Потом мы отправились на парковку, где стоял мой автомобиль, нанятый еще в Сантьяго. Я собрал все пожитки, расплатился за гостиницу, и мы вернулись в Синтру с намерением как можно скорей улететь в Амстердам.

Ситуация пугала меня, хотя, по словам Джейн, опасаться было нечего. Обнаружить подмену будет практически невозможно – в этой области просто нет экспертов, способных догадаться, что произошло. Зато у компании Рикардо могут возникнуть серьезные неприятности.

– Послушай, Рамон, именно они могут попасть в скверную историю, если «Моссад» однажды обнаружит, что «Книга каббалы» находится в руках «бессовестных португальцев». Если об этом станет известно, Рикардо и его товарищи попадут в беду. Жизнеописания Николаса Фламеля создавались на протяжении веков, но в каждом из них говорится: Фламель поначалу полагал, что рукопись, которую передал ему старый иудей, по всей видимости, является «Книгой каббалы». Вот отчего Канчес так заинтересовался ею. Только позже выяснилось, что речь идет о другом сочинении, о трактате по алхимии. Однако, по существу, разница не так уж велика.

– Погоди, Джейн: ведь Рикардо раздал нам ксерокопии, и по ним любой из нас способен обнаружить подделку.

Джейн искренне расхохоталась.

– Рамон, ну как ты не понимаешь – Рикардо не собирался относить в копировальный центр бесценную рукопись. Дело было так: несколько лет назад владелец книги снял с нее копию…

– Ничего не понимаю.

– Все очень просто. Николасу продали две книги Авраама: одну по алхимии, другую по каббале. В обеих – двадцать одна страница, и вообще они очень похожи и различаются только содержанием; вернее сказать, некоторыми деталями содержания. Николас особенно заботился о книге по алхимии, обращение с которой требовало большей осторожности, вот почему всегда упоминали только об одной рукописи. А когда прошел слух, что Николас не умер, Фламелю потребовалось убедить всех в своей кончине. Тогда-то он и основал Музей изумрудной скрижали и поместил туда рукопись, посвященную каббале: если кому-нибудь придет в голову ее выкрасть, похититель не сможет проникнуть в секреты философского камня. Правительство Израиля много лет ведет переговоры с правительством Нидерландов о продаже или безвозмездной передаче этой книги, с тем чтобы она хранилась у главного раввина в синагоге Тель-Авива. Однако переговоры эти все время заходят в тупик, поскольку Амстердам снова и снова повторяет, что коль скоро речь идет о частном музее, правительство ничего не может поделать. Собственник же рукописи – анонимное общество, действующее через некий культурный фонд, – ни на каких условиях не соглашается на передачу. Собственник желает, чтобы книга находилась в Голландии, и все тут. Агенты «Моссад» неоднократно пытались выкрасть рукопись Авраама, но всякий раз терпели неудачу. По воле случая или, лучше сказать, по собственной безответственности служанка, живущая в доме Фламеля в Асторге, посчитала, что Николас сделал ее хранительницей своей библиотеки, и продала Рикардо книгу. С точки зрения закона служанка поступила некорректно, поскольку является наследницей движимого имущества лишь на правах узуфрукта.^[67] Да, она не должна была распродавать книги, однако вмешаться тут никто не может – ведь юридически Фламель считается умершим. Этой сеньоре было четко и ясно сказано: никогда ничего не продавать; если она нуждается в деньгах, пусть только попросит. Однако по неведомым мне причинам служанка не оправдала возложенного на нее доверия и продала подлинную рукопись, которую Фламель скрывал на протяжении многих веков.

– Так что же получается, Джейн? Эти копии…

– Подожди, дай объяснить: Фламель сделал ксерокопии «Книги каббалы» и хранил их вместе с книгой по алхимии. Этими-то копиями и воспользовался Рикардо, чтобы раздать вам. Рикардо и Канчес – злодей Канчес – работали только с копией. Значит, они не смогут обнаружить подмену книги и в один прекрасный день придут к выводу, что либо ее никогда не существовало, либо они приобрели не подлинный экземпляр. Если похищение останется в тайне, они скоро поймут, что философское Великое делание неосуществимо, даже с твоей чудесной помощью.

– Смотрю, ты слепо в меня веришь. Встречу ли я когда-нибудь Николаса Фламеля?

– О чем ты? Николас умер шесть веков назад.

Джейн взглянула на меня с улыбкой, провела рукой по моему лицу и поцеловала.

Ей было прекрасно известно, что я давно понял: Фламель и его супруга все еще живы. И я надеялся увидеть Фламеля в ближайшее время, может быть, в Амстердаме.

– Джейн, зачем мы летим в Голландию?

– Ты ведь не собираешься возвращать книгу в Асторгу? С этой неблагодарной служанки теперь станется обменять ее на «феррари» или на кольцо с бриллиантами.

– А тебе не приходило в голову, что рукопись обнаружат в аэропорту и тогда нам нелегко будет дать объяснения?

– У меня имеется сертификат, подтверждающий, что книга приобретена в одном из антикварных магазинов Лиссабона. Это на тот случай, если детекторы высветят медный переплет и нас заставят предъявить ручную кладь. Так вот, я купила эту книгу в Лиссабоне и отдала за нее пять тысяч евро. Видишь?

Джейн предъявила чек, датированный вчерашним числом, и официальный сертификат, позволяющий возить книгу по всему свету.

– Неплохая идея.

– К тому же здесь указано, что книга будет отправлена в один из голландских музеев.

Эта весть обрадовала меня, но проницательная, догадливая Джейн немедленно добавила:

– Я точно знаю, о чем ты думаешь.

– Вряд ли.

– Знаю. Рикардо мечтает стать богатым, очень богатым, если научится добывать золото, но ему невдомек, что, продав книгу израильтянам, он получил бы целую гору денег. А теперь ему придется ждать до весны, снова безуспешно пройти все этапы Великого делания… Лишь для того, чтобы в очередной раз рухнуть в изначальную пустоту. Такова судьба невежества, – усмехнулась моя подруга.

– И все-таки, Джейн, Николас лишился одной из своих драгоценных книг.

– Ты прав, однако ключи к философскому камню никогда не должны оказаться в руках неподготовленных людей. Если это случится, миру грозит страшная катастрофа.

– А если камень достанется какому-нибудь государству?

– Немыслимо. Мы не можем допустить подобного. Наследие Фламеля должно остаться в верных руках. Однажды Николасу придется кому-то доверить свою тайну…

– Значит, он все-таки жив?

– Ну, я просто так выразилась. Живы лишь его потомки.

– Почему ты не скажешь мне все до конца? Не доверяешь?

– Мы не никому не можем доверять. Кроме тебя, дурачок. Ты теперь – один из нас.

– Кого – «вас»?

– Об этом мы еще поговорим. Поехали в аэропорт. До нашего рейса осталось два часа, а нам нужно успеть купить билеты. Давай поторапливайся. Детали обсудим позже.

Поднявшись в салон самолета, я заметил, что все места бизнес-класса заняты иудеями ортодоксальной внешности: черные шляпы, козлиные бородки. Я сразу подумал, что они возвращаются с большого собрания раввинов.

Бизнес-класс был переполнен. Среди пассажиров я рассмотрел двоих, которых обслуживали с особым почтением.

Я обернулся к Джейн; та еле заметно улыбнулась и крепче прижала сумку к груди. Мною овладел страх, которым люди заражают друг друга, глядя на последствия автокатастроф. При этом люди остаются безучастными (ведь все это произошло не с ними), хотя на самом деле понимают, что сами спаслись лишь чудом. Бывает страх химический – его вдыхают, его запах узнаваем, его прикосновение к коже ощутимо; вот такой страх я и чувствовал сейчас всем телом. Мне всегда недоставало хладнокровия.

«Черт, ну и совпаденьице!» – подумал я.

С озадаченной улыбкой Джейн спросила:

– Знаешь, кто эти люди?

– Они похожи на нью-йоркских раввинов, которые встречаются на Биг-Эппл и Даймонд-стрит.

– Нет, эти люди гораздо важнее. Здесь собрались высшие иерархи иудейской церкви, каждый из них – как Папа. Смотри, слева сидит главный ашкеназский раввин Израиля, Иона Мецгер, а рядом с ним – главный сефардский раввин Шломо-Моше Амар.