Когда подходило время спускать аппарат на воду, он сначала устанавливал кинокамеру, при этом оператор снимал несколько кадров, в то время как Джо держал снаружи доску с номером погружения, чтобы потом можно было разобраться, к чему относятся кадры. Затем устанавливал фотокамеру снаружи и присоединял кабель фотовспышки. Оператор делал несколько снимков, чтобы убедиться в том, что фотовспышка хорошо работает. При съемках этой камерой номер погружения автоматически отмечался на каждом кадре.

Однажды Фред попросил Джо сесть на кран и спустить «Блюдце» на воду именно в тот момент, когда тому хотелось сделать несколько кадров для фильма. Для Джо это было как нож в сердце. Он очень хотел за полгода отснять достаточное количество кадров и сделать фильм о нашей работе.

Когда все было готово к спуску «Блюдца», я заметил, что Фред, прищурив глаза, подозрительно посмотрел на запад, где солнце опускалось за гряду холмов, возвышающихся над островом.

— Я думаю, Джерри, неплохо бы поставить на «Блюдце» мигалку. Когда придется поднимать аппарат, наверняка стемнеет,— проговорил Фред.

Джерри кинулся в фургон, где находились различные электронные приборы, нашел трубку с лампочкой на одном конце. Это была ксеноновая мигалка, залитая эпоксидной смолой. Ее включали изнутри «Блюдца». Яркие вспышки мигалки позволяли обнаружить всплывающий в темноте аппарат.

Работы по электротехнике на борту «Блюдца» обычно выполнял Джерри.

Мигалку установили, и коммандер Краудер исчез в аппарате, за ним последовал Каноэ. «Блюдце» спустили на воду. Краудер намеревался повторить операцию, не удавшуюся накануне. Он хорошо знал прилегающий к острову Сан-Клементе район, так как был одним из командиров разработанного флотскими специалистами подводного аппарата «Морей». «Морей», построенная испытательной станцией, представляла собой торпедообразную мини-лодку, рассчитанную на двух человек. Она обладала высокой скоростью, не имела иллюминаторов и была оснащена сложной аппаратурой. Предполагалось использовать ее для различных экспериментов.

Кроме нас с Ларри, на борту моторки оказался Джо Беркич с испытательной станции, которому хотелось посмотреть, как мы следим за перемещениями аппарата. Пока «Блюдце» опускалось, мы слышали сигналы, подаваемые через определенные промежутки времени излучателем, настроенным на частоту 37 килогерц. Участок, где оно опускалось, имел глубину 220 метров. Вскоре солнце зашло; мы находились примерно в полумиле от берега, в тени, отбрасываемой крутыми склонами. Мы крутились на своем катере, удерживаясь как раз над «Блюдцем». По моим расчетам, минут через 12—15 гидронавты должны были опуститься на дно. Я полагал, что они тотчас начнут двигаться в сторону берега, где установлены гидрофоны.

— Дежурный катер, говорит «Бэрч-Тайд», — проквакал динамик нашего радио.

— «Бэрч-Тайд», вас слышим, продолжайте.

— С береговой станции сообщают, что они включили осциллятор, работающий на 9 килогерцах с модуляцией сигнала. Они хотят знать, когда его услышит коммандер Краудер.

— О-кей. Выясним это позднее,— отозвался я. Предполагая, что наблюдатель на «Блюдце» только начал работу, я не хотел беспокоить его телефонным вызовом.

С моря задул холодный ветер, словно начиненный ледяными иголками. Радарная станция, расположенная в южной части острова, следила за маршрутом катера и «Блюдца». Зная свое местоположение, мы могли бы навести «Блюдце» на цель, если бы гидронавтам оказалось трудно определить, где находится гидрофон, установленный на 100-метровой глубине.

Подождав несколько минут, я попробовал связаться с экипажем «Блюдца»:

— Soucoupe, Soucoupe, говорит дежурный катер... говорит катер. Вы нас слышите? Возвращайтесь назад.

Я прислушался. Раздавались шипение, шорохи, какие-то звуки. Ларри показалось, что это шумит мотор, работающий на «Блюдце». Я снова заговорил. Но гидронавты, возможно, ловили сигналы осциллятора и повернули антенну телефона вниз. К этому приему Андре прибегал всякий раз, когда производил какой-либо сложный маневр. Я в известной степени понимал его, тоже считая, что телефон должен быть всегда включен на случай аварии. Дежурное судно находилось поблизости от аппарата и лишь ждало сигналов, а не запрашивало его.

По сигналам мы заметили, что «Блюдце» медленно движется в сторону берега, но не на запад, а в юго-западном направлении. С радарной береговой станции передали наши координаты: дистанция между нами и аппаратом сокращалась, но катер по-прежнему был несколько в стороне от его курса. Мы пытались сообщать об этом на «Блюдце», но подтверждения не получали. Было похоже, что Джо Беркич не в восторге от системы связи, хотя утром все было хорошо. Прошло около 45 минут, но контакта с ним мы так и не установили. Курс «Блюдца» изменился, мы были уверены, что гидронавты движутся в обратную сторону, в открытое море! Теперь Ларри попытался связаться с «Блюдцем». Выключив мотор, сделали несколько вызовов и стали прислушиваться. Слышно было лишь шипение. Начало смеркаться, и, как всегда, когда видимость уменьшается, казалось, что волны становятся все больше и круче. Мы включили кормовой огонь на флагштоке и спросили по радио Фреда, находившегося в полумиле от нас на «Бэрч-Тайде», видит ли он его. Фред ответил, что видит.

— Дай мне этот дурацкий телефон, — сказал Джо. — Я попробую связаться со стариной Краудером.

— Soucoupe, алло, Soucoupe! Говорит капитан Марвел. Вы меня слышите?

Тут вмешался Ларри. Он произнес слово: «Шезам!» — тайный пароль капитана Марвела, популярного героя комиксов. К всеобщему изумлению, тотчас же послышался ясный и четкий ответ:

— Капитан Марвел, говорит Soucoupe. Мы только что обнаружили кабель гидрофона, движемся вдоль него. Погружение проходит благополучно.

Я передал сообщение на «Бэрч-Тайд», испытывая облегчение от того, что наконец-то гидронавты нашлись. Меня развеселил эпизод с «шезамом». Мы давно собирались придумать какое-нибудь кодовое обозначение для катера. Вместо одного общего названия, к которому прибавляется порядковый номер станции, как это было принято на Сан-Клементе, мы хотели каждой станции присвоить собственное название. Позывные «Найсскейтер», которыми обозначались все станции, суда и транспорт, находившиеся на острове, нам уже поднадоели.

— Ну что ж, идет! — согласился Ларри. — Пусть наш катер называется «Шезам». Когда причалим к берегу, я куплю накладные буквы и прикреплю их на корме.

Мы еще полчаса следили за перемещением «Блюдца». Стало совсем темно. Ветер немного усиливался. Катер подбрасывало на волнах. Мы курсировали взад-вперед, ломая голову над тем, как поднять аппарат на борт судна в темноте. Спустя некоторое время гидронавты сообщили по телефону, что они сбросили балласт. Передав это сообщение на «Бэрч-Тайд», мы направились к нему, чтобы взять на борт дежурного водолаза. Затем вернулись назад и стали слушать. На этот раз были слышны сигналы маяка и направленного вверх эхолота. Мы вглядывались в толщу воды, каждый пытался первым обнаружить «Блюдце».

— По-моему, «Блюдце» вон там, — воскликнул Джерри, вытянув руку.

— А это не отражение огней «Бэрч-Тайда»?

Не успели мы обменяться этими замечаниями, как светлое пятно превратилось в бледно-желтый предмет, вода вокруг которого начала светиться. Предмет этот с легким плеском вынырнул на поверхность метрах в двух-трех от нас. Вспыхивал маячок, горели включенные малые фары. Ночью «Ныряющее блюдце» представляло собой диковинное, незабываемое зрелище. Прежде чем Каноэ успел схватить микрофон, Джерри присоединил гак буксирного конца и готов был закрепить строп, служащий для подъема аппарата.

Подняли аппарат без труда, и вскоре все слушали доклад коммандера Краудера.

— Мы находились на глубине около 220 метров. Я думал, что аппарат мористее гидроакустического маяка, поэтому мы держали курс 270°, потом стали поворачивать к югу. Повернув на север, мы легли на курс 50°, отыскали кабель и стали двигаться вдоль него.

— В каком состоянии кабель? — спросил Говард Токингтон.