же остановился, так как у него был приказ от вышестоящих чиновников — участников первой экспедиции оставить на месте, и использовать их как специалистов по окружающему пространству.
Далее последовал длинный перечень тех защитных мер, которые участники экспедиции должны были предпринять, но не предприняли. Например, они должны были собрать и установить боевого робота, который, оказывался находился в недрах их грузового аэроцикла. Робкое возражение о том, что у этого робота не осталось несколько важных составляющих, Валлез Прожен принимать не захотел, и тут же обвинил их в том, что они сами украли эти важные составляющие…
