– Это правда, – призналась я, – но…

– Ты просто устала, – перебил Эдик, – Шурка, ты перенапряглась. У тебя и так проблемы на работе, а я еще и заставлял тебя рано просыпаться, чтобы бегать по утрам. И вот… Мы бегали по утрам, а в итоге ты сбежала от меня.

Нервно хихикнув, я отпила огромный глоток кофе и конечно же обожгла язык.

– Я готов признать, что был эгоистом, – сказал Эдуард.

Я недоверчиво на него смотрела. Он что, притворяется? Уж не прорезались ли у него под ветровкой пушистые белые крылья? Я сбежала от него без всяких объяснений. Он сто раз звонил мне, но я даже не снимала трубку. Он приходил ко мне на работу, а я, рискуя жизнью и трехсотдолларовыми туфлями, сбежала от него по пожарной лестнице. Я изменила ему и планировала за его спиной другую свадьбу.

И после всего это он был эгоистом. Он пришел, чтобы попросить прощения.

– Шура… Ну скажи что-нибудь наконец.

– Я… Я даже не знаю, что на это и сказать, – сказала я.

Он был разочарован – он-то надеялся, что я скажу о том, что я все еще люблю его и готова простить физкультурные экзекуции. Признаться честно, я запуталась. С одной стороны, Эдуард – единственный нормальный мужчина, который за двадцать семь лет встретился на моем жизненном пути. С другой стороны, я же не тамагочи, которого запросто можно переключить с одной программы на другую. Хотелось бы мне научиться где-нибудь чудовищной легкомысленности – вчера выбирала свадебное платье, чтобы пойти под венец с Майклом Рикманом, а сегодня преданно признаюсь в любви к Эдику. Но, к сожалению, в университете легкомысленности не учат, зато учат истории литературы, которая лишний раз подтверждает, что любовь – страдание и работа.

Эдик сидел напротив меня и пил кофе, глядя в стол.

Его лицо было таким знакомым, я знала наизусть каждую черточку. Кстати, лицо Майкла Рикмана (извините уж, что я опять о нем, обещаю, что это в последний раз) обладало странной особенностью – забываться сразу же после того, как я расставалась с его гордым обладателем. Вот и сейчас – попросите меня представить в мельчайших деталях его лицо – ничего не получится, перед моими глазами будет лишь размытая клякса.

Я запуталась. Окончательно запуталась. И что же мне теперь делать?

И в этот момент в дверь позвонили.

Я вздрогнула от неожиданности. Да и Эдуард как-то странно дернулся.

– Ты ждешь кого-то? Я тебе помешал?

В этом вежливом вопросе было столько гордой ревности, что мне захотелось плакать. Первый вопрос: почему же я все-таки такая непутевая? Второй вопрос: кого это черти принесли?

– Да нет, никого. Может быть, это соседка? Или Лерка…

Босыми ногами я прошлепала к двери.

– Кто там?

– Служба доставки. Магазин «Все для невесты», – прозвучал ответ.

Я открыла дверь.

– Что? Вы ко мне?

– Да, если вы невеста, – профессионально-вежливо улыбнулся курьер. В его руках был громадный сверток. – Александра Кашеварова?

– Да, – растерянно призналась я.

– Распишитесь, получите. – Он протянул мне квитанцию и сверток.

– Что это? – В дверном проеме за моей спиной появился Эдик. – Шурка, ты заказала в телемагазине ковер?

– Вроде того. – Я захлопнула дверь за курьером и небрежно швырнула сверток на диванчик – знаете, во многих московских коридорах есть такие диванчики. На них принято садиться, чтобы было удобнее обуваться. Я прекрасно знала, что находится в пышном свертке, и сочла, что этот предмет не заслуживает лучшего обращения.

– И все-таки… Шурка, прошел всего месяц, а у тебя уже какая-то своя жизнь, – воскликнул Эдик, – ты совсем вычеркнула меня. Ты не подумала, что мы могли хотя бы остаться друзьями.

– Эдик, да нет у меня никаких секретов. Просто это неинтересно. Давай я тебе лучше еще кофе сделаю.

– Да не хочу я больше кофе! – Он протянул руку и надорвал край хрусткой оберточной бумаги. Я увидела слабо отливающий золотом атлас.

– Шурка… Я знал, что это такое. Мне просто хотелось проверить. Но я знал. Можно я его разверну?

– Да разверни, мне не жалко, – пожала плечами я. Никогда раньше мне не доводилось оказываться в столь глупой ситуации.

У Эдика был вид ребенка, который разворачивает новогодний подарок и с волнением надеется, что в картонной коробке его ждет маленькое чудо.

А там и было чудо. Только так и можно назвать роскошное платье, которое было бережно завернуто в бумагу. Несмотря на то что я уже видела его на манекене, у меня все равно дыхание перехватило, а к глазам подступили слезы. Но то были не слезы отчаяния или грусти. Нет, это были терпкие торжественные слезы – такими слезами вдруг ни с того ни с сего начинаешь плакать в готическом соборе, когда слышишь обволакивающие звуки органа. Это было самое красивое свадебное платье в мире.

– Шурка… – Похоже, Эдик испытывал те же чувства, что и я. Хотя, странно все это. Мне всегда казалось, что мужчины к моде равнодушны, если они, конечно, имеют традиционную сексуальную ориентацию, – Шурка, ты его все-таки купила…

– Да.

– Знаешь, в какой-то момент я перестал верить, что у меня есть надежда. Ты мне не звонила, и все такое. Но потом я встретил тебя в том магазине, помнишь? И понял, что еще не все потеряно!

– Кстати… А сам-то ты что делал в магазине «Все для невесты»? – задала я мучивший меня вопрос.

– А черт его знает, – развел руками Эдик, – шел мимо… Увидел свадебные платья и подумал о тебе… Дай, думаю, зайду. Шурке бы пошло такое платье. Представь, что я почувствовал, когда увидел в магазине тебя. Мне показалось, что это знак свыше.

«Ты и представить не можешь, что я почувствовала, увидев тебя, – усмехнулась я, – сначала я подумала, что это глюк, а потом поняла: пора делать ноги!»

– Ты убежала, и я не стал тебя догонять. Я понял, что ты тоже волнуешься.

«Какой же он наивный, – пульсировало у меня в голове, – какой же наивный… Хотя нет, скорее, это не наивность, а… та самая любовь, в существование которой мне всегда не особенно верилось. Эдик просто любит меня. Да».

– Шурка, значит, ты купила его… Но оно же такое дорогое, – его тон слегка изменился, когда он бросил взгляд на ценник, – откуда у тебя… шесть тысяч долларов?! Шесть тысяч долларов за платье, с ума сойти!

– Я… давно копила, – нервно сглотнув, соврала я, – мне всегда хотелось, чтобы у меня была самая красивая в мире свадьба.

– А мне казалось, что ты копишь на автомобиль, – недоверчиво сказал он.

– Да кому нужен автомобиль, если есть такое сказочное платье! – оптимистично воскликнула я.

– Шур, но это значит… – он переводил недоверчивый взгляд с платья на меня, – это значит, что ты все-таки собиралась выйти за меня замуж.

– Мммм, – протянула я. Не могла же я сказать, что да, собиралась, но отнюдь не за него. Тем более что и инцидент исчерпан. И тогда я решила признаться честно:

– Эдик, я запуталась. Я сама не знаю, чего хочу. Мне скоро будет двадцать восемь, и моя мама мечтает, чтобы я вышла замуж. И у нас с тобой все было так хорошо. Я даже привыкла бегать по утрам… Хотя это не значит, что я собираюсь вернуться к пробежкам, – на всякий случай оговорилась я, – но эта свадьба…

Я просто испугалась. Я и до сих пор не знаю, хочу ли я выходить замуж, хотя почему бы и не выйти, платье-то уже есть.

– Шурка… – он притянул меня к себе и поцеловал в стриженую макушку, – в этом вся ты. Выйти замуж, потому что есть роскошное платье. Начать заниматься спортом, потому что есть ветровка для пробежек… Я же тебя не торопил. Если бы ты мне все объяснила сразу.

– Но ты ждал моего ответа! – воскликнула я. – Грубо говоря, ты меня прижал к стене! Откуда я могла знать, что предложение неофициальное?

– Я и не думал, что ты так это истолкуешь… И я ведь даже не дарил тебе кольца.

– Понятно, – усмехнулась я, – ты решил посмотреть, как я отреагирую, чтобы, в крайнем случае, не тратиться на кольцо. Угадала?

– Именно так, – улыбнулся Эдик, – но все-таки я не выдержал и потратился.

Он опустил руку в карман и извлек оттуда красную, обтянутую атласом коробочку. Подумать только, я получаю второе обручальное кольцо за месяц!