Вокруг становилось значительно светлее. И дело было совсем не в пылающих горнах и не в возросшем количестве факелов. Свет этот шел из самих недр, словно там пряталось еще одно солнце.

Подойти к обрыву и заглянуть вниз я долго не решался. Не балдею, знаете ли, от высоты, а от высотищи и подавно. Да и сам край доверия не внушал – растрескавшийся, сплошь усыпанный мелкой скользкой щебенкой. Бр-р-р, надо быть полным идиотом, чтобы туда соваться!

Ну, значит, я идиот. Поздравив себя с этим почетным званием, я стал меленькими шажками подбираться к пугающей бездне. Конечно, ради праздного любопытства я туда бы в жизни не сунулся, но тут совсем другой случай. Чтобы просчитать свой следующий ход я должен знать, что там впереди. И рассказ Луллия меня не устраивает. Лучше он пояснит все потом, но сперва… сперва я увижу это собственными глазами.

Можно стоять в окне шестнадцатого этажа и с ужасом представлять, что вот-вот грохнешься вниз. Ноги становятся ватными и норовят зацепиться за идеально ровный подоконник. Руки леденеют, их невозможно оторвать от судорожно сжимаемой оконной створки. В голове водоворот, в горле рвотный спазм. Но страх высоты моментально отпускает, когда взгляд фокусируется на твоей купленной за кровно заработанные денежки «восьмерке». Она припаркована внизу, на том самом месте, где еще каких-то десять лет назад на уютной детской площадке резвились детишки. Однако, что там с моим обожаемым автомобилем? С этого шедевра техники, произведенного умелыми вазовскими танкостроителями, какая-то шпана свинчивает практически новые, откатавшие всего три сезона колеса. Кошмар! Вмиг забывается все. Ты отпускаешь бесполезную в борьбе с автограбителями раму и остервенело машешь руками, извергая при этом самые изощренные ругательства, подобающие данному моменту. Но одновременно с попытками отпугнуть мерзавцев, ты зорко наблюдаешь. Мозг вновь чист, ясен и вовсю пытается запомнить приметы преступников. Так полагается. Прибывший на место происшествия милицейский наряд должен спросить, если не забудет, конечно. Но ты им напомнишь, обязательно напомнишь. Иначе какого черта ты сейчас стараешься, уже практически выпрыгнув из окна. А высота? Какая нахрен высота! Гра-а-а-бят!

Моя теперешняя ситуация до боли похожа. Ощутив под собой глубину, в которую останкинская телевышка ухнет без следа, я по идее должен был зашататься, затрястись как осиновый лист и в страхе отпрянуть назад. Но не отпрянул. Околдованный и парализованный, я не отрываясь, смотрел на текущую в глубине золотую светящуюся реку. Исток она брала немного ниже того места, где я стоял, полкилометра, не более. Прижавшись к стенке исполинского колодца, извиваясь яркой спиралью, солнечный поток уходил вглубь, где и впадал в сияющее огненное море.

Я все глядел и глядел. Разум говорил, что подо мной тысячи тонн расплавленного металла, но почему-то он не воспринимался как что-то пугающее или опасное. В золотистом сиянии я видел свет родного очага, уют, покой и любовь. Огненно-рыжая девушка прижималась ко мне своим нагим обжигающе горячим телом. Ее взгляд полон ласки, ее руки нежны, ее губы сладки как мед, ее дыхание…

– Молодой человек, отойдите от края, сорветесь ведь.

Более отвратного голоса я не слышал никогда в своей жизни. Грубый, наглый, алчный. Этот человек – он недруг. Он пришел, чтобы отнять мой прекрасный мир, в котором царила гармония, нежность и любовь. Мир, в котором я купался в ласках моей рыжеволосой богини. Нет! Не допущу! Не дам! Я развернулся и ринулся на голос.

Мой напор был яростен и неудержим. Горячность, достойная пацана, застукавшего приятеля, шмонающим карманы своей, оставленной в гардеробе, куртки. Так бывает. Вмиг накатит, и ты готов убить подвернувшегося под руку, в общем-то и не особо провинившегося человека. Старому испанскому магу могло изрядно достаться, но я поскользнулся. Нога поехала по мелкой щебенке. По-дурацки взмахнув руками, я грохнулся лицом вниз. Удар оказался достаточно сильным, чтобы сбить пелену наваждения. Выходит, иногда все-таки полезно биться лбом. Мозги проясняются, и ты снова начинаешь трезво глядеть на мир. Луллий перестал быть обидчиком и изувером, посягнувшим на мое самое сокровенное сокровище. Он снова превратился в безобидного старикашку, глядящего укоризненно и вместе с тем сочувственно.

– Голова закружилась, – смущенный я постарался как можно быстрее подняться на ноги.

– От чего? От высоты или от ненависти?

Холера тебя забери! Он что, и вправду маг? Мысли читает что ли?

– Золото, молодой человек, золото, – Раймон Луллий горько покачал головой.

– Что золото?

– Оно лишает разума.

– Глупости. Это все лишь металл, – категорически не верилось, что недавнее наваждение связано с золотой рекой. Стресс, психоз, усталость, но никак не колдовство.

– Магический металл, – старик не сдавался.

– Вы бывали на восточном золотом рынке? – в голову пришел хороший аргумент. – Там этого золота хоть отбавляй. Но люди почему-то с ума не сходят. Одни равнодушно тюкают молотками по золотым пластинам, другие часами бродят в поисках какого-нибудь завалящего колечка. Все чинно, спокойно и пристойно.

– Сколько золота на самом крупном восточном рынке? – Луллий криво усмехнулся. – Тысяча фунтов, может две. Пыль. А под нами сейчас все золото мира! Против его магии не устоит никто.

– Я тоже слыхала, что внизу творятся страшные вещи.

В разговор Диона встревала крайне редко, в основном лишь слушала. Оно и понятно. Мозг львицы не мог сравниться с мозгом человека. Даже спустя две тысячи лет она лишь достигла уровня десятилетнего ребенка. Этакого почемучки, глядящего на мир широко раскрытыми пытливыми глазищами. И вот сейчас эти самые глаза смотрели на меня испуганно и затравлено. От этого взгляда по коже сразу побежали крупные мурашки.

– Ну, выкладывай. Что за слухи такие? – готовясь к неприятностям, я внутренне подобрался.

– Там, внизу, люди теряют свой человеческий облик и превращаются в ужасных монстров. И еще… – львица боязливо прижала уши. – Еще говорят, что они пожирают друг друга.

Какая прелесть! Мне только подобной радости и не доставало! Я вздрогнул, но постарался, чтобы никто из моих спутников этого не заметил.

– Безумие, алчность и злость. Золото беспощадно.

Луллий твердил и твердил свое заклинание, но я его не слушал. В голову впервые пришла мысль, что место под названием «Ад-8» для меня до сих пор остается черной дырой. Вначале расспрашивать не хотелось, вначале было все равно. Затем нахлынул калейдоскоп событий: Юрий, ведьма, золото, Луллий… А вот сейчас хорошо бы узнать, «там, внизу», это предназначенный мне восьмой круг или все-таки каннибалы проживают этажом ниже?

– Диона, – стараясь успокоить львицу, я потрепал ее по грязному загривку. – А куда ты меня ведешь? Как выглядит этот самый восьмой круг?

– Я иду с тобой только до седьмого, потому что работаю в седьмом круге. Что там дальше не знаю. Это ты увидишь сам.

Новость веселее некуда! Я так привык к своей спутнице. Мне порой даже стало казаться, что мы знакомы не несколько часов, а несколько лет, что она никакая не львица, а мой старый верный друг.

Я горько улыбнулся таким мыслям и почесал Диону за ухом. Скорее всего, дело тут не в дружбе и привязанности, скорее всего, мне просто боязно оставаться одному. Ничего не зная, ничего не понимая, я сразу превращался в слепого беззащитного кутенка, тыкающего нос в самые неподходящие места. Но видать тут ничего не поделаешь. С миром мутантов и людоедов мне суждено сражаться один на один.

Седьмой круг встречал нас аркой, выполненной в виде огромного человеческого лица. Маска смеялась, и было в этом смехе что-то от звериного оскала, что-то ненавистное, уничижающее, кровожадное. В душу каждого, взглянувшего на нее, определенно должен был закрадываться страх. Но страха не было, был дикий панический ужас. Причем исходил он совсем не от перекошенного разинутого рта. Исходил он от глаз, ибо полны они были слез.