При этом стоит выделить, что подобно тому, как сейчас чиновника можно заинтересовать реализацией какого-либо проекта, не иначе как указав при этом на его долю личного обогащения, так и «при Советской власти» многие и многие проекты создавались специально под интерес элиты, либо сиюминутный, либо с перспективой: «К началу 1970-х годов кланы красной элиты начинают заниматься только собой, а проекты (уже псевдопроекты) начинают тасовать под перераспределение элитных возможностей. Элитный контур выворачивается наизнанку. Клановое доминирует над общеимперским» [2.33. С. 3].

Постепенно в стране вырастает параллельная империя — империя грязных замыслов о том, как эксплуатировать социалистический полумир, как максимально «выжать» из доверенного в управление региона, как пробиться к столичным кормушкам. Нынешние кланы, согласившиеся на развал страны, лишь бы не потерять свой удел, есть продолжение этой теневой империи. Эта империя тогда еще только формировалась, она была еще призрачной, она еще помнила кровавый кошмар 1937 года, откуда она восстала, как сказочная птица Феникс. Каждый раз, когда она показывалась из тени, она тут же становилась заметной, о ней подавали сигнал, ей не давали выйти на свет, загоняя обратно во тьму. «Образ «цеховика», компенсирующего своей предприимчивостью абсурдность советской экономики и покрываемого советским партийным боссом, — вот предел информированности рядового гражданина нашей страны, достигнутый в ходе перестроечного периода. За чертой обсуждения по-прежнему остаются вопросы о финансовом теневом капитале, о его контроле за теневым производством, о региональных и межрегиональных «теневиках», их связях и противоречиях, об истории накопления сокровищ в каждом из регионов СССР, о теневой религии, идеологии, политике, теневых мозговых центрах, о региональных ведомствах (министерствах), захватываемых капиталом что называется «на корню» и превращаемых в штабы и «теневые совмины», одним словом, о наличии, по сути дела, второй властной системы, «государства в государстве», способного предъявить стране новую тоталитарную модель. Вторая власть предполагает, по сути, все тот же тоталитаризм с другим знаком» [2.34. С. 19].

Полагаю, что все же в годы позднего Сталина система была максимально для России XX века (но все же не до конца), — что диалектически закономерно, — оздоровлена, максимально упрощена, слова больше соответствовали действительности. Затем все опять стало уходить в сторону вышеназванного парадокса, стало больше ненужных действий, за которыми скрывался нередко чей-то материальный интерес. В развитие этого процесса был придуман и положен гениальный ход. Между изощренными конспираторами и силами, их обслуживавшими, было заключено молчаливое соглашение по решению задачи создания абсурда как явной и неотъемлемой компоненты советского социалистического строя. Это было видно и известно всей стране, но не в виде полной и целостной картины, а представлено в виде фрагмента— каждый видел это только на своем рабочем месте или мог почерпнуть из критики в виде беззубых фельетонов.

Возникает вопрос: в чем же тут, собственно говоря, дело? Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне хочется сделать некое допущение. Как хорошо известно из истории всего человечества, всегда была и остается при любом строе, в том числе и социалистическом, правящая верхушка и ее антипод — оппозиция. Логично допустить все же, что основная масса элиты в те годы была как минимум настроена прокоммунистически. Тогда также логично предположить, что ей скрыто противостояла прокапиталистически настроенная оппозиция. Целью любой оппозиции всегда является неявно проводить политику по принципу: «Чем хуже — тем лучше!» Всегда в правилах любой оппозиции проводить политику всяческой дискредитации нынешней власти с той целью, что, когда придет момент, этот негатив припомнить и переложить ответственность за него целиком и полностью на власть, крича «Держи вора!» громче всех. Конспираторы-дискредитаторы позднего СССР в своей деятельности ничем не отличались от любой оппозиции, единственно только, что эта деятельность была скрыта за ширмой фиктивного единства КПСС. Дело велось очень умело. Процессы в направлении прогнозируемого кризиса социализма в СССР велись не столько «самотеком», сколько сознательно: «Все острее чувствовалось, что в обществе и в государстве накапливаются негативные проблемы и тенденции.

Под прикрытием официальной риторики развитого социализма происходило ползучее социальное расслоение общества. Основные массы рабочих, колхозников, инженерно-технических работников, служащих, учителей, врачей, военных вкладывали свои силы, знания, нервы, здоровье, энергию, умение в производство, сельское хозяйство, образование, науку и культуру. Это проявлялось во все большем и большем количестве добытого сырья, выплавленного металла, выработанной электроэнергии, выращенного урожая, разработанных новых образцов техники, обученных школьников и подготовленных студентов и т. д. Но их собственная жизнь существенно не менялась в лучшую сторону, им все больше не хватало ни времени ни средств для удовлетворения потребностей собственной деятельности и развития своих детей. <…>

И в то же время, оберегаемые общенародным государством, формировались социальные группы и целые слои, представители которых имели в избытке богатейший выбор благ и возможностей для удовлетворения своих потребностей и прихотей.

Накапливались материальные и денежные богатства, полным ходом шел грабеж общенародной собственности. В ее порах, высасывая кровь трудового народа, действовали ловкие предприниматели и спекулянты, очковтиратели и бракоделы. Особенно хорошо чувствовали себя лица, причастные к распространению потребительских благ и услуг по общественным каналам» [2.35. С. 17–18].

Заместитель главного редактора газеты «Завтра» Н.М. Анисин пишет: «Пятая колонна» не только грабила страну, опустошая прилавки наших магазинов, но и с блеском вставляла палки в колеса экономики. В СССР сгнивало до 30 % зерна и 40 % картофеля— не хватало крытых токов, зерносушилок, овощехранилищ. Но «пятая колонна» подсовывала престарелым членам Политбюро постановление о мелиорации: возьмите огромные деньги, заройте их в землю, улучшите ее, побольше вырастите урожай и побольше сгноите. Деньги зарывались и в котлованы бесчисленных и бессмысленных строек новых заводов. Деньги транжирились через запуск встречных перевозок (лес из Вологды — в Красноярск, а оттуда — в Вологду, уголь из Украины — в Сибирь, а из Сибири — на Украину). «Пятая колонна» опутала трудовые коллективы инструкциями, лишавшими их стимула к труду, переливала излишки капиталов в самые неперспективные отрасли и загружала самые лучшие предприятия заказами на устаревшую военную технику, которая на повышение обороноспособности никак не влияла.

Горбачев получил страну с мощной высокоразвитой экономикой. Но экономикой, которая, с одной стороны, работала во многом в пользу Запада, а с другой стороны — на ветер. Дефицит товаров в СССР вызывался не пороками самой экономической системы, а искусственными помехами в ее деятельности» [2. С. 38–39].

Л.И. Брежневу было вполне по силам заранее создать надежную систему передачи власти от одного первого-лица в стране другому. И сделать это на законодательной основе, заложив этот механизм в Конституцию СССР, принятую в 1977 г. Однако, как и многое другое, этому уже не суждено было осуществиться. Таким образом и смерть самого Брежнева стала еще одной загадкой (см. [2.36. С. 6]).