– Не знаю уж, как отблагодарить вас за такое.

– Есть одна проблемка, Баркало, которую вы могли бы решить в моих интересах. Это займет всего денек-другой. Я отправлю к вам молодую женщину, актрису. Она будет убеждена в том, что должна подменить другую актрису на съемках фильма, проводимых в вашем городе. Она может принести кое-какие неприятности одному из моих друзей.

– И вы хотите, чтобы я обошелся с нею, как с той, прежней? Чтобы у вашего друга не возникло никаких неприятностей?

– Нет-нет, Нонни, на этот раз ничего настолько серьезного. Просто несколько фотографий. Чтобы было чем помахать у нее перед носом, если она не оставит свои требования и угрозы.

– А до моего приезда в Лос-Анджелес это обождать не может?

– Увы. Мне надо отправить ее из города немедленно.

Баркало рассмеялся.

– Понял. Считайте, что дело сделано.

– Назовите ваш гонорар.

– Ни гроша. Это не будет стоить вам ни гроша.

– Мне хочется выплатить вам гонорар.

– Считайте, что это подарок, – ответил Баркало. – Услуга партнеру, услуга другу.

– У вас прекрасные манеры. Я перезвоню вам, как только все организую.

– Всегда к вашим услугам, мистер Кейп.

– Кстати говоря…

– Да, сэр?

– Эта красотка, которую я к вам посылаю… Прошлой ночью она стала свидетельницей дорожной аварии. В ходе которой погиб некий Вилли Забадно. Вы его, случаем, не знали?

– Нет, сэр.

Баркало оставалось надеяться на то, что голос его не выдал. Слух у Кейпа как у лисы. Может, поэтому он такой удачник.

– Из машины выпало тело. Обнаженное женское тело. Обезглавленное.

– Никогда ни о чем подобном не слыхивал.

– Тело молодой азиатки. На бедре вытатуирована бабочка.

– Столько этих татуировок вокруг!

– Так вот, насчет той, предыдущей, женщины, которую я к вам направил. У нее тоже была такая татуировка. Не могло ли это тело случайно оказаться ее телом? Предлагая вам сотрудничество, я сказал вам, что мне необходимы гарантии того, что ничто не привлечет внимания ни к вам, ни ко мне.

– Ради всего святого, мистер Кейп! Думаете, мало потаскушек украшают себе жопу бабочкой? Я скажу вам так: с безмозглыми бабами я имею дело сколько угодно, а с безголовыми – нет уж, увольте!

И Баркало рассмеялся собственной шутке.

– Есть в вас, Баркало, что-то милое, – равнодушно пробормотал Кейп. – Я ведь только спросил. Нет, и в самом деле, только спросил.

Получать информацию в Дорожном управлении – дело безнадежное, если не умеешь вставать на задние лапки и умильно «служить» перед тамошними чиновниками.

Женщина с подсиненными волосами и в гигантских очках не сочла бы Уистлера симпатичным посетителем, даже если бы он вошел на цыпочках и поклонился ей до земли. Она ожесточилась, потому что жестокой была ее жизнь среди картотечных ящиков.

– Я пришел сюда вот за чем, – начал Свистун. – Расспросить об аварии, происшедшей нынешней ночью на углу Голливудского бульвара и Виноградной. Во время аварии пострадали мои газетные автоматы, целых шесть штук. А я с этого живу, и кто-то должен оплатить мне их починку.

– Ступайте в полицию. Все это должно быть отражено в журнале происшествий.

– У вас это тоже отражено. А сегодня такой денек, что я предпочел бы иметь дело с красивой женщиной, а не с полицейским, у которого плоскостопие и запор. Когда полицейскому случается провести ночь без сна, он становится зверем. Он сразу же спросит у меня, с чего это я взял, что водитель не подал на меня в суд за мои автоматы, которые помешали ему проехать, ну, и тому подобные глупости. Начнется спор, мне придется сослаться на Первую поправку. Вы же сами знаете, как оно бывает, когда сдуру свяжешься с полицией. Однажды я спросил у офицера, как попасть в библиотеку. Он сказал: прямо через дорогу. Я перешел – и он тут же оштрафовал меня за переход в неположенном месте.

– Господи, ну вы и балаболка, – воскликнула Женщина с подсиненными волосами и полезла в картотеку за нужной справкой.

Она обернулась быстрее, чем Свистун мог надеяться. Постучала гуттаперчевым пальцем по карточке три на пять дюймов. Вроде даже заулыбалась.

– Отчет о дорожно-транспортном происшествии в районе Голливуда, в два часа двадцать одну минуту, составленный по показаниям Роско Силверлейка…

– Боско?

– Нет, Роско Силверлейка… закусочная «Милорд» на углу Голливудского бульвара и Виноградной.

Она улыбалась все шире.

– Машина врезалась в фонарь. Один погибший. Вильям Забадно, служащий округа, водитель означенной машины.

– Служащий округа?

– У него была лицензия на обслуживание морга муниципальным транспортом.

– А мои автоматы не упомянуты?

– О них ни слова.

Ее улыбка стала невыносимо широкой. Чувствовалось, что ее распирает от удовольствия из-за того, что она может огорчить посетителя.

– И никаких свидетелей?

– Только Роско…

– То есть Боско…

– Силверлейк.

Она вручила ему карточку с таким видом, будто вознамерилась его добить.

– Ну, и что вы собираетесь делать теперь?

– Поеду в полицию, – ответил Свистун.

Взяв с блюда грейпфрут, Баркало задумался о грейпфрутах. Плоды лопались, когда он вгрызался в них. Иногда ему случалось швырять ими в голубей.

И каждый раз, попав, он оглушительно хохотал.

– Ради всего святого! Не мучай несчастных птичек!

Голос, похожий на писк попугая, донесся из влажного сумрака, похожего на трясину, в центре которой парила низкая кровать. И в этом голосе не было подлинной энергии.

В постели лежала желтоволосая женщина. Обнаженная, возлежала она на подушках, груди всею своею тяжестью раскинулись по круглому животу. Глаза – ослепительно голубые, как две стекляшки, казались на этом лице двумя засахаренными конфетами. В руке она держала высокий бокал, в котором отливала зеленым светом слегка фосфоресцирующая жидкость.

– Выпей своих червячков, Буш, и не мешай мне заниматься своими делами, – отозвался Баркало.

– С добрым утром! В абсенте нет червячков.

– Почему же тогда говорят, что абсент – это напиток с червоточиной?

– Да это просто такое выражение, – пояснила Буш.

– Не знаю, почему ты пристрастилась к этой дряни, – сказал Баркало, не повернувшись к женщине, которая сейчас корчила ему в спину гримасы. – К тому же это контрабанда. Или тебе это неизвестно?

Она рассмеялась – и это прозвучало как тявканье маленькой собачонки.

– Приходится привозить его сюда из Швейцарии, – продолжил он. – В любую минуту меня могут на этом подловить.

Она рассмеялась еще раз, короткой очередью, так, словно отмеряла свой смех унциями.

– Он сводит тебя с ума. Вызывает белую горячку. – Он поднялся с места и стряхнул ореховую крошку и сахарную пудру с обнаженной груди и живота, вытряхнул из волос, которыми густо поросло его тело. – От него у тебя больше галлюцинаций, чем ты в состоянии вынести. Пизда кругом идет. – Он ввалился в спальню на полусогнутых, руки нелепо, но угрожающе болтались по бокам, едва не доставая до полу. Грива, рассыпавшаяся по шее и по плечам, делала его похожим на зверя. Сверкали голые ягодицы. – Он превратил тебя в полную дуру. Сделал двумя тряпками твои груди.

Он завис над нею.

– Осторожней, сукин ты сын, – простонала она. – Ты ведь прольешь мой абсент. Ну погляди, что ты сделал? Пролил мне все на титьки.

Он тут же припал губами к залитым абсентом грудям.

– Прекрати, идиот несчастный, – истерически рассмеявшись, воскликнула она. – Не кусайся, гадина!

Оседлав ее и ухватив за груди, он принялся прокладывать себе дорогу вниз. Всеми четырьмя волосатыми лапищами сдавил ее, не давая увернуться.

– В тебе весу целая тонна, – пожаловалась она. – Сел бы ты, идиот, на диету. Морковку тебе надо жрать, а не орехи. Салат, а не грейпфруты.

– Ну-ка помолчи. Ну-ка помолчи, жопа. Ну-ка помолчи, жирная жопа.

Его слова разбивались о ее тело и взлетали в воздух бессмысленными пузырями нечистого газа. Одной рукой он держался за мошонку, стараясь расшевелить себя. Зубами он впился ей в белое рыхлое плечо, на котором было множество тонких шрамов.