Пламя еще плясало, облизывая поленья красно-рыжими языками. На лице Десимы играли его отблески, подчеркивая таящийся в глазах страх; она сплела пальцы рук так, что костяшки побелели.

— Чарльз? — произнесла Рэйчел.

— Я подозреваю это уже некоторое время.

В сознании Рэйчел всплыли странные случайные воспоминания. Она мысленно увидела Женеву, где они познакомились; в ту пору она не подозревала, что эта встреча спустя много лет приведет к сегодняшнему вечеру в Рошвене; девушка представила себе шпили оксфордских зданий и юного Рохана, который хвастался своим знаменитым кузеном Чарльзом; она вспомнила первую встречу с Чарльзом Маннерингом, во время которой он познакомился с Десимой; она подумала о его обаянии и образованности, мудрости и остроумии, тщеславии, самолюбии и гордости. Ее потрясло неожиданное осознание того, как сильно он всегда не нравился ей!

— Ты не можешь в это поверить,— сказала Десима.— Ты видела Чарльза лишь в роли академической знаменитости, почитаемой бесчисленными интеллектуалами, столпа оксфордского общества, безупречного английского джентльмена. Тебе трудно представить, что он может быть не только обаятельным, добрым и благородным.

— Я...

— Я тоже сначала в это не поверила бы! Когда я выходила за него замуж, он казался именно тем мужчиной, который мне нужен. Он был старше меня; я думала, что смогу доверять ему, опираться на него, уважать за интеллект. Он производил впечатление внимательного, заботливого друга, способного сделать меня счастливой. Но я ошиблась. Он никогда не любил меня! Он женился на мне из-за моей внешности — я привлекала всеобщее внимание, когда появлялась с ним в Оксфорде, а он грелся в лучах моей славы и радовался, когда другие мужчины поздравляли его с такой женой! Я быстро поняла, как он тщеславен и эгоистичен. Он любил только себя. Гордость не позволяла мне побежать к отцу и признаться в том, что я совершила ужасную ошибку, выйдя за этого человека, поэтому я молчала и делала вид, будто все в порядке, хотя испытывала одно разочарование за другим и проклинала тот день, когда встретила Чарльза.

Она замолчала. Тепло и ощущение уюта, исходившие от камина, казалось, диссонировали с ненастьем, бушевавшим за окном, и тихим дрожащим голосом Десимы.

— Но лишь после смерти отца я поняла главную причину, по которой Чарльз женился на мне. Не понимаю, как я не увидела ее раньше — я, верно, ослепла; лишь когда отец умер и юристы начали изучать его завещание, я осознала, что Чарльз женился на мне из-за денег. Чарльз от природы весьма ленив. Он не хочет преподавать и вообще регулярно работать! Он притворяется, что свободное время нужно ему для исследований и литературного труда, но он почти не пишет! Ему нравится быть сибаритом; если бы я выгодно вложила деньги, вырученные от продажи Рошвена, ему бы не пришлось возвращаться к студентам. 

Женившись на мне, он думал, что я продам Рошвен, как только мне исполнится двадцать один год,— он не допускал мысли, что мне нравится жить здесь, что я не продам владение ни за какую сумму. Он не понимал, что значит для меня иметь дом, который я люблю, после многолетнего скитания по отелям с матерью в детские и юношеские годы. Он даже не делал вида, будто пытается меня понять. Он рассердился, потому что хотел получить эти деньги, а я решила, что этому не бывать.

Очевидно, ты не имеешь представления об условиях завещания, составленного отцом. Он, как и все прочие, стал жертвой поверхностного обаяния Чарльза и решил, что зять идеально подходит на роль человека, который сможет представлять мои интересы в том случае, если я останусь сиротой до совершеннолетия; отец назначил своего адвоката, мистера Дугласа, и его компаньона по юридической фирме попечителями недвижимости; эту функцию они должны исполнять до достижения мною двадцати одного года в тесном контакте с Чарльзом. Согласно одному из пунктов завещания, в том случае, если я умру несовершеннолетней, имение и дом должны перейти к моим детям, а в случае их отсутствия — к Чарльзу. Поэтому он не мог сделать Чарльза опекуном — по завещанию Чарльз становится наследололучателем, а такое лицо не может быть опекуном. Если я умру после моего совершеннолетия, не успев оставить завещания, недвижимость также достанется Чарльзу, как моему ближайшему родственнику.

— А ты написала завещание?

— Оно составлено и будет утверждено, когда мне исполнится двадцать один год. Полагаю, ты знаешь, что завещание вступит в силу лишь тогда. Но если я умру, не дожив до двадцати одного года, условия попечительства войдут в силу немедленно, и Рошвен достанется Чарльзу. Я не могу этого изменить.

— Он уже пытался заставить тебя продать его?

— Вскоре после смерти отца Чарльз пробовал убедить попечителей продать Рошвен якобы по моей просьбе, но они отказались сделать это, узнав, что я категорически против. В качестве опекунов они обладают правом продажи, но никогда не совершили бы сделку без моего согласия. Мистер Дуглас — старый друг моего отца.

— Значит...

— Чарльз хочет получить Рошвен — или, точнее, деньги от его продажи. Он отлично знает, что я не оставлю ему и квадратного сантиметра в любом завещании, которое я напишу после совершеннолетия; он смог бы завладеть Рошвеном лишь в том случае, если бы я умерла, не дожив до двадцати одного года.

— Но, Десима, твой день рожденья приходится на субботу, а сейчас вечер четверга...

— Мой день рожденья — в воскресенье. Званый обед состоится в субботу, все смогут выпить за мое здоровье; когда часы пробьют полночь, мой день рожденья начнется официально. Это идея Чарльза, не моя.

— Но это означает, что в его распоряжении лишь сорок восемь часов...

— Поэтому я и пригласила тебя в Рошвен. Мои нервные силы на исходе. Они и так невелики, я не могла никому довериться.

— Даже Рохану?

— Кузену Чарльза? — с иронией в голосе сказала Десима.— Нет, я бы не доверилась Рохану.

— А Кэри?

— Я им не доверяю.

— Почему? Потому что они — друзья Чарльза?

— Потому что они и так задержались здесь без видимых причин и намерены пожить в Рошвене после моего дня рожденья... Чарльз любит их, он уговорил Кэри остаться. Потому что... в общем, по многим причинам.

Она уставилась на пламя своими блестящими холодными глазами.

— Я презираю таких женщин, как Ребекка, а Дэниэл... Она смолкла.

— Что — Дэниэл?

— Его не интересуют женщины,— сказала Десима.— История, наука, книги — вот все, до чего ему есть дело. Думаешь, он бы стал меня слушать, если бы я поделилась с ним моими подозрениями насчет Чарльза? Конечно, нет! Он бы вежливо улыбнулся, решив, что я — неврастеничка, не достойная его внимания... В любом случае я не могла открыться Дэниэлу.

— Десима, сделал ли Чарльз нечто такое, что указывало бы на его намерения...

— Он не говорил о продаже Рошвена с момента прибытия сюда Кэри,— перебила подругу Десима.— Это само по себе странно. И его поведение в целом необычно. Он стал таким внимательным ко мне! Взял на себя все хлопоты по организации приема, обещал подарить мне ко дню рожденья бриллиантовое колье (которое, кстати, ему не по карману), и даже предложил...

Она закусила губу и посмотрела на Рэйчел из-под ресниц.

— Мы уже больше года спим раздельно,— сказала она спустя мгновение, снова переводя взгляд на пламя.— Последнее время я запираю на ночь дверь моей спальни. Недавно Чарльз предложил мне снова спать в его комнате, как это было после свадьбы.

— Но...

— И у него есть долги,— внезапно сообщила она, словно спеша уйти от темы, которую не хотела обсуждать.— Я заглянула в бумаги Чарльза, когда он ловил рыбу... После женитьбы мы жили не по средствам — я думаю, он рассчитывал оплатить счета из денег, вырученных от продажи Рошвена... Он даже занял деньги для погашения своих старых долгов. И он еще говорит о бриллиантовом колье, словно ему принадлежит весь мир! Мы всегда ссорились из-за денег. До приезда Кэри мы ссорились каждый день, и всегда затрагивался вопрос о продаже Рошвена.