— Зачем? Зачем остаться? — чуть не выкрикнул Шитов. Воронов пожал плечами:

— Ну, попытаться как-то изменить ситуацию… Да хотя бы начать побольше писать материалов о людях, вот зачем! — Воронов вернулся на свое место, неторопливо уселся за стол, пошлепал ладонью по шитовскому заявлению об уходе. — Вот вы когда, например, встречались с Фалеевым в последний раз? А, не помните… А Фалеев, между прочим, звонил мне на той неделе, просил, чтобы к нему подъехал кто-нибудь из журналистов. Есть и другие люди, тоже по-своему интересные…

Словом, Воронов заявление Шитова не подписал. Сказал, что подумает и вернется еще к этому разговору. Но не скоро. Через два месяца.

Шитов вернулся домой расстроенным.

— Не отпускают, — вздохнул он. — Видимо, придется отрабатывать два месяца. Что ж, будем сидеть — и ждать.

— Чего — ждать? Ну чего? — крикнула жена. — Даже если мы и останемся, все равно — лучше того, что было, уже не будет. Ты понимаешь? Не будет!

Он согласился с этим:

— Да, скорее всего — не будет. Но ведь два месяца, они быстро пролетят, не так ли? Пока то да се, пока квартиру продадим… А может, завтра же начнем ее продавать? — весело воскликнул он. — Продадим, сядем — и уедем. И двух месяцев не будем ждать. А трудовую книжку мне Воронов потом по почте вышлет.

— Он за прогулы тебя уволит, — сказала жена.

— Ну и что? — спросил Шитов. — Ничего… Как-нибудь переживем!

И здесь-то к Шитовым позвонили, а для верности — еще и постучали в дверь, сильно и требовательно.

— Я из домоуправления, — представился гость — крепко сбитый парень с короткой стрижечкой, в новенькой рабочей телогрейке. — Будем в вашем подъезде стояки менять. Канализацию ремонтируем, ясно? А то соседи жалуются… С вас и начнем.

За спиной у парня стояли два мужика в грязных спецовках, с ломами в руках. Судя по лицам работяг, к ремонту канализации они были готовы приступить немедленно.

— Да я вроде бы никогда не слышал, что соседи жалуются… — начал было Шитов, но его довольно грубо оборвали:

— Если вам говорят — жалуются, значит — жалуются! Разрешите, — парень шагнул вперед, и Шитов был вынужден отступить в сторону. — Где у вас здесь ванная, туалет? Я гляну…

Но позвольте, хотелось возразить Шитову, по прошлой журналистской работе не раз и не два сталкивавшемуся с проблемами коммунального хозяйства. Где это видано, чтобы среди зимы — стояки менять? Но он счел за благо промолчать: он уже начал кое о чем догадываться.

— Начинайте отсюда, — скомандовал этот, в новой телогрейке. Мужики с ломами переглянулись и гуськом побрели в ванную. Дружно ударили ломы… Но как-то неудачно ударили: в момент раскололи еще добротную чугунную трубу. Теперь уж и не захочешь, а стояк этот самый менять придется…

Шитов мысленно выругался и отправился на кухню.

Через час, пробив огромную дыру из ванной комнаты в подвал, рабочие ушли на второй этаж. Тюкнули там ломиками пару раз — и смолкли. Ирина лежала в комнате на диване и с каким-то отсутствующим видом смотрела по телевизору всякую галиматью. Тогда Шитов оделся и отправился в домоуправление.

Шитова смущали две вещи. Во-первых, почему, действительно, ремонт затеяли посреди зимы? И во-вторых, как-то интересно все складывается. Только-только он поговорил с Вороновым насчет предполагаемого отъезда — и пожалуйста, приходят эти, с ломами. Случайность? Может, и так. А если — нет?

Но теперь Шитов был умным. Два месяца хождений в 6-й отдел кое-чему Шитова научили. В домоуправлении Шитов не стал напрямую спрашивать о ремонте, он поступил хитрее.

— Там у нас, в ванной комнате, кран подтекает… Нельзя ли заодно со стояком и кран заменить? — спросил Шитов в техническом отделе. — Все равно ведь ремонт делаете.

— Какой ремонт? Где? Сейчас же зима!

Шитов назвал адрес. В техотдела пожали плечами:

— В первый раз слышим! Подождите, я сейчас к начальству схожу…

Девушка ушла и долго не возвращалась. Наконец, появилась и сказала, стараясь не смотреть на Шитова:

— Да, ремонтируем… Меняем стояки в вашем доме… Вам ясно?

— Ясно. Меняете. И начали ремонт прямо со второго подъезда. Благодарю! — выпалил Шитов буквально на одном дыхании. Потом развернулся и пошел прочь, спиной ощущая чужой взгляд.

Вечером Шитов спустился в подвал. Хорошо было слышно, как в комнате работал телевизор на малой громкости. Но вот жена позвала: «Женя, ты где? На кухне?» Голос прозвучал так ясно, будто бы Ирина стояла здесь, в темном сыром подвале, рядом с Шитовым.

Злосчастный стояк меняли долго, целых два месяца. В конце концов его все же сменили… не целиком, не целиком! Приставили новое колено вместо того, что было разбито в первый же день «ремонта» — и на этом успокоились. До остальных же подъездов ломы из домоуправления так и не добрались.

Два разных события произошли почти одновременно. Во-первых, Шитов получил посылку от сестры с материка. А во-вторых, уехал в Москву начальник ОСО Борисов, пообещав и Малюгина перетянуть на Лубянку. Но не сразу, естественно, а через годик, другой.

Посылка была большая и пахла настоящей кожей. Восемь пар мужских туфель — это, знаете ли, кое-что! В коротком письме сестра писала, что купила эту обувь по случаю и вот теперь посылает ее своему братцу, вдруг сдуру надумавшему среди зимы уезжать на материк. Пусть братец продаст эту обувь на Сахалине, там у людей денег много, запросто можно две, а то и три цены взять. Вот деньги на переезд-то и будут. А то ведь когда еще квартиру продашь! А может, ее и продавать не стоит: сдать кому-нибудь — на годика два-три, потом обратно вернуться… Короче, пусть Женька сам об этом думает.

Слов нет, обувь была хорошая, материковская. Да, но как ее продать? И где? Не на рынке же с ней стоять!

— Сдадим в комиссионку, — решил Шитов. И на следующий же день отправился в ближайший комиссионный магазин.

— У нас такой обуви — знаете, сколько? Завались! Один вы, что ли, товар с материка везете? — сказала приемщица вещей. Повертела туфель в руках, заглянула внутрь. — Ладно, две пары я приму. Но имейте в виду: две недели обувь простоит — мы цену снижаем. На пятнадцать процентов!

Две пары обуви стояли ровно две недели и были куплены в тот самый день, когда приемщица скинула цену, как обещала, на пятнадцать процентов. Получив деньги, Шитов купил кое-каких продуктов, принес их домой.

— Послушай, а может быть, ты эти туфли куда-нибудь на север отвезешь? — предложила жена. — Там-то уж ее наверняка быстрее купят.

Шитов подумал, подумал, взял у редактора командировку и отправился на север — продавать шесть пар туфель ходового 42-го размера. Да неужели там, в поселке, от такой обуви откажутся?!

Поезд на север острова отходил в 23.15. Около одиннадцати вечера Шитов был уже на вокзале. В ожидании посадки он поставил коробку с обувью у вокзальной стены, достал сигареты. Закурил, поглядел по сторонам. И увидел, как к нему через привокзальную площадь идет Буравчик.

— Ты, я слышал, в командировку собрался? А это что у тебя в коробке? — два вопроса прозвучали один за другим, почти без перерыва.

— Да, в командировку. Так, пустяки.

Буравчик потер свой подмерзший нос:

— Ну-ну. Дело нужное.

— А ты что здесь делаешь? Кого-нибудь ищешь? — в свою очередь спросил Шитов.

— Да знакомый один, вроде бы ехать на север собрался… Ладно, бог с ним. Пойду я. Пока! Да, будешь в Ногликах, передай там, в редакции, Комарову привет от меня. Ну, пока!

Буравчик попрощался и тут же исчез. Нет, положительно, огромной фантазией «неустрашимый» явно не отличался. Неужели он не нашел другого повода, чтобы подойти и тем самым «засветить» Шитова для тех, кто в данный момент наверняка наблюдал за ними сквозь окно машины?

В последнее время Шитов пристрастился к детективам. Читал он в основном Чейза, авторов же отечественного розлива принципиально обходил стороной. Детектив — не стрельба и не мордобой, не постель через каждую страницу, это прежде всего — психология, считал Шитов. Наверняка он правильно считал. Впрочем, он мог и ошибаться.