Председатель. – При каких обстоятельствах вы были назначены министром внутренних дел?
Штюрмер. – Министром внутренних дел? Это было в начале или середине марта. Государь император высказал мне неудовольствие по поводу управления министерством внутренних дел моим предшественником и остановился на мне.
Председатель. – Кто был тогда?
Штюрмер. – Хвостов, А.Н… И его величество сказал мне, что просмотрел списки, и спросил, кого я укажу… Я ему указал графа А.А. Бобринского. Затем государь мне высказал, в следующий раз, когда когда[*] был мой доклад, он говорил так, что он считает более правильным, как было при Столыпине, когда Столыпин был премьером… Он полагал, что министр финансов и министр внутренних дел – это едва ли не более всего ответственное… и что для первого министра важнее быть министром внутренних дел… Я помню, я объяснил, насколько это было бы трудно…
Председатель. – Каким образом добились вы портфеля министра внутренних дел и кто посодействовал этому?…
Штюрмер.– Как же можно добиваться?! Мне так было тяжело с одной должностью!… Так что добиваться я не мог: никогда, до последней минуты этого не было и никаких посредников между мной и государем не было…
Председатель. – Скажите, а при каких условиях вы заняли пост министра иностранных дел?
Штюрмер. – Министра иностранных дел… Это было так. Когда я был в Ставке и там был Совет Министров, начальник штаба генерал Алексеев…
Председатель. – Когда это было?
Штюрмер. – Это могу сказать: 27 и 28 июня 1916 года… Тогда мне пришлось возбудить вопрос о том, что нужно назначить особое лицо, уполномоченное для разрешения дел, касающихся войны, или – как вам сказать? – для участия гражданского лица в войне… Вообще это формулировано было так… Пожалуйста, извините, если я не буду точен: я не могу… Все это случилось с такой головокружительной быстротой, что я не мог запомнить. Я помню общую схему: что необходим диктатор… Это слово было произнесено, я его запомнил, – может быть, не Алексеевым, а кем-нибудь другим – диктатор, который бы взял все: как дело гражданское, так и военное, в свои руки… Потому что есть особое совещание, Совет Министров – все это должно быть объединено в одних руках… Я помню, что слово «диктатор» было произнесено. Последовал целый ряд возражений… При чем было указано, что надо особое лицо назначить, которому мы можем дать в иных случаях особые полномочия, – вот в какую схему вылилось… Тогда государь спросил меня: мог ли бы я принять? Я ответил: «Конечно, нет!… Я затруднен и без того: я не в состоянии…» Тогда, в тот же день вечером, по телефону я доложил государю, что я успел обдумать и совершенно не могу совместить эти три должности…
Председатель. – Т.-е. должности председателя Совета Министров министра внутренних дел, да еще диктатора?
Штюрмер. – Потому что слишком много… Очевидно, это даст целый ряд других вопросов и таких вопросов, которые еще не разрешены и требуют особых специальных лиц, которые этим специально занимались бы… Помню, например, был поднят вопрос о сахаре… Может быть, вспомню и несколько других вопросов… И вот эти вопросы не под силу тому, кто не занимался ими отдельно. Помимо общественных и правительственных сфер, нужно было, чтобы этим занимался кто-нибудь специально и под руководством…
Председатель. – Но какая связь между необходимостью иметь диктатора по этого рода делам и постом министра иностранных дел?
Штюрмер. – Когда была речь об этом, я в тот же вечер доложил государю, что решительно не могу занять эту должность и всеми тремя должностями править, – тем более, что Министерство Внутренних Дел более всего дает мне работы: мне слишком трудно, я не могу заниматься, нужно отказаться…
Председатель. – Отказаться от председательства в Совете или от Министерства Внутренних Дел?
Штюрмер. – Результат был тот, что государь сказал, что он обдумает… И было решено, что я от поста министра внутренних дел увольняюсь и займу другой пост…
Председатель. – Почему?
Штюрмер. – Так как убедился, что государь не имеет в виду оставить Сазонова.
Председатель. – Так что вы сами, убедившись в том, что государь не предполагает оставить Сазонова, указали на эту должность?
Штюрмер. – Как я мог указывать!…
Председатель. – Ну все-таки… Я поставлю вам вопрос: какая связь между необходимостью иметь диктатора и тем, что вы, не будучи диктатором, заняли пост министра иностранных дел?
Штюрмер. – Связь та, что слишком много!… Я не мог оставаться министром внутренних дел… Я полагал остаться в Государственном Совете и исполнять обязанности диктатора, которые были недостаточно ясны, которые меня пугали, в особенности имея такое важное министерство, как Министерство Внутренних Дел… Таким образом я отказался от Министерства Внутренних Дел…
Председатель. – Для того, чтобы занять пост диктатора, вы перешли в Министерство Иностранных Дел?
Штюрмер. – Нет, я не думал о переходе куда-нибудь… Я должен был отказаться от одного из трех: я не мог быть и председателем Совета, и министром внутренних дел и еще диктатором… Я должен был отказаться… Самое трудное из трех было Министерство Внутренних Дел, от которого я и просил государя меня уволить.
Председатель. – Но вы могли быть председателем Совета Министров, диктатором и министром иностранных дел?
Штюрмер. – Это не сразу случилось… Когда я разобрался, какого рода диктатура, какие обязанности диктатора, я следующий раз доложил краткий мой обзор того, что мне предстоит… Я все-таки настаивал на том, что министром внутренних дел я остаться не могу. Тогда последовало назначение.
Председатель. – Значит вам показалось, что Министерство Внутренних Дел труднее, чем Министерство Иностранных Дел?
Штюрмер. – Несомненно, оно так и есть!… Министерство Иностранных Дел не так кропотливо. Ведь там, в Министерстве Внутренних Дел, с утра до вечера, во всякое время дня и ночи – справки, телеграммы, телефоны, распоряжения!… Вот это мне казалось весьма трудным…
Председатель. – Какова была ваша программа, как министра внутренних дел?
Штюрмер. – Как вам сказать?… Программа… Могу сказать программу, которую я составил, набросал… Я был четыре месяца министром внутренних дел: пока, – шли текущие дела…
Председатель. – Простите: я спрашиваю не о том, какая программа была составлена вами впоследствии, а что ставили вы во главу вашей программы, которую изложили государю, когда были назначены министром внутренних дел?
Штюрмер. – Мне очень трудно указать, что именно… Одно вытекло из другого…
Председатель. – Ну хотя бы что-нибудь одно, из чего вытекло другое…
Штюрмер. – Прошу верить, что говорю откровенно!… Я полагал, что нужно сохранить то положение, которое было, – стараться без столкновений, без ссор, поддержать то, что есть… А завтра будет видно, что будет дальше…
Председатель. – Т.-е., с кем не иметь столкновений и ссор?
Штюрмер. – Чтобы Министерство Внутренних Дел не возбуждало с Думою никаких столкновений и ссор. Это было указано…
Председатель. – Значит, не иметь столкновений и ссор с Государственной Думою? Этим, так сказать, исчерпывалась ваша программа?
Штюрмер. – Да. Вы меня спросите: что и как? Может быть, я и смогу ответить…
Председатель. – Нет: не по отдельным вопросам… Но представляли ли вы себе, занимая такой важный пост в таком громадном государстве и в такой трудный момент жизни этого государства, что надлежит сделать министру по внутренним делам русского государства?
Штюрмер. – Целый ряд реформ… Например: городовая реформа, земская, волостная и т.д. – Целый ряд вопросов, которые были поставлены, и этими вопросами надлежало заняться…
