Крокодил размером с парковую скамейку вперевалку направился к ним, на ходу распахивая челюсти. Джейн кинула ему конфетку, и он, закашлявшись, удалился.

— Смертные, — ответила она. — Вы идете?

Он нахмурился.

— Им нужно будет платить? — спросил он. — Потому что, видите ли, у меня осталось не так уж много из денег, отпущенных на мелкие расходы, после того как я купил для швабры новую рукоятку, а в какавные деньги я залезать не могу, ребята не потерпят этого.

— Они сделают это бесплатно, — уверила его Джейн. — Давайте поторопимся, и бросьте эти ведра, нам еще нужно заглянуть в Египет.

Старший рабочий потер подбородок. Он не хотел, чтобы его второй раз подловили на той же ошибке.

— Это Египет, который в Африке, да? — спросил он.

— Более или менее, — ответила Джейн. — Хотя они этого еще не знают, но они вот-вот обнаружат, что им самим небом послана возможность строить ГЭС без необходимости возиться с водой. Ну как?

Старший рабочий нахмурил брови, но затем ему на глаза попался бэдж на лацкане Джейн. Бэдж был исключительно голубым и определенно небесным.

— Ладно, — с облегчением произнес он, — пойдемте. Похоже, это неплохая идея.

— Гениально, — произнес Гангер, наклоняясь вперед и выключая монитор. — Как вам кажется?

— Это, несомненно, что-то новенькое, — признал Штат. Он свел вместе кончики пальцев и нахмурился.

— Не такое уж и новенькое, — ответил Гангер. — Такие вещи уже делались. Вопрос в основном заключается в том, чтобы убедить смертных обратить наши ошибки в преимущества для себя. И вы должны признать, что в прошлом это неплохо работало. Вспомните хотя бы, — прибавил он с непроизвольной улыбкой, — ту же манну.

Помимо воли Штат ухмыльнулся ему в ответ. История с манной была любимым анекдотом в департаментских кругах — про то, как однажды целый состав в несколько десятков цистерн с манной перевернулся, рассыпав манну по всей Синайской пустыне, как раз в тот момент, когда там бродила группа смертных. По счастью, хотя Общественные Служители знали в точности, что представляет собой манна (откуда происходят департаментские выражения «накормить кого-либо манной» и «сидеть в манне по самые уши»), смертные прежде с ней никогда не сталкивались, и она им даже понравилась.

— Возможно, вы и правы, — произнес Штат. — Я не отрицаю, что у этой девушки есть… — он замялся, в то время как библиотекари в его мозгу яростно перебирали каталожные карточки, — …дарование, но в основном меня беспокоит не это. Существует множество людей, обладающих дарованием; некоторые из них, — признал он, — смертные…

— Большинство из них, — мягко прервал Гангер. Штат не стал возражать.

— С другой стороны, — продолжал он, — дарование бесполезно, если используется не по назначению. Если оно, так сказать, раскачивает лодку.

Гангер нахмурился.

— Мне кажется, — произнес он, — что вряд ли стоит беспокоиться из-за того, что кто-то раскачивает лодку, если она все равно стремительно идет ко дну.

— Не стоит этому верить, — резко ответил Штат. — Я как-то прочел одну книгу, — добавил он, и Гангер с удивлением заметил, что он понизил голос до заговорщицкого шепота, — она называлась «Социальные взаимодействия на рабочем месте». Так вот, в ней приводилось одно правило.

— Выкладывайте.

Штат сердито взглянул на него.

— И не надо с этим шутить, черт возьми, — прошипел он. — Это запрещенная книга, чтоб вы знали.

— Простите, — кивнул Гангер, — я забыл, где нахожусь. Там, где я работал раньше, нам разрешалось читать только запрещенные книги. Помню, какой был ажиотаж, когда кто-то протащил туда экземпляр «Шведской семьи Робинсон». Все дрались из-за нее, как безумные…

Штат моргнул и немного помолчал, вспоминая, на чем он остановился.

— Так вот, как бы то ни было, — продолжал он, — это правило гласит, что для сохранения естественного равновесия внутри замкнутого коллектива возрастающее давление снаружи компенсируется увеличением давления паранойи изнутри. Насколько я понял, это широко распространенное явление.

— Думаю, я уловил суть, — ответил Гангер, поглаживая подбородок. — Что-то вроде: «если становится слишком жарко, пристрели повара».

Штат поднял бровь.

— Можно сказать и так, — ответил он. — Я вот к чему это говорю: чем хуже становится положение дел, тем более нервно наверху смотрят на тех, кто пытается делать что-то такое, как бы сказать… ну, понимаете, что не делалось до сих пор.

— Не сказал бы, что здесь многое вообще делалось до сих пор, — не смог удержаться Гангер. — Особенно в отношении снабжения. Но, кажется, я вижу, куда вы клоните. На этом тонущем корабле крысы остаются на местах, а все остальные бегут, так?

Штат завертел в пальцах карандаш и сломал грифель.

— Верно, — произнес он.

— Так что мы должны быть осторожны, другими словами?

— Да.

— Хорошо. — Гангер встал, заложив руки в боковые карманы куртки и оставив большие пальцы снаружи. — Значит, будем осторожны. Нет проблем. На чем будем пробовать ее в следующий раз?

Рокко Консангвинетти был человеком, который делал за раз только одно дело, но делал его хорошо. В настоящий момент он готовил пиццу. Он был полностью сосредоточен на ней. Результат был очевиден: из его рук выходила такая пицца, какую не стыдно было бы повесить на стену в «Метрополитен-Музее», если только какой-нибудь безмозглый идиот не вздумает съесть ее прежде.

— Рокко, во имя Христа! — в дверном проеме появилась недовольное лицо его сестры Розы. — Там люди уже салфетки жуют. Сколько времени можно готовить пиццу?

— Столько времени, чтобы пицца была готова, — отвечал Рокко, не поднимая головы. У него было такое чувство, что он положил на одну оливку больше, чем нужно, а Рокко испытывал по отношению к напрасному переводу продуктов такие же чувства, какие Природа испытывает к пустоте. — Принеси им еще хлеба, или чего-нибудь такого.

Роза сердито взглянула на него.

— Хлеб стоит денег, Рокко, — напомнила она. — К тому же, если голодные люди набьют себе брюхо хлебом, они потом обойдутся antipasti[7] и не захотят основного блюда. И уж наверняка не станут заказывать на десерт мороженое. Мы должны банку деньги, Рокко. Работай быстрее.

Но ее брат лишь выпятил челюсть и принялся изучать пиццу под другим углом. Он был неправ. Без десятой оливки обойтись было никак нельзя.

— Ты закончил?

— Нет.

— Ох, ради… — голова Розы исчезла, и Рокко принялся укладывать pepperoni — медленно, по одному ломтику за раз. «Двойная Римская» не строится в один день.

Челюсть, о которой было упомянуто, была весьма примечательной. Она выдавалась вперед. В ней была значительность. Можно было чувствовать себя спокойно, пришвартовав к ней новую дорогостоящую яхту, если вы хотели быть уверены, что она все еще будет там, когда вы вернетесь из казино. Фактически это была челюсть Габсбургов, в точности такая как у Карла V, во всей своей полноте и великолепии, а сам Рокко, осведомленный об этом не более других, был — и был уже на протяжении нескольких лет — Священным Римским Императором.

Его избрание было совершенно легальным, и он даже был должным образом и со всей почтительностью коронован и помазан, будучи при этом, по всеобщему согласию, под анестезией и пребывая в уверенности, что ему ставят на зубы коронки.

Как говорит пословица: если река течет под землей, это еще не значит, что она перестала течь.

В конце концов, существование Императора является насущной необходимостью; без него не может быть сделано абсолютно ничего.

Как предполагает сам титул, этот пост представляет собой сочетание власти временной и власти небесной, а сам Император является ключом зажигания, передающим божественную искру к профаническим цилиндрам человечества. Его санкция (пусть даже дающаяся от его имени третьим лицом, подтверждающим свои полномочия при помощи документа одиннадцативековой давности, по ошибке подписанного Шарлеманем, который считал, что у него берут автограф) является необходимым условием ратификации любого узаконения, мирского или надмирного. Однако многовековой опыт научил Коллегию Избирателей, что как только Император начинает понимать, чем он в действительности является, он тут же начинает во все вмешиваться, принося окружающим большое беспокойство. В связи с чем сложилось общее мнение, что Его Величеству этого знать не стоит.