– Нет, совсем нет, только все в моей жизни немного шиворот-навыворот.

– Мне кажется, я знаю, Кейт, – сказал он с улыбкой.

– Вот ты сказал, ничего серьезного у тебя ни с кем не было, но ведь ты, наверное, влюблялся? – Кейт испытующе смотрела на него, в который раз уже раздумывая о загадке, связанной с этим человеком. Мягкий ветер ерошил ему волосы, как бы лаская его.

– Думаю, однажды, да.

– И что же произошло? Он пожал плечами:

– Девушка принимала меня не за того, кем я был на самом деле. Ей нравилась роскошная жизнь, с постоянными кутежами и вечеринками. Я был просто ослеплен ею, и мы сошлись достаточно близко, чтобы пожениться, но потом она поняла, что ошиблась во мне, сбежала с очаровательным графом, который дал ей все, что она хотела. Сейчас я думаю, что это было просто благословением божьим, но тогда я так не думал.

– О, я понимаю. И это привело тебя сюда?

– Косвенно, очень косвенно. Я был в Кембридже и...

– Ты?.. – прервала его Кейт с удивлением.

– Да, и с твоей стороны очень грубо так реагировать на это.

– Извини. Конечно, сонет Шекспира... Продолжай, пожалуйста.

Саймон рассмеялся.

– Это совсем ни о чем не говорит, даже если это был и сонет Шекспира, и я не думал, что ты можешь узнать, – Саймон рассматривал ее с любопытством, а Кейт покраснела, обрадованная тем, что было тема».

– Но что случилось?

– С кем? С девушкой, убежавшей с графом?

– Да. Согласись, эта история окутана каким-то ореолом.

– Да, и очень плохо, что я не видел этого тогда. Во всяком случае, со временем я преодолел свое чувство, получил степень и понял, что та жизнь, которую я вел, была слишком поверхностной. Так много гнили было тогда за фасадом веселой старой Англии.

– И поэтому ты покинул ее?

– В каком-то смысле, да. Оказалось, что в жизни есть гораздо более серьезные вещи, чем... А что у тебя, Кейт, шиворот-навыворот?

– Хотела бы я знать. Я чувствую себя так, будто борюсь со всем, даже с самым хорошим, только ради того, чтобы сделать по-своему. В этом, вероятно, и состоит мой единственный момент истины?

– Я совсем не думаю, что это так.

– Что?

– Я совсем не думаю, что твоя оценка самой себя точна.

– Ну, а что ты думаешь, Саймон Дристолл? – она с интересом смотрела на него.

– Я думаю, что ты действительно всегда все склонна делать по-своему, но что ты наверняка знаешь, нужно ли это тебе, – он улыбнулся.

У Кейт возникло чувство, что он точно знает, о чем говорит.

– И это не имеет ничего общего с упрямством, с тем, что тебе просто надо настоять на своем. На самом деле, я подозреваю, что очень часто происходит совсем наоборот, – он наклонился и, зачерпнув пригоршню песка, просеял его сквозь пальцы.

– Правда? А как бы вы решили мою проблему, доктор?

– Очень просто. Научись доверять своим чувствам и перестань так строго судить себя. Возможно, я и не прав. Возможно, ты не знаешь себе цену.

– О, Саймон, хотела бы я в это верить. Это позволило бы мне не считать себя ответственной за огромное количество чудовищнейших ошибок. Боюсь, все же, если давать мне объективную оценку, придется признать, что у меня есть огромное количество недостатков.

– Моя дорогая, поверь, ты стоишь гораздо дороже самых драгоценных бриллиантов.

– Во всяком случае, спасибо тебе за поддержку, хотя для человека, чувства которого никогда не были особенно задеты, ты отменно разбираешься в женщинах.

– Правда?– хохотнул он. – О, дорогая, я не хотел, чтобы ты так думала.

– Неужели для тебя важно, что я о тебе думаю? Сквозь серебряный свет он встретился с ней глазами. И в конце концов произнес:

– «Она чиста, невинна и цены себе не знает, дурна порой, но целиком моя».

Сердце Кейт билось слишком быстро.

– Не дурнушка Кейт, совсем нет, – он поднял руку и убрал волосы с ее щеки.

Она закусила губу.

– Ты был бы просто удивлен, если бы узнал, какой некрасивой я могу иногда быть.

– Это все из-за сегодняшнего обеда? – его голос был совершенно спокойным. Она удивленно посмотрела на него:

– Я не знала, что ты был там. Честно говоря, да. Из-за обеда с Дэвидом. Можно поставить пьесу, материала хватит для трех актов с потоками слез.

– Кто этот Дэвид? – едва заметные морщинки пролегли между его бровями.

– Дэвид Рассел. Он мой жених.

– Твой – кто? – Саймон удивленно уставился на нее.

– Мой жених. Я была очень удивлена, увидев его сегодня днем. У нас возникли некоторые проблемы, и он пришел уладить их. На самом деле, ты чуть все не испортил. Он пришел узнать, кто этот мужчина, который столь алчно терзал мою руку сегодня. Он видел нас. Почему ты так удивлен? Я не такая уж уродина, правда? В конце концов, надеюсь, ты целовал меня без особого отвращения.

– И я непременно сделаю это опять! – воскликнул Саймон, закружив ее. Он осторожно вернул ее на землю и звучно поцеловал. – Мои поздравления! Это самая прекрасная новость, которую я когда-либо слышал! Моя прекрасная Кейт помолвлена, представьте себе!

– Саймон, ты что, сошел сума? – Кейт смотрела на него, словно абсолютно не сомневалась в этом.

– Я просто сошел с ума от радости за тебя, любимая, – он подхватил девушку и закружил в подобии вальса, прижимаясь к ее щеке – Ты слышишь эту музыку, Кейт? Она играет для тебя. И когда же ты выходишь замуж за этого удачливого паршивца?

– Прекрати, Саймон! Бог мой, тебе надо побриться, и я хотела бы, чтобы у тебя не было этого ужасного ружья. Я не знаю, мы еще не определили дату.

– «Я босиком на свадьбе у нее плясать готов», – процитировал он.

– «За то, что любишь ты ее так сильно», – закончила она смеясь.

– Точно, прямо из «Укрощения строптивой», моя дорогая, как подходит к случаю. Кембридж? – со злыми глазами спросил он.

– Оксфорд, чудовище, и ты прекрасно об этом знаешь, – ответила она с усмешкой.

– А какое изумительное кольцо! Не могу поверить, как я мог его не заметить? Или ты постаралась ввести меня в заблуждение, злая женщина? – он снял ее руку со своего плеча и залюбовался бриллиантом.

– Нет, конечно, нет! Я вернула его Дэвиду, а он принес сегодня вечером. Постой, это ведь не твое дело!

– О, нет, Кейт, поверь, мое! – он остановился, кис бы неожиданно протрезвев, все еще держа ее в своих руках, глядя прямо в глаза.

– Серьезно, я желаю тебе огромного счастья. Не волнуйся, я уверен, что все образуется. Только будь правдивой сама с собой, ладно? Мне надо идти, любимая. Но перед тем, как уйти, можно мне попросить тебя кое о чем?

– О чем? – она подозрительно посмотрела на Саймона.

– Можно мне поцеловать чужую невесту? В последний раз? – не дожидаясь ответа, он прижал ее к себе и поцеловал долгим и глубоким поцелуем. Потом освободил ее из своих объятий и прошептал: – До свидания, милая Кейт, – и ушел, не оглянувшись.

– Я не верю ни одному твоему слову, Кейт. Ты, должно быть, все приукрасила, – Стефания содрогалась от смеха.

– Эй, смотри, поворот!

Машина, храбро запищав, с трудом пропустила автобус. Кейт этого даже не заметила.

– Клянусь тебе, Стефи. Все именно так и было. Он начал танцевать, как сумасшедший, поздравляя меня с моим грядущим замужеством и любуясь моим кольцом.

– Ох, ох, остановись. Я умираю! – она протерла глаза. – Кольцо действительно очень красивое, надо отдать должное его наблюдательности, – и она снова разразилась смехом.

– Подожди, я еще не закончила. Потом он остановился как вкопанный, пожелал мне удачи и просто припечатал меня своим поцелуем, а затем смылся! Последнее «прости» Саймона Дристолла. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что ты очень интересно описываешь' этот поцелуй, гораздо интереснее, чем ты описывала Дэвида.

– Не будь смешной, он был совершенно невинным! Во всяком случае, не слишком усложненный, не то, что Дэвид.

– Ты хочешь сказать, что, помирившись с ним, ты устранила ссору, а не проблему, вызвавшую ее, не так ли?