Глотая горькие слезы, я уткнул голову в огромный каток. Мне не хотелось жить. На кой черт нужна жизнь, если она куплена такой безумно дорогой ценой? Сперва Чен, затем Сурен… Они пожертвовали собой ради меня, ради выскочки, неудачника, возомнившего себя всемогущим героем, способным победить саму смерть. А теперь еще и Диона… Она тоже умрет. Ее не простят, не помилуют!

Меня словно ударило электрическим током. Я должен спасти ее! Я должен хоть кого-то спасти. Иначе все зря. Смерть Сурена зря. А ведь это неправильно, это кощунство перед его именем, перед его памятью. Он ведь пожертвовал собой не просто так. Он сделал это ради меня, ради нас!

– А-а-а!

Обезумев от боли, отчаяния и ярости, я кинулся рубить твердую как камень древесину. Однако, каждый удар все больше и больше отрезвлял меня. Сурен подарил мне время, Диона, сражавшаяся с бессмертными чудовищами, относительную безопасность. Бесценные подарки, но и они превратятся в ничто, когда на помощь циклопам хлынет поток разномастной нечисти, составляющей гвардию Сатаны.

А случится это скоро, очень скоро. Оглянувшись на уходящую вниз цепочку светящихся от разогрева тигелей, я увидел зловещие тени. Чудовища неслись к нам, готовые стереть в прах всех, кто станет у них на пути.

Что делать? Я ведь не смогу, я ведь просто не в силах перерубить эту проклятую ось. И пусть у меня для этого окажется даже час. Я сдохну от натуги, а деревянное колесо по-прежнему будет все также елозить и елозить по предназначенному для него огромному рельсу.

И вдруг я увидел… вернее мне показалось. Легкий белесый туман стелился по исполинским балкам, поддерживающим этот самый рельс. Едва заметным инеем он серебрил толстые корабельные канаты, крест-накрест стягивающие их. Ну, да, конечно же, так строили в древние времена. Гвоздей, способных пробить толстые бревна, не существовало, и поэтому обтесанные древесные стволы попросту связывали веревками. Снизу я этих тонкостей разглядеть не мог, но вот отсюда, а вот сейчас… Вот ответ. Вот разгадка. Спасибо, Сурен, спасибо, друг! Возможно белый туман, подсказавший решение, это лишь галлюцинация, мираж, но мне все равно. Я хочу, чтобы это был ты, я всегда буду верить, что это сделал именно ты.

Не теряя ни секунды, я полез к этим балкам. Придавленные весом огромной конструкции, они вряд ли поддадутся, даже если я и перерублю веревки. Есть только одно место – последнее бревно. Там гигантский вес железной чаши действует не вертикально вниз, а под углом, не только давя, но и как бы сталкивая огромное бревно. Вот именно там и следовало попытать удачу.

За время моих инженерных изысканий ситуация внизу обострилась до крайности. На Диону уже накинулись новые враги. К месту побоища прибыли не только трое циклопов, но и орава горбатых гоблинов из шестого круга. Горбуны оказались намного сообразительнее своих одноглазых коллег. Чтобы справиться с разъяренной львицей, они приволокли с собой большую прочную сеть. Как только мою союзницу спеленают, дикая стая сразу возьмется за меня.

Я отлично понимал это, поэтому добавил скорости, и уже через мгновение оказался в нужном месте. Оседлав бревно, на котором лежала последняя опорная балка, я без промедления начал рубить. Руки уже были стерты в кровь, но на такие мелочи некогда было обращать внимание. Я махал ледорубом как сумасшедший. Все, что я видел, это толстые плетеные канаты. Все, что я слышал, это гулкие удары ледоруба и не менее громкие набатные стоны своего собственного сердца. Все, что я кричал, это счет ударам и поверженным пеньковым противникам.

– Раз, два, три – одна петля! Раз, два, три, четыре – еще одна!

Когда целым оставался всего один виток, мне показалось, что балка дрогнула. Она словно задрожала от нетерпения, почувствовав долгожданную свободу.

– Сейчас… сейчас, птичка, я тебя выпущу!

Одним единственным остервенелым ударом я перерубил последний виток троса и тут же навалился на освобожденный от пут оструганный древесный ствол. Мне повезло. Повезло первый раз за время этой безумной битвы с механическим монстром, рожденным инженерным гением доисторической эпохи. Под напором моих рук балка поддалась. Еще толчок, и бревно скользнуло вперед и, подгоняемое давлением многотонного тигеля, вывалилось из деревянной конструкции.

Одному из атакующих Диону циклопов не повезло. Балка угодила в него, и уродливая тварь стала еще более отвратной. Переломанная пополам, она тщетно пыталась подняться на ноги. Ничего, сволочи, сейчас вам всем достанется! Я повернул голову в надежде увидеть падающий тигель. Но, о, ужас! Ничего подобного не произошло. Железная чаша лишь накренилась, но продолжала стойко висеть над беснующимся ревущим огнем.

Что делать? В первое мгновение мня посетило безумное желание взобраться на загрузочную платформу и столкнуть тигель голыми руками. Безумие! Мне хватило ума, чтобы откинуть эту идею. Что стоят потуги одного человека против веса сотен, может тысячи тонн металла. Но тогда что? Невозможно, немыслимо просто так сдаться когда победа была так близка.

Снизу послышался скорбный рык, вернее крик. Да, он действительно похож на рык животного. Может потому, что так оно и есть, может потому, что кричала львица:

– Алексей, я не могу! Они победили, Алексей!

Гоблины накинули на Диону сеть, повалили ее наземь и поволокли прочь. Вряд ли хотели убить прямо здесь и сейчас, скорее пытались оттащить в сторону, чтобы не загораживала, не мешала достать ту назойливую букашку, которая все еще ползала где-то меж затейливого переплетения шестеренок, колес, балок и осей.

Мы стартовали практически одновременно. Я в направлении недавно покинутого, обглоданного мной опорного колеса, а они в погоне за мной. Враги хотели моей крови, моей плоти, и я отвечал им тем же. Мне тоже нужна была их мерзкая плоть. Жаренная, дымящаяся, воняющая паленой шкурой. Это будет моя месть. За все и за всех. За Юрия, за Чена, за Диону, за Сурена, за себя самого, за то, что они превратили меня в зверя. Только бы успеть!

Почему и куда я так спешил? Затруднюсь четко и вразумительно ответить. Догадка постепенно складывалась в моем мозгу уже в процессе самого движения. И она должна, она просто обязана сформироваться окончательно, когда я достигну конечной точки своего отчаянного броска. Ведь я что-то вижу, вернее пытаюсь увидеть. Там что-то есть, то, что мне поможет, то, что меня спасет.

Я вцепился в опорный каток в тот момент, когда вцепились в меня. Сразу несколько лап. Они не хватали, она вонзили в меня когти, словно я был освежеванной говяжьей тушей, висящий на стальном крюку в одной из скотобоен. А они псы. Голодная стая уличных собак, ворвавшаяся в незапертые двери. Вид свежего мяса опьянил их, лишил разума, и звери не уйдут отсюда, пока не сожрут меня всего, до последнего кусочка, до последней косточки.

Я не мог противостоять весу вцепившихся бестий. Мои пальцы медленно разжимались, готовые вот-вот отпустить скользкий деревянный обод. Я был на волосок от смерти и держался лишь только благодаря какому-то невероятному, неведомо откуда взявшемуся упрямству. Да упрямству! Мне нельзя умереть, мне рано умирать! Ведь я еще не все сделал, ведь еще есть что-то…

Мой осоловелый взгляд вдруг напоролся на небольшой рычаг, всего метра полтора в длину. Что это? Ну, конечно же, стопор. Он не дает колесу скатиться вниз по деревянному рельсу. Отпусти я его раньше, и весь металл из ковша ухнул бы в золотую реку. Ну, а теперь? Куда рухнут тонны расплавленного свинца, если благодаря моим стараниям тигель стоит под углом, если он накренен и неисправен?

Это и был мой последний и единственный шанс, и я буду не я, если не воспользуюсь им. Не знаю, откуда взялись силы, но я не только сжал пальцы, я даже смог подтянуться. Закинул локоть и освободил одну руку. Я дотянулся до рычага, вцепился в него и только теперь позволил свирепым монстрам рвануть меня назад.

Все выглядело словно во сне. Я падал вниз. Рядом летели сорвавшиеся гоблины и циклопы. Наверняка сейчас будет удар, страшный, дробящий кости удар. Но страха нет. Есть только чувство облегчения, есть радость от того, что все уже закончилось.