— Так ты о чем собираешься писать? — спросил Курков. Он был лет на пять младше Шитова, но вел себя, как и подобает бригадиру: ел — неторопливо и говорил — не спеша. — Был, небось, у председателя колхоза, цифры знаешь? Ну и замечательно… А о том, как мы работаем, тебе и рассказывать не надо — ты и без того зюзьгу с лопатой не спутаешь… Да ты ешь рыбу, ешь!
— Да что ты ему, бугор, навагу предлагаешь? Он ведь там, в Южном, наверное, давно уж к кильке в томате привык, — схохмил Санек — здоровый, почти квадратный парень, с лицом обветренным и оттого напоминающим своим цветом обожженную медь. — Ты нам скажи, Жень, в твоей газетке-то деньги — платят?
— Ну, платят, — пожал плечами Шитов.
— Большие?
— Так… На жизнь хватает. А что?
— А то возьми меня к себе, а? На полставки. Ты будешь материалы писать, а я их — в газеты пробивать. Вот так! — Санек плюнул на свой здоровенный кулак и саданул невидимого противника в челюсть. За столом рассмеялись.
— Ладно уж, Сашок, не разводи бедноту, — оборвал его Курков. — Нормально мы получаем, чего там… Рыба, правда, пока маловато идет, но ведь сейчас всего лишь начало декабря, ведь так? А навага, она в январе начинает идти… Короче, парни, обедайте, скоро на лед идти. Минут через сорок поедем…
Отобедали. Суворин загромыхал на кухне посудой. Шитов же ушел с Курковым в бригадирскую. Сидели, курили, говорили о всяких мелочах.
— Да, кстати, ты Ваську Найдина знал? — спросил вдруг Курков. — Он бригадиром был в четвертой бригаде.
— Ну, знал, конечно. А что ты про него вспомнил?
— Убили Ваську. Недели две назад. Недалеко от Южного, — глаза у Куркова были сдержанно-печальными. — Пристрелили парня. А машину — сожгли. Вот так!
Они выкурили еще по одной. Потом Курков крикнул парням: «Эй, подъем!» — и взялся за непросохшую робу. А Шитову сказал:
— Вон, койка Наргука свободна — ложись да отдыхай. Вечером еще поговорим, если хочешь. А в поселок я тебя завтра утром отвезу.
Сел на снегоход — и уехал.
Шитов знал Найдина — писал когда-то о нем зарисовку. Когда это было? Да года четыре уже прошло… Ничего получилась зарисовка, душевная. Ее потом из «районки» областная газета перепечатала — факт, признаться, редкий для островной печати. Кажется, с той зарисовки редактор Воронов на Шитова глаз-то и положил.
Правда, еще два года прошло, прежде чем Шитов «выбился в люди» — стал собкором областной газеты. Но Найдина Шитов запомнил и приезжал к нему в бригаду еще раза три. Нивх неизменно встречал корреспондента крепким чаем, угощал строганиной, печенью нерпы и юколой — этой данью экзотике, ибо давно уже пересели нивхи из собачьих упряжек в седла «Буранов» и кресла «Жигулей». А вот попробовать мос Шитову так ни разу и не удалось: то ли кожи тайменя у Найдина под рукой в те встречи не было, то ли бруснику рыбакам было лень для моса собирать…
А убили Найдина так
Всю осень он заготавливал вместе с братьями кетовую икру. Это ведь русским нельзя кету ловить — враз за браконьерство оштрафуют. А нивхам, живущим на рыбе, по пятьдесят «хвостов» вынуть в сезон из сетей разрешается — на то и специальное распоряжение местных властей есть. Опять же, кто будет эти «хвосты» считать? То-то и оно!.. Заготовив три пятидесятикилограммовых бочонка икры, Найдин через знакомых вышел на Костика — оптовика из Южного. Тот взял бутылку и пришел к Найдину в дом.
— Взять-то икру я у тебя возьму, но вот как ее до Южного довезти — не знаю, — честно признался Костик. — Не в купе же ее везти!
— Зачем в купе? В купе — не надо. В купе любой дурак поймет, что везешь, — рассуждал Найдин, закусывая кетовым брюшком. — На машине надо везти.
— Да нет у меня машины…
— У меня есть машина, — отвечал Найдин. — Заднее сиденье сниму — три бочонка войдет, одеялом накрою — никто не увидит.
На том и уговорились.
Костик пообещал оплатить Найдину бензин в оба конца, и это нивху понравилось. «Хороший человек, не жадный», — решил Найдин. И когда Костик напросился к Найдину в машину — мол, вдвоем не скучно будет ехать, да и икра будет целей, — Найдин не отказался.
Выехали ранним осенним утром, рассчитывая шестьсот километров промчаться часов за двенадцать. Снегу выпало мало, и дорога была накатана до самого Южного.
Поздним вечером проскочили Долинск. Оставалось всего ничего примерно час езды. У поворота в поселок Сокол машину Найдина тормознули двое: один — в милицейской форме, другой — в штатском. Найдин еще заметил, что стоявшая у обочины машина — не милицейская, а обычная «Волга». Поглядел вопросительно на Костика, но тот сказал:
— Ничего, отмажемся!
— Откуда едете? Что за груз? — Приземистый скуластый милиционер заглянул в салон. — Ваши документы! — Взял права и тут же передал их штатскому.
— Документы — хорошие, груз — мой, не краденый. А в чем дело? — заволновался Найдин.
— Сейчас разберемся, — сказал скуластый. — Выйдете, пожалуйста, из машины!
…Найдина отвели метров за пятьдесят от дороги и там убили выстрелом в затылок. Машину отогнали километра за два — и в кустах подожгли. Огонь еще только разгорался в салоне «жигуленка», а на Южный уже ушли прямым ходом две машины — давешняя «Волга» и ехавший от Долинска за «жигуленком» Найдина неприметный «газик».
За рулем «газика» сидел Костик. Бочонки с икрой погромыхивали за спиной, прикрытые брезентом. «Волга» шла впереди — показывала Костику путь.
Икра и в те времена ценилась на материке дорого…
Через четыре дня Шитов вернулся в Южный.
— Ну, как твоя командировка? Набрал фактуры? — спросил Локтеев, здороваясь. — Тогда садись, отписывайся… С нефтяниками встречался?
— Да, конечно.
— Вот с этого и начни. Двести строк. Чем быстрее, тем лучше, Локтеев выщелкнул из пачки сигарету, угостил Шитова, да и сам закурил. — Ну, так-так… Что еще у тебя есть?
— Интервью могу сделать с директором леспромхоза, — предложил Шитов. — Потом о рыбаках материал взял…
— О рыбаках пока не надо. Ты о нефтяниках пиши, а рыбаки — подождут, — сказал Локтеев. Пожав плечами, Шитов отправился к себе в кабинет. В коридоре встретился Воронов. Тот кивнул Шитову на ходу и прошел мимо.
После обеда, когда Шитов уже вычитывал после машинки материал о нефтяниках из «Катанглинефтегаз», позвонила жена.
— Уже приехал? Ну и как? Много материала привез? — спросила Ирина с профессиональным интересом. Жена работала на областном радио, была довольно известна на Сахалине как журналист, умеющий не только раскопать материал, но и подать его так, что любо-дорого было его слушать. Естественно, к успехам мужа она относилась с известной долей профессиональной ревности, что, впрочем, не мешало каждому из них идти своим путем.
— Нормально съездил. Уже один материал успел написать, — похвастался Шитов. — А у тебя как дела?
— Да на работе все нормально, а вот дома… Знаешь, что-то с холодильником случилось, не работает, — пожаловалась Ирина. — Ты сегодня вечером глянь его, хорошо? Может, проводок там какой-нибудь оторвался…
Если бы — проводок! Не нужно было быть ремонтником, чтобы понять, что «Океан» выпуска 1970 года давным-давно выработал свой ресурс и приказал долго жить. Шитов лично поставил этот диагноз, а для проверки — показал «Океан» знакомому механику из Комбината бытового обслуживания.
— Хана пришла двигателю! — сказал механик на том особом языке, который приобретается лишь годами работы на ремонте техники в условиях острого дефицита запасных частей. — Был бы он разборный, можно было бы попробовать якорь перемотать, а так ведь — японский агрегат, не разбирается. Лучше новый холодильник купить. Дешевле обойдется!
— Что мрачный такой? — спросил наутро Локтеев.
— Да вот, понимаешь… Пока я по командировкам мотаюсь, жена бытовую технику гробит. На днях холодильник спалила, — шутливо пожаловался Шитов. — А что завтра сгорит — не знаю. Телевизор, наверное. Больше ничему.
— Так купи еще чего-нибудь, чтоб было что ломать, — отвечал Локтеев, который тоже был с юмором в ладах. Собственно, на этом разговор и закончился.
