— Обстановка становится опасной,— сказал Дэниэл своей сестре.

— Ты имеешь в виду Десиму?

— Ситуация выходит из-под контроля. Я совершил глупость, связавшись в каком-то смысле с Десимой.

Ребекка удивилась. Дэниэл никогда не позволял женщине одерживать верх над собой, не становился игрушкой в ее руках.

— Что ты имеешь в виду, Дэнни? Почему ты так сказал?

Он объяснил ей. Они шли вверх по улице мимо лавок, где продавались вещи из твида и шотландки, бакалея, мясо, овощи; к тому моменту, когда они оказались возле магазинчика, торговавшего гаэльским серебром и ювелирными изделиями из камней, Ребекка перестала замечать, что их окружает.

— Господи, Дэнни...

— Теперь ты видишь, как это все опасно.

— Но ее надо остановить! Необходимо что-то сделать!

— Это уже моя забота, а не твоя.

— Конечно, это и моя забота тоже! Она может погубить тебя, Дэнни,— полагаешь, я буду стоять рядом и безучастно смотреть на происходящее? Как ты можешь говорить, что это не моя забота!

— Тебе хватает своих проблем.

— Но я уже втянута в события! Дэнни, должность ассистента профессора, которую ты надеялся получить... что, если Десима...

— Совершенно верно.

— Но что мы будем делать?

— Ты не будешь делать ничего,— тихо сказал Дэниэл.— А как поступлю я... Это мы еще посмотрим.

Перекусив в одной из гостиниц, стоявших на набережной, они запаслись всем необходимым для торжественного обеда: Рэйчел с Десимой сходили за олениной и остальной провизией, а Рохан с Чарльзом выбрали шампанское и прочие вина. К половине третьего покупки, уже находились в лодке, а Кери все еще не вернулись.

— Я, пожалуй, прогуляюсь до бара и уговорю хозяина налить мне пол-литра пива раньше положенного времени, — сказал Рохан.— Затем проверю, не пришли ли Кэри. Кто-нибудь пойдет со мной?

— Наверно, я,— отозвался Чарльз.— А ты, Десима?

— Нет, я слишком устала. Подожду здесь.

— Я останусь с Десимой,— сказала Рэйчел прежде, чем ее спросили.— Вы идите вдвоем.

Когда мужчины ушли, Десима пожаловалась на головную боль; она пошла вниз, в крошечный камбуз, чтобы сварить кофе.

— Ты будешь, Рэй?

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, поднимусь на палубу. Ты останешься здесь?

— Да, я выпьш кофе и прилягу ненадолго. Надеюсь, Чарльз не задержится. Я хочу вернуться домой.

— Я дам тебе знать, когда увижу их.

Рэйчел, поднявшись наверх, укрылась в рубке от подувшего холодного ветра. Облака сгустились, погода портилась, море, словно в ожидании дождя, заволновалось. Рэйчел гадала, где сейчас находится Дэниэл и что он делает. Меньше чем через пять минут она увидела его. Он шагал к причалу с Ребеккой. Возле бара они остановились и посмотрели в окно, похоже, заметив там Рохана и Чарльза. Ребекка зашла в бар, а Дэниэл остался на улице; Рэйчел увидела, что он направился от здания к лодке? У нее сдавило сердце; оно словно опустилось в желудок. Сидя без движения и глядя на идущего по пристани Дэниэла, она почувствовала, что много лет ждала чего-то в уверенности, что узнает это мгновение, когда оно придет. Он приблизился к лодке, увидел Рэйчел, улыбнулся ей, шагнул на борт, и палуба пришла в движение.

— Я решил, что найду тебя здесь,— сказал Дэниэл.— Где Десима?

— Отдыхает внизу, в каюте.

— Ясно.

Он зашел в рубку, приблизившись к Рэйчел, потом посмотрел в сторону бара, но никого не увидел.

— Остальные должны прийти через минуту.

— Да, я видела, как Ребекка пошла за ними. Они замолчали.

Рэйчел сосредоточенно уставилась на каменную стену бара, над дверью которого висела вывеска. Вдруг она почувствовала, что Дэниэл коснулся ее руки; невольно обернувшись, она услышала его голос:

— Не верь...

Он не закончил фразу. Позже Рэйчел удалось вспомнить лишь то, как его пальцы сжали ее запястье, а настойчивые горячие губы коснулись рта. Она ощутила жар, вспышку страсти, напряжение мышц твердого сильного тела; внезапно все кончилось, темная пелена перед глазами девушки рассеялась, и за спиной Дэниэла она увидела застывшую Десиму, которая смотрела на них. Рэйчел почувствовала, что ее губы шевелятся. Дэниэл обернулся.

— Ну, ну,— произнесла Десима вкрадчивым, елейным тоном.— Похоже, я тебя недооценила, Рэй. Ты явно не теряешь времени, верно? Извините, что я прервала вас в такой ответственный момент, но я подумала, что должна предупредить вас — остальные вышли из пивной и направляются сюда...

Ко времени их возвращения в Рошвен начался дождь. Плотные тучи опустились на горные вершины, нависли вдали за песками над болотами. Поспешив спрятаться в своей комнате, Рэйчел обнаружила, что в камине уже полыхает огонь; экономка поставила возле умывальника кувшин с горячей водой. Рэйчел с радостью разделась, сорвав с себя одежду, намокшую во время короткой пробежки от причала до дома, и, собираясь воспользоваться горячей водой, накинула на себя снятый с крона т и плед. Спустя несколько минут, уже надевая шерстяное платье, она услышала негромкий стук в дверь.

— Кто там?

— Десима.

О Господи, подумала Рэйчел. Она уже почувствовала, как краска смущения поднимается от шеи к лицу. Меньше всего она хотела сейчас говорить с Десимой.

— Я переодеваюсь к обеду, Десима. Может быть, ты зайдешь потом?

— Нет, мне необходимо поговорить с тобой.

Нервным пальцам Рэйчел не удавалось справиться с «молнией» на платье.

— Одну минуту.

Флажок «молнии» не желал двигаться.

— Черт возьми! — пробормотала наконец Рэйчел и, плюнув на «молнию», распахнула дверь более резко, чем хотела.

Десима оделась к обеду. На ней было простое однотонное платье, над левой грудью висела бриллиантовая брошь, игравшая в отсветах лампы и камина.

— Да? — выпалила Рэйчел.

Десима молча шагнула в комнату. Когда Рэйчел закрыла дверь, Десима сказала:

— Я просто хочу предупредить тебя насчет Дэниэла. Рэйчел внезапно рассердилась. Почему в конце концов Десима смеет вести себя в отношении Дэниэла так, словно он — ее собственность? У замужней Десимы гораздо меньше прав на Дэниэла, чем у нее, Рэйчел; во всяком случае, она не имеет никакого права осуждать Рэйчел.

— Мне нечего сказать о Дэниэле,— услышала Рэйчел свой сдержанный голос.— Я удивлена, что ты хочешь поговорить о нем.

Десима слегка подняла брови.

— Ты слишком быстро обижаешься. Почему ты испытываешь такое чувство вины из-за того, что я видела, как вы целовались в Кайл-оф-Лохалше? Неужто поцелуй — столь новый для тебя опыт, что он способен вызвать долгое чувство стыда и раскаяния?

— Я...

— Я лишь хотела предупредить тебя, что Дэниэл — исключительно опытный соблазнитель. Чарльз рассказывал мне, что в Оксфорде Дэниэл...

— Меня не интересуют,— возмущенно выпалила Рэйчел,— старые сплетни. Мне безразлично, сколько романов было у Дэниэла, а если бы и интересовало, то в любом случае это не мое дело. Но мне любопытно узнать другое — почему ты намеренно ввела меня в заблуждение вчера вечером, когда пришла сюда рассказать о Чарльзе! Почему ты солгала, заявив, что Дэниэл не замечает женщин и что ты не доверяешь ему, когда на самом деле у вас на протяжении последних недель был тайный роман?

Свет был тусклым, но Рэйчел показалось, что она заметила, как сильно побледнела Десима.

— Я... я испытывала смущение, стыд... постеснялась сказать тебе...

— Что еще ты постеснялась сказать мне, Десима? В комнате надолго воцарилась тишина.

— Что ты имеешь в виду?

— Я размышляла о том, кто из вас двоих больше виновен в крушении брака.

Снова молчание.

— Думаю,— неуверенно начала Десима,— мы оба в чем-то виноваты... Я возмутилась, поняв, что Чарльз женился на мне из-за денег, и повела себя в Оксфорде не лучшим образом... ничего ужасного, ты понимаешь, я не совершила, только раз или два слишком много выпила на скучных вечеринках, чтобы не заснуть, и поставила Чарльза в неловкое положение. Время от времени флиртовала со студентами, тоже от скуки... Но я никогда не изменяла ему. Даже сейчас, хоть Дэниэл и умолял меня нарушить верность Чарльзу, мне всегда удавалось сохранять самообладание и отказывать ему. Рэйчел, ты не представляешь, в каком напряжении я жита последние несколько недель! Я действительно увлеклась Дэниэлом, но ужасно боялась, как бы Чарльз не узнал об этом. Потом мне пришла в голову мысль — а не поощряет ли Чарльз поведение Дэниэла, чтобы моя измена дала ему право на любую месть. Я оказывалась верить в то, что Дэниэл способен вести себя столь подло по отношению к Чарльзу, которого он уважал и любил.