— Сара, ради Бога, успокойся. Ключи придется отдать.

Глаза герцогини сузились.

— Если б ты поговорил с ней…

— Это невозможно. Она уперлась. Твердила, что не может изменить своего решения.

— Старая дура!

— Сара. Смирись. Отдать ключи придется. Она не хочет больше ни о чем со мной разговаривать, пока их не получит. Если не вернешь, я тоже лишусь должности.

Сара сорвала ключи с пояса, где постоянно носила их. Два золотых ключа, символы завидных должностей: распорядительницы гардеробной и хранительницы королевского кошелька.

Она едва сдерживала рыдания.

Давая волю чувствам, герцогиня швырнула ключи в мужа. Они ударились ему о голову, потом упали на пол.

Герцог поспешил подобрать их, пока Сара не передумала, и не теряя времени повез королеве.

Анна поглядела на два золотых ключа — это освобождение. Больше она никогда не станет ничьей рабыней. Даже дражайшей Мэшем — правда, Эбигейл никогда не вздумает управлять ею.

К Мэшем она привязалась сильнее, чем к кому бы то ни было, но тепло относилась и к герцогине Сомерсетской. У них был одинаковый цвет волос. Кое-кто мог бы назвать его морковным, однако Анна находила восхитительным. К тому же она прониклась симпатией к леди Сомерсет, когда та предоставила ей свой Сион-Хауз — после одной из ссор с зятем, Вильгельмом Оранским. Теперь ей вспомнилось, как Вильгельм не хотел этого допустить и как герцог с супругой настаивали, чтобы она жила там. Тогда они показали себя истинными друзьями, и она никогда этого не забудет.

Но Эбигейл стала ей дороже всех на свете. Позвякивая ключами, Анна улыбнулась при мысли, как та обрадуется.

— Миссис Мэшем.

Эбигейл подскочила и уставилась на человека, вошедшего к ней в комнату. Он слегка пошатывался, глаза его были мутными.

— Мистер Харли.

«Он становится безалаберным, — подумала она, — камзол в пятнах. Возможно, он явился прямо после пирушки с литераторами, которые рады работать на него за возможность называть себя его друзьями».

Харли дыхнул на нее перегаром.

Улыбался он ей чуть ли не пренебрежительно, как бы напоминая, что, хотя с другими она может напускать на себя важность, при нем этого ей позволять себе нельзя.

В душе Эбигейл вспыхнула обида. Она находила его привлекательным — этого авантюриста в политических джунглях. Теперь ей стало понятно, что завидовала она в Сент-Олбансе не столько положению Сары, сколько обожанию, которое она вызывала у такого человека, как ее муж. Вот чего ей хотелось. Сэмюэл не Мальборо, но Харли мог сравниться с ним. Блестящий политик… хоть и пьяница. Вместе они могли бы безраздельно властвовать — как намеревались Черчиллы — ведь она никогда не лишилась бы своего места, в отличие от Сары. И смогла бы привести Харли к величию. Но вместо него ей достался Сэмюэл — покладистый, мягкий, заурядный Сэмюэл. А Харли — премьер-министр — лишь приятно удивлялся тому, что она — никто и ничто — приносила ему пользу. Теперь же, когда он достиг своей цели, она стала ему не нужна.

Тут ей пришло в голову, что за сохранение своей должности ему придется сражаться так же усердно, как за то, чтобы ее получить, и это поумерит его пренебрежение.

— Мистер Харли, — сказала она, — вы пили.

— Миссис Мэшем, — ответил он, — я еще и дышал.

— Последнее необходимо, без первого можно обойтись.

— Что я слышу? Вы совсем меня не понимаете! Последнее так же необходимо, как первое.

— Еще более необходимо скрывать этот факт.

— Мой ангел-хранитель! — Харли засмеялся. — А я принес подарок хорошей девочке.

И показал ей золотой ключ.

Она уставилась на блестящую вещицу.

— Вам — хранение королевского кошелька. Гардеробная переходит к Ришей Сомерсет.

— Королевского кошелька! — повторила Эбигейл.

— Эта должность более значительна. «Пожалуйста, передайте миссис Мэшем, я желаю, чтобы этот пост занимала она». Таково распоряжение ее величества.

Эбигейл протянула руку за ключом, но Харли продолжал держать его, глядя на нее с насмешкой. Потом сунул ей за корсаж.

Да, он определенно был нетрезв.

Харли повернулся и пошел к двери. Эбигейл смотрела ему вслед. Раньше он держался почтительнее. Человеческую натуру мистер Харли знает хуже, чем ему кажется. Неужели не понимает, что если хочет сохранить свою должность, то должен выказывать величайшее почтение Эбигейл Мэшем — теперь хранительнице королевского кошелька?

Сара кипела гневом. Она лишилась должностей, и те достались ее злейшим врагам! Ей велено освободить комнаты во дворце, которые теперь принадлежат кому-то другому!

Ну ладно, она их освободит.

В Сент-Джеймский дворец герцогиня отправилась, взяв с собой нескольких слуг.

— В комнатах ничего не оставляйте, — приказала она. — Забирайте все… зеркала со стен и замки из дверей.

Слуги удивились этому распоряжению, но ослушаться не посмели.

Они вынули замки, Сара заявила, что потом заберет и каминные украшения.

В Мальборо-хауз Сара вернулась, торжествующе посмеиваясь совершенному.

И пообещала себе вернуться.

Мальборо, увидев, что она наделала, пришел в ужас.

— Сара, это безрассудство.

— Вот как? Думаешь, я позволю оскорблять себя? Мне велели убираться… я уберусь… я заберу все свои вещи. Это еще не все. Я вернусь за каминными украшениями.

— Нет, Сара, нет.

— Говорю тебе, я их заберу.

— Ты с ума сошла?

— Пусть и сошла, но, по крайней мере, я не трусиха.

— Это глупо.

— Глупо? Показать всему миру, как дурно со мной обошлись? Пусть все знают, что герцогиня Мальборо, в отличие от своего мужа, не смирится с оскорблениями. И я заберу оттуда все, что можно забрать.

— Нет.

Сара уставилась на него.

— Что?

— Ты больше ничего не возьмешь из дворца.

— Я дала себе клятву.

— А я даю клятву, что не возьмешь.

Герцогиня не сказала ни слова, и он продолжал:

— Сара, ради себя самой… ради нас обоих… успокойся… вспомни о своем достоинстве. Мы на грани катастрофы. Ради Бога, не губи нас окончательно.

Поглядев на него, Сара увидела в его глазах страдание и застарелую тревогу.

Тут она бросилась к нему в объятия и бурно разрыдалась. Герцог подвел ее к кушетке, оба сели, и он стал утешать ее, успокаивать.

Эбигейл, придя к королеве, рассказала, что леди Мальборо увезла из дворца все свои вещи.

— Навсегда, — заявила Анна. — Больше она не вернется.

— Теперь ваше величество избавились от этой неприятной особы.

— О Мэшем, какое я чувствую облегчение! Даже не могу передать, сколько беспокойств доставляла мне эта дама.

— Фурия, как именуют ее в памфлетах. Она оставила после себя разорение.

Эбигейл рассказала королеве об опустошенных апартаментах.

— Даже замки забрала!

— До чего необузданна! — воскликнула Анна.

— Зато она съехала, ваша величество. Вам больше никогда не придется видеться с ней.

— Хорошо, что не придется. Но испакостить дворец! А ведь какие деньги мы тратим на строительство дворца для них. Стоимость Бленхейма ужасающа, Мэшем… просто ужасающа.

— Мадам, это неуместно. Вы даете деньги на строительство дворца для нее, а она пакостит в вашем.

— Совершенно неуместно. Я приняла решение. Больше денег на строительство Бленхейма выделяться не будет. Раз герцогиня Мальборо оскверняет мой дворец, никаких домов для нее я строить не стану.

Для Мальборо то были поистине черные дни. Сара лишилась своих должностей; герцог не знал, получит ли поддержку правительства; а дворец Бленхейм, подаренный им королевой и благодарной нацией, стоял недостроенным, по распоряжению королевы работы на нем прекратились.

Королева дремала в кресле. Эбигейл сказала ей, что ее желает видеть аббат Гискар.

— Я приму его, Мэшем, — улыбнулась Анна. — Он такой смелый, и мы должны показать, как радостно встречаем тех, кто отвергает католичество ради нашей религии.