Бьорн там был и хотел, чтобы его там не было. Топорище из выдержанного гикори, укоризненно простонав, сломалось, не сдвинув челюстей капкана и на дюйм. Лучи фонариков, метавшиеся в отдалении, явно не собирались оставаться в отдалении надолго. Что делать?

— Попался!

Луч ударил Бьорну прямо в глаза, и он автоматически отпрянул, закрывая лицо руками. Он чувствовал, что у него достаточно проблем и без того, чтобы огромные желтые пятна загромождали его сетчатку в течение последующих пяти минут.

— Давай, братишка, — произнес голос из-за источника света. — Бросай свою пушку. И не дергайся.

Бьорн вздохнул. Насколько он мог видеть, ему предстояла та еще ночка.

— И как я это сделаю? — спросил он. — У меня ее нет.

Луч фонарика не моргнул, конечно, но в потоке фотонов произошло некое явное изменение, указывавшее на удивление его владельца.

— Но ты же опасный преступник, — произнес он.

— Ну да, — кисло проговорил Бьорн. — Очень похож, правда?

Фонарик придвинулся поближе.

— Какое же у тебя тогда оружие? — с любопытством поинтересовался пехотинец. — Бомбы? Газовые гранаты? Огнемет?

— Нет.

Луч фонарика снова заколебался.

— Не верю, — произнес голос из-за него. — Да брось, должен же ты быть вооружен хотя бы чем-нибудь. Никто не врывается на особо охраняемую территорию без чего-нибудь.

Бьорн подумал.

— У меня есть списанный складной нож, сломанное топорище и пара носков, — сказал он. — Слушай, ты не мог бы каким-нибудь образом снять эту чертову штуковину с моей ноги, пока она окончательно не пережала мне артерии?

Пехотинец облил Бьорна лучом фонарика с ног до головы, пожал плечами и подошел еще ближе. Когда он оказался на расстоянии вытянутой руки, Бьорн вытянул ее, ухватил его за ногу, дернул и оглушил ударом обода его собственной стальной каски. Затем он взял его винтовку и принялся размыкать челюсти капкана при помощи ее дула. Даже теперь это было не так-то просто; когда он закончил, в его руках оказалась единственная во всем космосе винтовка, способная стрелять непосредственно за спину держащего ее человека. Весьма существенная деталь снаряжения для самообороны в корпоративных джунглях.

Немного задержавшись лишь для того, чтобы запихать носки в рот бесчувственного пехотинца и взять себе его пакет с бутербродами, Бьорн вскочил на ноги, поморщился и побежал вперед, в темноту. У него за спиной, теперь уже очень близко, раздавался леденящий душу квадрофонический лай долби-терьеров, сопровождающийся характерным потрескиванием пленки.

Нечто материализовалось из темноты прямо перед его лицом, и он с разбегу врезался в него. Судя по тому что он отскочил как теннисный мячик и плюхнулся на задницу, с искрами, вылетающими из ушей, это была скорее всего электрическая изгородь. Он усилием воли заставил себя прекратить вибрировать, вытащил горсть отработанных вольт у себя из бровей и моргнул четыре раза. Это было уже серьезно. Что бы ни находилось в этом ангаре, они явно не хотели, чтобы кто-то еще знал об этом. Что было довольно-таки странно, учитывая тот факт, что его каждое утро вытаскивали на небеса, где его могли видеть все желающие.

— Псст.

Бьорн поднял голову, выплюнул застрявший во рту ампер и уставился в темноту.

— Давай сюда.

— Зачем? — поинтересовался Бьорн.

Темнота немного поколебалась.

— Слушай, — прошипела она. — Ты хочешь, чтобы тебя выручили, или нет?

— С какой стороны посмотреть, — сказал Бьорн. — А ты кто?

— Меня послал Доп.

— О! — Внезапно в мозгу Бьорна забрезжил свет — фигурально выражаясь, разумеется. В противном случае свет просачивался бы из его ушей, и он представлял бы для охранников легкую мишень. — Понял. Иду.

— Сюда, — прошипел голос. Судя по тому что он изъяснялся исключительно с помощью шипящих и свистящих звуков, это был либо благожелательный призрак лопнувшего газопровода, либо болтливая змея. Но если он был другом Допа, то это вряд ли имело значение.

Доп был из таких парней, кому действительно можно верить.

Оттуда, где сидела Джейн, окруженная, как под феном, облаком шума и вибрации, это выглядело чем-то наподобие гигантской тысяченожки в нейлоновых чулках. Чем больше ты смотрел на это, тем меньше мог распознать. Все, казалось, просто растворялось в континууме мерцающих красных и белых огоньков.

Она включила интерком.

— Это очень мило, — сказала она. — Что это такое?

Смех пилота запрыгал между ее наушниками.

— Это главный прогон Ренессансного объезда, между шестнадцатым и семнадцатым узлами, — сказал он. — Хотите посмотреть поближе?

— Давайте, — ответила Джейн, и вертолет медленно снизился. По мере того как они приближались, континуум становился все менее континуальным. Он все менее походил на кабель из оптоволокна, страдающий несварением, и все больше — на узор из миллионов крохотных точек света, которые, держась вплотную одна к другой, передвигались настолько медленно, что приходилось смотреть во все глаза, чтобы вообще заметить какое-либо движение.

— Поняла, — сказала Джейн. — Это дорожная пробка.

— Почти, — ответил пилот. — Но не совсем. Еще ближе.

Они снизились еще, и миллионы крохотных точек превратились в неясные, но отчетливо видимые формы, подобно газетной фотографии под очень мощной лупой. Они что-то напоминали Джейн — машины, если подумать, и фургоны, и мотоциклы, и автобусы — но это было лишь подобие. Это, несомненно, были какие-то повозки, но на этом сходство заканчивалось.

— Что это за штуки? — спросила Джейн.

— Жизни, — ответил пилот. — Нет, это не совсем так. Если говорить точно, используя технические термины, это настоящие.

— Настоящие что?

— Просто настоящие. И прежде чем вы спросите, чем я докажу, что они не поддельные, — я имею в виду, что это настоящие в противоположность прошлым и будущим. Ясно?

Джейн нахмурилась.

— Мне кажется, я не совсем…

— Ну, это дело поправимое, не так ли? — прервал пилот. — Я хочу сказать, что вы тоже где-то там, внизу. Часть вас, по крайней мере.

— Гм.

Теперь они были так низко, что каждая из этих штуковин была отчетливо различима в общей массе, несмотря на их полную непохожесть на все, что Джейн видела прежде. Попробуйте представить себе один из старых хайнкелевских автомобилей с прозрачным верхом, внезапно оживший и пришедший в движение, и вам удастся достичь нужной степени подобия.

— Видите указатель впереди? — сказал пилот. — Вот вам намек.

Джейн уставилась вперед. Несмотря на угольную черноту наверху, на уровне земли все было видно довольно хорошо благодаря свету, исходящему от непонятных повозок. Там действительно был какой-то знак, очень похожий на дорожный указатель.

— Я, кажется, не совсем могу…

И тут она смогла. Наступило минутное замешательство. На указателе было написано:

По просьбе Джейн вертолет взобрался выше, пока снова не возник континуум и отдельные огоньки не слились в сплошной поток.

— Один из лучших участков, — рассказывал пилот. — Этот кусок они показывают в отчетах. Там, дальше, когда вся эта хреновня рассыпается на кусочки, это выглядит не так мило.

— Гм.

— Предполагается, — продолжал пилот, — что она должна быть вроде как непрерывной. Время как вечно текущий поток и так далее. Но это только в теории.

Джейн с трудом сглотнула и попыталась одурачить саму себя, уверяя, что волны, вздымающиеся в ее желудке, имеют отношение к тому, что вертолет болтает на воздушных течениях.

— Понимаю, — солгала она.

— На деле, разумеется, все по-другому, — безжалостно продолжал пилот. — То есть это просто смех и грех. Если они не закрывают весь проезд из-за того, что ремонтируют мембрану пространственно-временного континуума, то они заново кладут покрытие. Конечно, при этом возникают противотечения!