Ривелл угрюмо промолчал, и Гатри возобновил рассказ:

— Итак, теперь мы переходим к настоящему убийству. После вашего отъезда миссис Эллингтон снова обрела былой кураж и стала строить планы «смерти от несчастного случая». Она знала, что Вилбрем хороший пловец и часто ходит в бассейн по вечерам. И в определенный день она надоумила мужа спустить воду в бассейне. Она простодушно рассказывала всем об этом своем злосчастном совете, что с психологической точки зрения представляется довольно тонким ходом. Когда мальчик часов в десять вечера пришел в бассейн, она как бы случайно встретилась с ним и под каким-то благовидным предлогом вошла в спортивный зал вместе с ним. И когда они в полутьме вошли в зал, бассейн был пуст. Уверяю вас, свое удивление она разыграла великолепно.

В горле у Гатри запершило. Он налил себе в чашку остатки остывшего кофе из кофейника.

— Приятно отметить, что бо́льшую часть деталей я так или иначе разгадал. Но дальше было уже не так легко. Я предположил, что она выстрелила мальчику в голову, когда они стояли на краю бассейна, а потом разбила ему голову, чтобы скрыть пулевое отверстие. Довольно трудная задача для женщины, но наша героиня сделала поистине гениальный ход. Чтобы голова действительно оказалась вдребезги разбита, тело должно упасть с большой высоты, с вышки для прыжков! По ее словам, она стала шутить с парнем и предложила ему посоревноваться — кто быстрее взбежит по лестнице на вышку. Там как раз есть лесенки с двух сторон, так что условия для состязания вполне подходящие. Они почти одновременно взбежали наверх, она быстро вытащила из-под одежды револьвер и выстрелила парню в голову — он и полетел вниз с высоты добрых шестидесяти футов. И уже не было нужды дополнительно разбивать ему голову.

Ривелл зябко передернул плечами.

— Однако какой надо иметь характер… — пробормотал он.

— Да, к этому я вернусь позже. У нее также хватило самообладания забраться в ящик с электрической разводкой и оборвать проводки предохранителей, потом отстегнуть часы с руки Вилбрема и отнести их обратно на вышку. А теперь вы вспоминаете о записке, которую собирались мне послать, насчет халата? Вам казалось, что здесь может таиться важная улика, но я обратил внимание на это обстоятельство гораздо раньше и никаких улик тут не оказалось. Все дело в том, что перед роковым забегом на вышку мальчик скинул халат. И это тоже совпадало с планом нашей леди. Хотя я и не думаю, что она могла предусмотреть такое заранее. Наверно, у нее имелся альтернативный план на тот случай, если обстоятельства сложатся иначе. Одним словом, ей оставалось только снять с его тела тапочки, а на них крови не было. Хочу разъяснить еще одну деталь. Разве не странно, что никто не слышал выстрела? Конечно, спортивный зал расположен довольно далеко от других школьных зданий. Но причина, по-моему, в другом. Миссис Эллингтон прекрасно выбрала время. В Оукингтоне почти никто не спит летними ночами. Как ни парадоксально, человек может проснуться от подобного звука, но если он бодрствует, то вряд ли обратит внимание на какой-то хлопок. К тому же тем вечером плотники работали допоздна, готовя трибуны и скамейки для предстоящего праздника, так что всякого шума было предостаточно. Конечно, она шла на риск. Однако все преступники рискуют!.. Итак, после совершенного убийства миссис Эллингтон отправилась домой спать. Но тут возникло одно непредвиденное обстоятельство. Эллингтон — человек ревнивый и подозревал о связи своей жены с Ламберном. Он решил, что она была у Ламберна. Но не стал ее попрекать, это не в его манере, — и просто вышел на свежий воздух побродить и поразмышлять. Тем временем Ламберн пошел искупаться, зашел в спортивный зал и обнаружил там мертвое тело. Не сомневаюсь, что для него это стало большим потрясением, и он сделал все именно так, как потом рассказал. Он сразу же заподозрил убийство, но если другой человек тут же поднял бы тревогу, то изощренный ум Ламберна решил принять вызов и побить чужой козырь своим козырем… Он был уверен, что Эллингтон размозжил парню голову и уничтожил материальные улики и потому создал ложную улику в виде окровавленной крикетной биты. Потом Ламберн пошел на прогулку и столкнулся с Эллингтоном. Довольно забавная была встреча: Ламберн думал об Эллингтоне как об убийце, а Эллингтон о Ламберне — как о соблазнителе его жены…

Гатри усмехнулся.

— Думаю, вы не понимаете, как я дошел до всего этого. Объясняю. Кто-то послал опекуну мальчика, полковнику Грэхему, анонимное письмо, которое он и принес в Скотланд-Ярд вместе с вырезками из газет. Опекун был очень встревожен, и, естественно, я тут же отправился в Оукингтон, чтобы оценить обстановку. Я начал с того, что несколько дней шатался по окрестностям, как обычный приезжий. Конечно, хотелось бы найти и допросить автора анонимного письма, но оно было отпечатано на машинке, а на конверте была лондонская марка, так что эта линия расследования отпадала. Я не знал, кто послал письмо, но подозревал Ламберна. И вы поймете, как мне было нелегко, когда я прибыл в Оукингтон. У меня не было ничего, кроме сведений о странной гибели двух братьев и анонимного письма. Но как раз тогда, когда я готов был сдаться, нашли ту самую крикетную биту. В Оукингтоне уже расползлись слухи, что за дело взялся Скотланд-Ярд, ибо двое наших парней в штатском нашли эту злосчастную биту, причем почти на дороге. Меня тогда поразило: почему эту улику не спрятали как следует или не уничтожили? Тем не менее это была улика, и в Скотланд-Ярде дали разрешение на эксгумацию трупа. В результате и обнаружилось, к нашему удивлению, что смерть произошла от огнестрельного ранения в голову. Эта новость взволновала миссис Эллингтон, поскольку она намеревалась подвести супруга под подозрение совсем иными способами. Теперь вы понимаете, почему я скрывал, что́ именно обнаружили мои сыщики? Миссис Эллингтон понимала, что находкой не мог быть револьвер, она спрятала его очень тщательно. И она, конечно, не знала о выходке Ламберна с крикетной битой. Она могла только гадать и сходить с ума от неизвестности — не обнаружены ли где-нибудь в спортивном зале следы ее пудры или платок? Неплохой способ — заставить преступника поволноваться, чтобы он себя проявил. Вы сказали, что у миссис Эллингтон есть характер, но всему бывает предел… Нет, сперва я ее не подозревал, скорее самого Эллингтона — из-за биты, пропавшего револьвера и совершенно очевидного мотива преступления. Одно меня смущало: мы слишком легко нашли биту. А о пропавшем револьвере Эллингтон сообщил нам сам. Конечно, мотив у него был очевидный, но не слишком ли очевидный? Все это ощущалось пока лишь очень смутно. Одни догадки и никаких доказательств. Если бы планы миссис Эллингтон осуществились в полной мере, нам не потребовалось бы дополнительных доказательств его виновности. Они были бы не слишком скрыты и не слишком очевидны. Но она сумела влезть в шкуру детектива и понять, как надо действовать. Она была умнее самого Ламберна — нет, она не стала бы оставлять такую прямую улику, как окровавленная бита в кустах у дороги.

— Долгое время я ждал, что вы арестуете Эллингтона, — заметил Ривелл. — Хотя подсознательно чувствовал, что он невиновен.

Гатри улыбнулся:

— Мы, детективы, действуем на основании фактов, а не по наитию. Подозрения в виновности Эллингтона пошатнулись после того, как мажордом Браунли сообщил, что видел Ламберна в аллее с битой в руке. И мои подозрения пали на Ламберна, хотя Эллингтон мне очень не нравился. У Ламберна не было мотивов, но был он человек странный, и я решил, что у странных людей могут быть и странные побуждения для преступлений… Одно время, не скрою, мне казалось, что он совершил убийство с целью подставить Эллингтона. И вот тут-то миссис Эллингтон снова запаниковала. Я слишком жестко допрашивал Ламберна и заставил рассказать о том, что он делал в ночь убийства. Именно в тот вечер у него был нервный срыв и стало плохо с сердцем. Ему, по обыкновению, помогла миссис Эллингтон… Потом она призналась нам, что днем раньше он якобы сообщил ей о совершенном им убийстве и о своем желании сообщить нам об этом поутру. Все это звучало вполне правдоподобно. Однако нельзя считать полноценной уликой косвенные показания психически неустойчивого Ламберна. Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и уехать из Оукингтона. Я так и поступил. Точнее, всем казалось, что я так поступил.