Мотоагрегаты, оставляя за собой синеватые шлейфы выхлопных газов, резво мчались как через бетонное крошево, так и через овраги, ржавые рельсы и широкие ручьи. Игорь получал огромное удовольствие, прыгая на своем трицикле через поваленные деревья, шпалы, какие-то неопознаваемые обломки. Ему ужасно нравился этот кросс в развалинах, особенно то, что совершенно не надо было думать о сохранности движка или подвески. Сломаются, так Яша новый трицикл сделает. Друзья выехали на трассу. Пробираться между обгорелыми остовами фур и легковушек, быстро надоело. А когда дорогу перегородил развороченный фюзеляж самолета, Игорь свернул и не останавливаясь метнул серебисто-синюю струйку магии в сдвоенную железную полосу дорожного ограждения. Металл лопнул и скрутился в подобие усов немецкого философа. Это сравнение мелькнуло в голове у Игоря, и немного его удивило, так как поклонником этого философа он отнюдь не был и даже за философа-то, не держал. Считал околофашистским задротом и мозгососом. Игорь вообще полагал, что путные философы были только в древней Греции, а все кто называл себя так позднее, — обычные дармоеды, склонные поумствовать. Такая жизненная позиция была ему близка, но приязни к этим "коллегам" он все равно не испытывал. К китайским философам он относился с некоторой симпатией, но только к тем, что жили до Конфуция. Самого Конфуция, Игорь терпеть не мог за навязывание гражданам внутренней несвободы, а всех кто жил позже, полагал подверженными конфуцианскому влиянию, а стало быть, интеллектуально не дееспособными. Впрочем, одну мысль Конфуция, Игорь любил с детства: "Увидишь учителя, — убей его".

Все это прошелестело в Игоревом мозгу, но где-то очень с краю. Большую часть разума он сейчас уделял созерцанию окрестностей и теплому отношению к ним. Для восхищения пейзаж был слабоват, но вполне достаточен для искренней улыбки. Немного меньше внимания он уделял высматриванию кого-нибудь живого и двуногого и совсем чуть-чуть — управлению трициклом. Поле, по которому они с Яшей мчались, было достаточно ровным, опасности перевернуться или врезаться не было ни малейшей. Солнце грело, но не жгло, облака украшали небо, а не грозились дождем.

С поля свернули в лес, на подзаросшую дорогу. Игорь держался впереди. Его трицикл легко подминал тонкий подрост, но иногда, ветки проносившихся мимо тонких рябин и березок, пребольно хлестали по лицу и рукам. Игорь остановился и попросил у Яшы шлем. Яша сделал два.

Лес вскоре кончился и началась гарь. До самого горизонта расстилалась чуть холмистая пустошь, покрытая мелким бетонным щебнем, битым кирпичом и стеклом. Не было никаких крупных остатков строений, только отдельные обрезки толстых, покрытых сажей труб и куски бетонных колец, черные от копоти.

Границей пустоши служила река. Широкая и слишком глубокая, чтобы можно было переправиться вброд. Друзья немного попрепирались. Яша хотел сделать бензопилу и веревку, с тем, чтобы Игорь спилил росшие на берегу реки ивы. Потом они связали бы плот и переправились на нем, вместе с транспортом. Игорь не соглашался, утверждая, что это будет нарушением их давнего решения: не делать руками того, что можно сделать с помощью волшебства.

— Не помню такого договора! А тебе просто лень! — не выдержал Яша.

— Да. — не моргнув глазом согласился Игорь. — Но я все равно прав.

Сговорились на том, что Яша сделал большой надувной плот. Он решил было, мстительно создать его не надутым и предоставить Игорю накачивать баллоны велосипедным насосом. Но поступать так, конечно, не стал.

Плот был тяжелым из-за досчатого настила и груза и слишком вертким из-за высокого центра тяжести, а течение быстрым. Крепление для мотора Яша не предусмотрел и им пришлось изрядно поворочать шестами и веслами.

На том берегу, когда транспорт был выгружен, плот оттащен в кусты, а ближайшие окрестности проверены на предмет нехороших людей, друзья повалились в траву. Повалявшись и высосав сделанную Яшей банку кока-колы, Игорь встал и потянулся.

— Давай, сразу дальше не поедем. Что-то спину ломит от этих трясучек. И руки дрожат.

— Угу. — Яша лежал закинув руки за голову и зажмурившись. Ответил он сонно, явно не стремясь немедленно вскочить и продолжить путь.

Размявшись, Игорь снова улегся. По примеру друга, он закинул руки за голову и прикрыл глаза.

— Игорь!

— А?

— Чего ты расслабился-то? Всю дорогу озирался, а тут вдруг разлегся и спать собрался.

Игорь открыл глаза и увидел, что его друг лежит на боку, опираясь на локоть и смотрит на него.

— Ну, я же тоже, должен иметь некий гражданский отдых. А озирался потому, что мало ли что. Щас вообще, спать буду.

Но спать как-то не хотелось. И ехать, тоже.

— Что, друзья-то эти, которые за частоколом живут, злые?

Яша, усмотревший в безобидных словах Игоря снобизм и презрение, сделал ему выговор.

— В конце концов, это и наша вина, что они живут так, как живут.

— Да уж, прям! — от возмущения Игорь сел и свирепо уставился на Яшу. — Вот только давай, без этого толстовства! Наша вина, мы в ответе за тех…

— Во-первых, про "в ответе за тех", это не Толстой, а Экзюпери. А во вторых, да. Наша.

— Нет, не наша! Мы их не трогали! Вот мы — лично. И даже наоборот, защищали и помогали!

Яша оставался спокоен и в отличии от Игоря, не горячился.

— Мало помогали. И защищали недостаточно.

— Мы ж пытались! И многое сделали! Так что, кончай эту панихиду!

— Да в любой момент. Это ж ты начал.

— Нет, ты!

— Ну, вдарь мне!

Игорь вскочил на ноги, с лицом искаженным от гнева, но ничего не сделав, снова сел и рассмеялся.

— Тебе вдаришь! Пока я буду собираться с духом, чтобы тебя стукнуть, ты сделаешь кирпич. Причем у меня над головой. Или рояль, как в мультиках.

— Нет! — Яша тоже развеселился — Так, я пока не умею. Хотя, надо попробовать.

Он сосредоточился и в воздухе, высоко над Игорем, возник теннисный мячик. Но не над головой, а чуть сбоку.

— Вот видишь, не выходит.

— Наблатыкаешься!

Пока мячик падал, Игорь успел подставить ладонь и поймать его. Повертел перед глазами и зашвырнул далеко в реку.

— Поехали. — Игорь встал и, протянув руку Яше, поставил его на ноги.

Садясь в седло, Яша махнул рукой в сторону видневшегося вдалеке ЛЭПа. — Нам туда. А там, должен быть приметный сарай, от него по просеке в лес.

Сарай был и вправду приметный. Красный. А внутри сарая ничего интересного не было, так что ничем иным, кроме как ориентиром он не служил.

Свернули на просеку.

— Интересно, кто ее чистит? — Игорь остановил трицикл и обернулся к Яше.

— Люди.

Игорь кивнул и, поддав газу, не спеша, тронулся дальше. Он не забывал посматривать по сторонам и в кроны деревьев. Почему-то, представлялось, что на толстых ветвях затаились вольные каменщики Робина Гуда. Нет, поправил себя Игорь, вольные стрелки.

Когда земля под передним колесом трицикла разверзлась, это, разумеется явилось для Игоря полной неожиданностью. Он перелетел через руль и, успев только выставить руки вперед, ткнулся в землю на другой стороне ямы, в которой застрял трицикл. Было больно, но не более. Постонав, Игорь поднялся, баюкая ушибленную руку. Яша, спешившись, стоял возле ямы и качал головой.

— Я чуть не убился, а он железяку жалеет! — Игорь тоже подошел к яме и посмотрел.

— Ты ж не слушал, когда я тебе орал, мол скоро яма. Ты красотами любовался.

Яма как яма, ничего особенного. Не широкая, аккурат человеку провалиться. Вверху пошире, внизу поуже. На дне два коротких острых кола. Трицикл повис, опираясь задними колесами в один край ямы, а рулем — в другой.

— Ну чего, давай, к твоему веревку привяжем и дернем.

Яша не согласился. — Если дернем, он провалится вертикально и тогда все.

— Тогда, давай перед подважим каким-нибудь дрыном. И дернем.

— Кто там ратовал за "не делать руками того, что можно сделать магией"? Вот и делай магией. Своей.

По выражению лица друга, Игорь понял, что спорить без толку. Ну, и как ему быть? Все, в чем он тренировался, годилось для того, чтобы разнести трицикл в клочья. Это бы он враз! Поднять, передвинуть, повернуть, это у Игоря выходило пока что плохо, а если и выходило, то только с небольшими и прочными предметами. Типа гвоздей. А сейчас, он чувствовал себя молотобойцем, которому предстоит подковать пресловутую блоху и не расплющить ее. Причем все той же кувалдой. Он походил вокруг ямы, пригибаясь и примериваясь как биллиардист, которому предстоит загнать последний шар, но который подозревает, что пока он отходил за пивом, ему подменили кий, а возможно и стол.