На ней было темно-вишневое платье мини. С такими ногами можно позволить себе короткие юбки, даже если тебе слегка за тридцать. Каблукастые туфли – явно с чужой ноги, растоптанные чьими-то мозолями и косточками. Маринина походка была старательной, но неуверенной. Ногти накрашены. На губах вишневый блеск. Она стала выглядеть красивее, но старше.

– Мы будем пить шампанское? – Она беспечно закружилась по комнате, уверенная в своей неотразимости.

Его шок она приняла за робкое восхищение, это ей явно льстило.

– Если хочешь.

Гарик засуетился, принес шампанское, икру, креветки. Марина уселась на диван, забросив одну длинную ногу на другую. В ее позе появилась какая-то новая вальяжность. Ее влажный рот был слегка приоткрыт. Гарик вздрогнул – перед ним сидела новая женщина с новым лицом и новой мимикой. Он не знал, о чем с ней заговорить. «Наверное, она волнуется, – решил наконец он, – она же хотела как лучше, хотела мне понравиться. Может, насоветовал кто. Я смогу убедить ее, что раньше было лучше!»

Разлил шампанское по бокалам, выпили. Она изучала его своим новым въедливым взглядом. Будь она незнакомкой, замеченной им в многолюдном баре, он бы, наверное, к ней подошел. Привел ее к себе, а утром выставил бы вон, сунув в жаждущую ладошку пятисотрублевку на такси.

Она проглотила несколько креветок и даже не притронулась к икре. В ее взгляде явственно читалась простая хищная мысль: не нужна ей никакая икра, она хочет съесть его, Гарика. Он улыбнулся, она вальяжно встала и пересела к нему на колени.

Его дальнейшие действия были машинальными. Он играл в этом спектакле тысячи раз и знал свою роль наизусть. Вкус чужой кожи на губах, душный аромат духов, рука, заползающая под юбку. Она вдруг оттолкнула его руки, вскочила, расстегнула какую-то кнопочку на спине и… гордо вышагнула из платья. Ее белью позавидовала бы любая стриптизерка. Красное кружево многочисленными тесемками впивалось в сочную белизну Марининой кожи. Под невесомыми трусиками явственно прорисовывалось холеное волосяное сердечко. Все женщины Гарика были помешаны на интимных прическах.

«Как я мог так обмануться? – недоумевал он. – Меня, такого опытного, взрослого, провела дешевка, прикидывающаяся прилежной секретаршей… И что же теперь делать? Впрочем, не гнать же ее, раздетую, вон…»

Гарик кивнул в сторону спальни.

То была одна из потных, доверху заполненных гортанными криками ночей, о которых потом с довольной ухмылочкой рассказываешь в сауне друзьям. Голосовые связки Марины были явно натренированы тысячей сымитированных оргазмов. В какой-то момент ему захотелось накрыть ее лицо подушкой – чтобы не видеть расплывшейся косметики, чтобы не слышать этих криков.

Утром она наворачивала икру с таким торопливым аппетитом, словно это был не ценный деликатес, а плавленый сырок «Волна». Он смотрел на нее и диву давался – как сквозь родное ангельское создание одномоментно проросла эта чужая плоть? Как в фильме ужасов, честное слово…

– Мариночка, ты меня прости, но у меня сегодня три совещания подряд…

– Понимаю, – улыбнулась она, – тогда увидимся в офисе?

«Немедленно позвонить в отдел кадров и предупредить, чтобы ее рассчитали. Прямо сегодня. Пусть выплатят ей тройную зарплату в качестве компенсации», – решил он.

– Конечно. А сейчас мне надо собираться.

В ее глазах был огромный вопросительный знак. Он ни разу не заговорил о свадьбе, а ведь они встретились именно для этого. Гарик помог ей одеться, спустился с ней вниз, поймал такси. На прощание Марина вдвинула язык между его плотно сомкнутых губ.

Вернувшись домой, Гарик допил вчерашнее выдохшееся шампанское. Позвонил Лоре. «Я передумал. Не знаю, что вчера на меня нашло. Я соскучился, очень хочу тебя видеть!» Лора радостно расплакалась, сказала, что не спала всю ночь, и Гарик знал, что она не врет. Он позвонил Елене. Та холодно заговорила о соболевом полушубке и сезонных скидках на меха. «Я куплю тебе все, что ты пожелаешь. Встретимся завтра вечером?»

Глупо менять жизнь, когда тебе уже тридцать шесть лет.

– Где мои чулки? Кто украл эти долбаные чулки?! – вопит Алина, останавливаясь посредине гримерной.

Я втягиваю голову в плечи и отхожу в уголок, прижимая к груди включенный диктофон. Ненавижу, когда орут. Вот уж не думала, что репортаж о закулисье московского стрип-клуба обернется тем, что я окажусь в бурлящем эпицентре некрасивого бабского скандала.

Алина полуобнажена, ее в меру загорелая кожа блестит от масла. Зрачки расширены от гнева, ноздри нервно раздуваются – так и кажется, что вот-вот, и две карательные молнии вырвутся из ее жирно подведенных глаз.

Другие девушки – а их в гримерной трое – делают вид, что ничего не происходит. Алия, высокая плоскогрудая азиатка (вот уж не думала, что с полным отсутствием вторичных половых признаков можно найти работу в стриптизе), с буддийским спокойствием пудрит щеки. Марьяна, пухлая хохлушка с ямочками на щеках, приклеивает к соскам огромные золотые звезды, сосредоточенно высунув кончик розового языка. Жанна, миниатюрная статуэтка с полным силиконовым тюнингом, пристраивает к голове пышное страусиное перо.

– Мать вашу, у меня выход через пять минут, а чулки скоммуниздили! Девки, да что же это такое?! В прошлый раз помаду не могла найти, сегодня вот это…

– Ничего страшного, выходи так, – невинно хлопает голубыми глазами Марьяна.

– Дать ей волю, она и без трусов сразу выйдет, – бурчит себе под нос Алия.

Алина в три прыжка оказывается перед ее столиком. Легкое движение руки – и косметика заклятой подруги летит на пол. Дорогая пудреница, похожая на драконий глаз, распадается на две части.

– Ты что творишь, идиотка? – вскакивает Алия, сузив и без того азиатские глаза.

По выражению их лиц я понимаю, что драка неминуема. Еще мгновение – и две разъяренные экзотические кошки встретятся в стремительном прыжке. На пол полетят пряди искусственных волос и с мясом вырванные серьги, по совершенным фарфоровым лицам заструится темная кровь.

В гримерной появляется Руслан, управляющий, коренастый брюнет, по небритой щеке которого некрасиво змеится фиолетовый шрам. У Руслана глаз – алмаз и профессиональная хватка – мгновенно оценив обстановку, он оказывается между фуриями. Смотрит зло, исподлобья. Обезоруживающая нагота девушек не производит на него никакого впечатления.

– Волкова, на сцену. Не слышала, тебя объявили уже, – тихо говорит он.

– У меня чулки украли, – надув губы, плаксиво жалуется Алина.

– На сцену, – повторяет Руслан, и Алина, коротко вхлипнув, накидывает на плечи кожаную ковбойскую жилетку и исчезает за занавеской, ведущей в зал. Одобрительные аплодисменты и свист свидетельствуют о том, что ее внешний вид – высокие сапоги с бахромой, микроскопические джинсовые шорты, жилет и серебряная шляпа – произвел должное впечатление на посетителей.

Стоит ей выйти, как Жанна и Алия, переглянувшись, заговорщицки улыбаются. Жанна становится на цыпочки, извлекает из недр огромного шкафа-купе пыльноватую шляпную коробку, вынимает из нее какие-то белые лоскуты. До меня доходит, что полупрозрачные тряпочки – это и есть экс-чулки, которые кто-то старательно изрезал ножницами.

Марьяна перехватывает мой недоуменный взгляд.

– Эй, ты не думай, что мы здесь звери. Просто Алинка… зарывается.

– Она у меня вчера клиента увела, – мрачно поддакивает Алия, – и это не первый раз.

– У нас ведь тут как, – подхватывает Жанна, – у каждой девушки за вечер есть несколько сольных номеров. За это нам платят копейки. А главный доход – с приватных танцев и консумации.

– С кон… чего? – переспрашиваю.

– Консумации, – смеется Марьяна. Ей всего восемнадцать лет. – После танца мы спускаемся в зал, общаемся с клиентами. Иногда кому-то из них хочется угостить нас напитками, и тогда мы обязаны заказать самое дорогое. Правда, все равно нам принесут подкрашенную минералку, потому что пить на работе запрещено… Ну а уж если клиент совсем западет на девушку, она может станцевать только для него. В клубе есть несколько специальных кабинок. Стриптиз наедине. Дорогое удовольствие.