Это случилось через два или три дня после того, как я отказалась освободить свое Ателье для Йонаса, после того, как я напилась и сбежала к Сержу.
Роберт пришел под вечер ко мне в зимний сад. Он принес кофе и немного выпечки, сел напротив меня и улыбнулся. «Давай посидим немного».
И потом — я не могла понять, действительно ли был в его голосе налет сарказма — сказал: «Нам определенно никто не помешает».
Роберт налил нам кофе и положил кусок пирога на свою тарелку. Он не торопился перейти к делу.
«Я хотел попросить тебя об одном одолжении, Миа. Я знаю, что требую от тебя слишком много, но сделай это ради меня».
Я уже думала, что он снова собирается оспаривать у меня Ателье. Однако же, речь шла совсем о другом. «Я знаю, что тебе не нравится говорить о Йонасе. Я и не хочу нажимать на тебя больше. Если ты что-то имеешь против него, значит, у тебя есть на то причины. Но не могла бы ты, несмотря на это, немного позаботиться о нем? Мне важно в принципе только то, чтобы Изу…»
Когда я помотала головой, он осекся и коротко сжал губы. Потом закончил свою фразу. «Чтобы немного разгрузить Изу. Чтобы у нее было немного времени для себя, понимаешь? Ей нужно отвлечься, может снова разок выбраться вечером в город. Мне не нравится, как она изнуряет себя с Йонасом. Она не такая уж сильная и я боюсь, что ее надолго не хватит. В последние дни она часто жаловалась, что чувствует себя очень утомленной».
Он, конечно, имел в виду последние ночи, но не хотел так конкретно выражаться. Этого и не требовалось.
«Миа, я же не требую многого, — считал он. — Если ты только на час или два в день, с Йонасом…»
Когда я снова покачала головой, он сдался окончательно. «Ладно, забудь об этом, — сказал он. — Но тогда ответь мне, по крайней мере, на один вопрос. Это нескромный вопрос, но я все равно хочу получить ответ, Миа. Ты часто бывала у него в первые дни. Один раз ты была у него даже ночью. Я знаю это от Изы. Ты спала с ним, Миа?»
«Нет», — сказала я.
«Он хотел с тобой спать?»
«Нет», — сказала я.
Роберт уставился на свою тарелку. Секунды между нами царило молчание. Потом он спросил: «Ты считаешь, он был бы еще в состоянии спать с женщиной? Я разговаривал на днях об этом с мамой, она считает это вполне возможным. И он же еще очень молод. Ему этого, вероятно, не хватает».
«Что ты хочешь от меня? — спросила я. — Должна ли я залезть в постель к этому парню и скрасить ему вечерок, чтобы твоя жена в это время могла еще как-нибудь развлечься?»
«Глупости, Миа! — он был возмущен. — Я только думал, что ты заметила что-нибудь в этом смысле».
«Почему ты не спросишь Изу, может он еще или нет? Она снимает и одевает ему штаны. Она запихивает его в ванну и моет ему задницу. Если у него еще что-то шевелится, она должна была это уже давно заметить».
Роберт кивнул задумчиво и вздохнул: «Изу мне не хотелось спрашивать». Потом, наконец, он снова посмотрел мне в лицо. «Я только еще раз ей предложил нанять профессиональную помощь. Он ведь не так уж беспомощен. Этого должно быть достаточно, если кто-то придет на пару часов в день. Утром и вечером, только помочь ему из кровати в коляску. Но Иза против. Этого я не понимаю. С другой стороны, я спрашиваю себя, как бы мы с тобой держались, если бы я сидел в инвалидном кресле и не имел бы больше никаких надежд на нормальную жизнь. Что бы ты для меня делала, Миа?»
На это я не должна была ему отвечать. Мы знали оба, что в таком случае я была бы с ним рядом. Во всех отношениях. Но в его просьбе я ему отказала.
Ему бы это не помогло, если бы я начала сейчас заниматься самобичеванием. Я могла себя только спросить, почему он вообще меня об этом просил, когда ему было известно, как я относилась к Йонасу. И он не только меня спросил, но еще и Лучию, когда уговаривал ее приехать. Человека, который мог трезво мыслить, бывшую сиделку. «Что-то происходит в доме. Я не знаю больше, что и думать, мама». Какое ужасное подозрение его мучило, если он хотел приставить к Йонасу шпиона? Именно так ведь это и было.
В конце концов, все было именно так, как я обрисовала это Лучии. Если бы речь шла только о том, чтобы разгрузить Изабель, Роберт не спросил бы меня, спала ли я с Йонасом. И он не спросил бы меня об этом, чтобы узнать, чем обосновано напряжение между мною и Йонасом. Он никогда не был таким нескромным. Он спросил меня только по одной единственной причине, тут я была совершенно уверена. Ему нужно было выяснить, могло ли случиться, чтобы Изабель спала со своим собственным братом.
В тот момент, когда я это поняла, у меня перехватило дыхание. Хорст Фехнер был два месяца мертв, а приезд Йонаса предотвратил, чтобы Изабель могла приискать себе замену. Но она не осталась в накладе и со своим братом. Возможно уже с первой ночи. Почему, тогда, они заперли комнату? Теперь мне стало понятно, почему он меня спровадил. С Изабель, естественно, я не могла соперничать.
Это была бы тема для четверга, подумала я мимоходом, просто находка для Пиля. В конце он бы мне объяснил, что я свои тайные страсти и желания проецирую на других. Наплевать мне на Пиля!
В какой-то момент пришла Лучия в зимний сад, увидела меня, сидящей в углу и реагировала удивленно, возможно даже недоверчиво. «Ты здесь, а я тебя уже везде искала. Ты прячешься, как будто у тебя совесть нечиста, Миа».
Потом она спросила про мою машину, сразу же выяснила, что она была не в мастерской для ремонта, а оттранспортирована полицией. Она еще не села, стояла передо мной, как изваяние.
«Не беспокойся об этом, — сказала я. — Полиция хочет только установить, был ли мой автомобиль умышленно поврежден. Возможно, кто-то хотел предотвратить, чтобы я могла последовать за Робертом той ночью».
Это не было притянуто за волосы, напротив, очень даже правдоподобно. Мне не должна была даже сама идея прийти в голову, последовать за Робертом! Чтобы моим автомобилем можно было воспользоваться для убийства! Чтобы оставить фальшивый след, след масла!
Наверное, я действительно должна была начать писать тогда, по крайней мере, рисовать, у меня это всегда хорошо получалось. Я могла бы на этом тоже сделать себе имя, построить карьеру, заслужить признание, не только у моего отца, а у всего мира. Может быть, я справилась бы с этим когда-нибудь — придать своей жизни иной смысл, нежели стоять на страже благополучия Роберта. И Роберт нашел бы когда-нибудь другую женщину. Какую-нибудь, которая была бы возможно, немного поверхностная, возможно, немного корыстная, возможно, немного расчетливая, но не холодная, как лед, не беззастенчивая и не готовая к убийству.
Лучия все еще стояла передо мной. «Кто, Миа? Ты же знаешь это».
«Я думала, что знаю. Но мужчина, которого я подозревала, мертв. Я узнала это только сегодня утром, от полиции. Теперь полиция не знает, что дальше. И я тоже не знаю».
Наконец Лучия прошла эти два шага до кресла напротив меня, медленно опустилась в него и провела рукой по лицу. Прерывисто вздохнув, она посмотрела на меня.
«Все это так ужасно. Я не могу этого постичь. Роберт ведь был так счастлив вначале. Как он восторгался Изой, когда звонил мне в первые недели. И Миа, ты бы их видела, когда они были у меня. Они были идеальной парой, оба такие красивые. Марлиз была по сравнению, она простит мне то, что я сейчас говорю…».
Лучия перекрестилась и продолжала: «…Клушей. Я думала, наконец, нашел мой Роберто подходящую женщину. Я устроила небольшой праздник в их честь. Иза была сверкающим центром внимания, по-другому не скажешь. Ты бы видела мужчин и их взгляды. Она смеялась, и танцевала, и шутила с ними, но ее глаза были устремлены только на Роберта. Ты все это разрушила, Миа? Если это была не ты, то я не понимаю, почему все так случилось. Миа, ты должна сказать мне все, что знаешь».
Но многого я не знала, что и сказала ей. Я рассказала ей об измене Изабель, об одном мертвом любовнике, о подозрении Роберта. Лучия слушала с каменным лицом. Я спросила ее, когда Роберт рассказал ей о беременности Изабель. Только две недели назад, он ей позвонил сразу, как узнал об этом. И уже во время этого разговора он был очень подавлен. Это меня уже не удивляло.
